На восьмой год к ней пришел человек-волк, которого, как он сказал, привели сны. Он видел ее где-то высоко в горах, огля­дывающей землю. Она очень важна для богов и важна для не­го. Она спросила, не бог ли он сам, он ответил, нет, просто че­ловек, который видел ее во сне. Она сказала, что тоже видела его во сне, видит каждую ночь с тех пор, как отдала его одной семье, жившей в горах. Он снится ей, потому что она его мать.

Она обнимала его, называла сыночком, но при этом рыда­ла, потому что ее видения показали ей, какую судьбу готовят для него боги.

В своих снах она вечно оказывалась в той пещере, где не­видимое в темноте существо ворочалось и стенало в своих оковах. Она должна сыграть свою роль. Может, она ждала чего-то? Или кого-то? Теперь, когда рядом был человек-волк, никакие видения не приходили.

Они вместе проводили обряды, вместе страдали от голо­да и жажды. А потом она увидела гораздо больше того, что видела в одиночестве: город со звездой и полумесяцем, а под звездой и полумесяцем — источник, серебристые воды ко­торого переливались под усеянным звездами небом.

К ней пришли слова, которые уже никогда не покидали ее:

Она догадалась, что предстало в видении: источник под мировым древом, воды которого даруют мудрость каждому, кто заплатит, чтобы напиться; магический источник, суще­ствующий во всех мирах, источник, где сидят норны, где Один отдает глаз за знания. Человек-волк, кажется, увидел даже больше. Он бежал от нее, дав клятву ее спасти, хотя она умоляла его не уходить.

— Ты лишь обречешь себя на проклятье, — говорила она.

Но он все равно ушел, и она осталась одна в безлюдном краю оплакивать свою потерю. Страдая, она вспомнила: мно­го лет назад, в других жизнях, ее сын в образе волка без уста­ли искал одну женщину, и эта женщина приводила его туда, где он убивал повешенного бога. У Саитады была своя роль в представлении, которое бог устраивал, чтобы убийца при­шел к нему.

Тогда она радовалась появлению волка. Но не теперь. Тог­да она думала, что сама мстит богу за гибель своих детей. Ни­чего подобного. Она, не подозревая об этом, делала ровно то, чего он нее требовалось: убивала бога на земле, чтобы он мог жить в своем мире.

Когда Элиф сбежал от нее, боль отчаяния распахнула в со­знании какие-то двери, и она все поняла. Раньше она уже ви­дела воющую руну, крадущуюся руну, руну, означавшую вол­ка, бурю и западню. Эта руна и была теми путами, которые удерживали божественного волка, не давали ему подняться и уничтожить старого обманщика Одина. Руна жила в жен­щине, всегда только в женщине. И эту женщину она тоже ви­дела в прежних жизнях. Саитада рыдала, зная, что ее сыновья идут на зов руны, привлеченные любовью. Нельзя допустить, чтобы это повторилось. Руну необходимо вырвать из женщи­ны, которая ее несет. Убить? Вероятно. Но только вода даст верный ответ, поэтому женщину, внутри которой живет ру­на, необходимо отвести к источнику.

Она отправилась в Киев, и Болли Болисон был рад ее видеть.

— Богатство ждет нас под звездой и полумесяцем, — ска­зала она.

А через день киевский князь отправил варягов на службу к императору Византии, и она тоже отправилась по течению Днепра с шестью тысячами воинов. Они захватят Нумеру об­манным путем. Будет сражение, и это кстати — если люди прольют кровь, пытаясь противостоять воле богов, они при­несут жертву и заявят о серьезности своих намерений.

— Даже не стану делать вид, будто понимаю что-либо, — сказал Болли Болисон.

— Никакого понимания и не нужно, — ответила Саита­да, — нужна только вода. Под землей, там, куда ходил Один. Мы найдем девушку и отведем туда.

— Но как ты ее узнаешь?

— Я уже видела ее раньше.

— А что будет с Элифом?

— Ему нужно помешать. Я знаю, чего от меня потребуют там, внизу, и он, в свою очередь, будет мешать мне. Он наде­ется спасти мне жизнь.

— А ты не хочешь жить?

— Я надеюсь, что останусь жива. Но прежде всего я наде­юсь исполнить свой долг. Это все, что от меня требуется. Остаться в живых — не главное.

— Если мы найдем человека-волка, я убью его. Это укре­пит твою решимость. Нельзя же идти на битву с богами, ког­да тебя что-то держит в этом мире.

Она помотала головой.

— Если кому и суждено его убить, то только мне.

— Почему?

— Ты спрашивал, какая жертва дороже глаза. Я могу от­дать сына.

— А ты сможешь?

— Не знаю.

— Не позволяй себе отклониться от цели.

— Я не позволю. Однако все требуется сделать точно так, как подскажет источник. Есть только один очевидный путь вперед и к победе — через тернии.

— А я бы его убил.

Ее лицо посуровело.

— Из мальчишеской ревности, потому что я привязана к нему сильнее, чем к тебе? Он же мой сын, не думаешь же ты, что я буду любить тебя больше, чем его. Когда я говори­ла, что на востоке нас ждет богатство, ты взялся за дело, как полагается мужчине. Вот и веди себя как мужчина.

— Храбрости мне не занимать. В бою я готов выступить против тысячи врагов. Но я вижу, что против тебя магия, и тут я превращаюсь в труса. Я боюсь за тебя, и, признаюсь честно, я тебя люблю.

Саитада улыбнулась.

— Подави в себе нежные чувства. Они держат тебя в за­падне. Меня нельзя любить, Болли. На мне лежит тень мерт­вого бога. Не допускай, чтобы она пала и на тебя.

— Моя мать пожертвовала жизнью ради тебя. Я готов сде­лать то же самое.

— Тогда сделай это как следует. А не разбрасывайся своей жизнью просто так.

Воин засмеялся.

— Ты была бы мне прекрасной женой. Ты настоящий во­ин, Саитада, хотя твой меч — острый язык, а твое копье — красота.

— Я старуха, Болли.

— Но красивее любой девчонки. Ты прекрасна.

— Я принесу тебе смерть, как и всем остальным, кто был верен мне.

— Прошло пятнадцать лет с тех пор, когда я впервые убил в бою человека, и за это время я отправил в чертоги Всеоб­щего Отца немало народу. Одину не терпится увидеть меня за своим столом, я это чувствую. Воины понимают, когда их жизнь на исходе. Мой отец, например, понимал. Я должен умереть в самое ближайшее время, не может же мне везти вечно. И я отдам свою жизнь за тебя. Не такой уж это вели­кий подвиг.

Женщина сглотнула комок в горле и поднялась.

— Наверное, — проговорила она, — но, как мне кажется, в итоге наступит мир.

— Ты обретешь мир со мною. У меня хватит сокровищ и золота, чтобы даровать счастье любой женщине. Становись моей женой, Саитада, чтобы я мог бросить к твоим ногам вы­куп за выдру.

Саитада улыбнулась, слушая, как Болли Болисон пытает­ся говорить возвышенным слогом. Она вспомнила легенду о том, как Локи убил выдру, которая была вовсе не выдрой, а человеком, превратившимся в зверя. Отец убитого пленил Локи, заставил поклясться, что бог даст выкуп за смерть его сына. Локи отдал кольцо, украденное у одного карлика, но карлик проклял кольцо, и оно принесло смертным одни толь­ко несчастья.

— Я и есть выкуп за выдру, Болли. Проклятый дар. Норны отдали меня в жены богам, а не людям.

— Так разведись с ними. Для этого достаточно одного слова.

— Я не знаю, как сказать это слово. — Она протянула ру­ку, чтобы погладить его по голове. — Но вдруг я узнаю его у источника.

— Когда ты идешь к источнику?

— Когда ты откроешь мне дорогу?

— Мои люди наготове. Сначала надо заключить уговор, но, думаю, дня через два-три тюрьма будет в наших руках.

— Уговор?

— С императором. Я уже отправил гонцов. Его армия не справляется, они теряют доверие. Люди уже спасаются из го­рода бегством. Мы хотим, чтобы он заменил свою гвардию нами. И тогда город окажется в наших руках.