Строение было невероятное, воздвигнутое во славу Господа, заповеди которого Аземара заставляют нарушать. Он пред­ставил, что его душа стоит, окруженная этими окнами, а Бог восседает на престоле в судный день и требует ответа за то, что он помогал Може убить друга.

— Сюда приходят ученые? — спросил Може.

— Да, думаю, лучше всего начать отсюда, — сказал Азе- мар. — Это церковь Божественной Мудрости. Где еще искать ученого, если не здесь?

— Ну, ты в этом разбираешься, — заметил Може, — я те­бе доверяю.

Аземар покосился на длинный матерчатый сверток, кото­рый рыцарь таскал на спине. Это была его постель, но в нее был завернут меч.

— Но ты же не собираешься рубить ему голову прямо по­среди собора?

— Если увидишь его, только покажешь мне, а остальное уже не твое дело.

— Тебе придется следить за ним, чтобы найти дочь герцога.

Може посмотрел на Аземара так, что стало ясно: рыцарь давно уже обо всем подумал.

Аземар содрогнулся. Это небо пугало его, солнце превра­тилось в бледно-желтый диск, похожий на собачий глаз, а по­том и вовсе исчезло. Вяло падал снежок, булыжники мосто­вых стали блестящими и скользкими, а немощеные улицы превратились в грязное месиво. Богачи сидели по домам, бедняки рыдали и молились, забиваясь под портики домов и в церкви.

Единственное хорошее в этом было то, что Луис, скорее всего, тоже сидит дома. В соборе оказалось довольно много бедняков, и их голоса отдавались эхом от высоких сводов. Один голос возвышался над общим гомоном, выговаривая слова Пасхального канона громко и ясно:

— Аще и во гроб снизшел еси, Безсмертне, но адову раз­рушил еси силу и воскресл еси[13].

Аземар перекрестился.

— Спрашивай. — Може тронул Аземара за локоть.

— Что спрашивать?

— Спроси кого-нибудь из этих ученых. — У колонны сто­яли, перешептываясь, несколько монахов.

Аземар сглотнул ком в горле. Хорошо, что Може хотя бы не говорит по-гречески. Он не поймет, о чем он спрашивает.

Аземар подошел к монахам.

— Здравствуйте, дорогие братья во Христе. Какая ужасная нынче погода.

Монахи прервали разговор.

— Ты чужеземец, — проговорил один из них, рослый чело­век с тонкими губами и носом, похожим на большое яблоко.

— Да.

— В таком случае, может, скажешь нам, откуда пришла эта погода. Это ты принес ее с собой?

— Нет. Это... нет же. В наших землях не было ничего по­добного.

— А откуда ты пришел?

— Из Нормандии, это рядом с королевством франков.

— Я слышал, что те земли заполонили варвары.

— Там живет немало буйных северян, это правда, и наши герцоги...

Один из монахов вскинул руку, заставляя его умолкнуть.

— Тогда почему бы тебе не отправиться обратно к своим буйным северянам и герцогам и забрать с собой эту погоду?

Аземар улыбнулся. Ответ порадовал его, он понадеялся, что будет получать подобные ответы на все свои вопросы. Чем труднее будет найти Луиса, тем лучше.

Он отправился обратно к Може.

— Ну, кажется, ты сам все видел.

— О чем ты спрашивал их?

— Все, как ты велел, господин Може. О том, где можно най­ти схоластика Луиса.

— Я не дурак, Аземар.

— А я и не считаю тебя таковым, но ты сам видел, какой ответ я получил.

Може придвинулся к Аземару.

— Я могу найти его и без тебя. До сих пор с тобой было проще путешествовать, но у меня хватит денег нанять тол­мача, который честно отработает плату. Пойми меня пра­вильно, Аземар. Если я до конца недели не узнаю, где жи­вет этот Луис, я убью тебя и пойду дальше один. Выбор за тобой.

Аземар ощутил, как кровь отлила от лица.

— Я служил тебе верой и правдой, Може, и надеюсь, что ты тоже будешь честен со мной.

— Так и будет. Но я хочу видеть, что ты действительно слу­жишь.

Аземар вскинул руки.

— И ты увидишь, увидишь! — воскликнул он.

Следующий час он бродил по собору, подходя к разным людям и задавая им вопросы о чем угодно, но только не о том, где можно найти Луиса. Он старался придумать, как выпутаться из сложной ситуации, но он думал об этом с са­мого отъезда из Руана и так ничего не придумал. В итоге от приглушенного света в соборе и смешанных запахов нищих, укрывшихся здесь от непогоды, ладана и камышовых факе­лов у него закружилась голова, и он направился к выходу. Може последовал за ним шагах в пяти.

На площади перед собором не осталось теперь даже по­прошаек, земля была мокра от слякоти. Под стеной на огром­ной шкуре черного волка сидел мальчик — нет, не совсем мальчик, скорее уже юноша, — который кутался в дорогой синий плащ, отделанный золотой нитью. Он что-то говорил, и пока Аземар пытался отдышаться на свежем воздухе, он начал прислушиваться. Юноша говорил на древнем языке скандинавов, этот язык Аземар хорошо знал. Его дедушка был северным викингом, и родители говорили дома на род­ном скандинавском наречии.

— В правление славного конунга Ингвара жила-была ра­быня, и была она для своих хозяев дороже золота и жем­чугов. Потому что рабыня была немой, а это редкое досто­инство, и жила она долго-долго, дольше, чем все другие, но никогда не старела. И потому переходила по наследству из поколения в поколение. И вот довелось ей отправить­ся на восток с дочерью конунга, которая должна была вый­ти замуж за князя вендов. Путешествие проходило удач­но, однако когда они прибыли в один порт, какой-то богатый путешественник сказал вдруг, что рабыня принад­лежит ему, что когда-то давно он купил ее. Однако дочка конунга не отдала свою рабыню и отправилась дальше на восток.

Когда их корабль вошел в реку, всю команду стала терзать лихорадка, все умерли, только дочь конунга и рабыня оста­лись живы. Девушка боялась умереть и спросила рабыню, что им теперь делать. Рабыня вдруг обрела дар речи и сказала, что ничего тут уже не поделаешь, это хозяин пришел за ней.

Девушка тоже умерла, и лихорадка вышла из ее тела, пре­вратившись в мужчину, того богатого путешественника...

— Отличная легенда, парень. — Може бросил ему мо­нетку.

— Благодарю тебя за похвалу, но деньги мне не нужны, — сказал мальчик. — Я ищу здесь не милостыни.

— Прошу прощения, я должен был понять по твоему бо­гатому платью. Но тогда чего ты ищешь?

Аземар отметил, что Може обращается к мальчику офи­циальным тоном, выказывая ему уважение.

Мальчик поднял голову.

— Благословения богов. Один человек сказал мне, что, ес­ли я буду пересказывать эту легенду на этом месте, меня ждет удача.

— И как?

— Но я пока еще не закончил рассказ, — сказал мальчик.

— Ты хорошо знаешь город? — спросил Може.

— Достаточно.

— Говоришь по-гречески?

— Я говорю на разных языках.

— В таком случае твоя удача явилась. Я больше не хочу об­ременять моего ученого друга. Хочу, чтобы ты мне помог.

Мальчик оглядел Може с головы до ног.

— В чем именно?

Може как будто задумался на мгновенье.

— Мне надо кое-кого найти.

— Для чего именно?

И снова Може задумался.

— Чтобы отомстить врагу.

— Разве монахам не полагается прощать врагов своих?

Може ничего не ответил, однако мальчик все понял по его

молчанию.

— Поскольку сейчас мне все равно нечем заняться, я те­бе помогу. — Он поднялся с места и поклонился Може и Аземару.

— Тебе хорошо заплатят, — пообещал Може.

— Я не ищу денег, — повторил мальчик. — Я воин, я убий­ца. Если я разделю твою радость от мщения, этого будет до­статочно.

— Ты рассуждаешь как воин и говоришь на языке северян, языке воинов, — заметил Може. — Я Може, а это Аземар.

— Меня зовут Змееглаз, — сказал мальчик. — Итак, как мы будем искать твоего врага?

Когда Элиф ощутил под ногами воду, он решил, что мож­но уже зажечь факел. Он достал трут и огниво и принялся за дело.

Глаза постепенно привыкли к свету. Он стоял на узком ка­менном выступе в стене пещеры, заполненной черной водой, своды пещеры подпирали изящные колонны. Он понятия не имел, что это за место, не знал, что именно здесь греки хра­нили запасы воды для своих дворцов. Не знал он и того, что пещеры соединились с коридорами Нумеры после того, как обрушилась скала, и с тех пор поговаривали, будто водные духи пытаются вырваться наружу, потому что открывший­ся проход так и не заделали. Его обострившиеся за годы ме­дитаций чувства говорили, что надо идти вниз.