Жрица была рядом с ним, женщина в волчьей шкуре сопела и скреблась поблизости. Нет, это не женщина. Это волк.

— Где я?

— В колодце.

Он огляделся по сторонам. Комната исчезла. Висельники тоже. Он стоял в просторной долине, засыпанной черным пеплом, над ним было небо цвета сверкающей стали. Долина была совершенно ровная, если не считать какого-то торчащего предмета, состояще­го вроде бы из той же почвы, похожего на древесный пень, но без корней, черного и пустого внутри.

Олег подошел и заглянул внутрь. Там сверкала вода, доходя до самых краев того, что и в самом деле оказалось колодцем.

Олег посмотрел в сторону. Он увидел двух человек. Один — жут­кий старик с искаженным лицом, на котором застыло зачарован­ное выражение; с таким выражением обычно следят за дракой со­бак или людей. На шее у него была странная петля, затянутая сложным узлом, и он стоял, замерев и широко раскинув руки. В од­ной руке он сжимал что-то, сочащееся кровью. Это оказался глаз, его собственный. Олег догадался, что человек сам вырвал его. Он стоял перед колодцем, словно предлагая глаз в жертву небесам.

На земле лежал второй человек, обезглавленный. Рядом с ним валялась грубая голова оракула, глядящая с черной земли прямо на Олега.

— Это колодец.

Олег не понял, кто это говорит.

— Какой колодец?

— Колодец Мимира, первого человека.

Олег знал легенду. Это колодец мудрости, где Один отдал свой глаз за знания. Олег зачерпнул руками воды и глотнул. Теперь он уже не был в голой долине — над ним раскинулось гигантское де­рево, черный ясень протянул свои ветви через весь небосклон. В его корнях извивались и шипели змеи, они были и в ногах князя, и во­круг колодца, вокруг тела на земле, вокруг ног странного старика, который вырвал собственный глаз.

Олега посетили видения. Вставший на дыбы конь о восьми но­гах сбросил его на землю, его владения были охвачены огнем, Игорь встал во главе его армии, присвоив его воинскую славу и украв его сокровища. Его погребли живьем, земля забивалась ему в рот, за­тыкала ноздри, не давала дышать. Он был в яме, засыпанной до кра­ев, в могиле, выкопанной по христианской традиции, запертый, придавленный почвой.

В ушах зазвучал голос:

— Один придет и сбросит тебя с престола. Игорь станет кня­зем. Тебя убьет существо с гривой и копытами, а Игорь присвоит твою славу.

— Я должен убить его.

— Ты его не убьешь. Бог приближается, и твоя смерть возвестит его приход. Прегради ему путь.

Олег давился землей, а потом все померкло и он перестал ды­шать.

В следующий миг князь оказался на светлой, полной воздуха ры­ночной площади, под прохладным и дымным вечерним небом. Во­круг были его люди, воин из дружины протягивал ему мокрое по­лотенце, питье и еду.

— Дурные предзнаменования, князь?

Олег сглотнул комок в горле, сплюнул и заставил себя загово­рить:

— Великая удача, — сказал он, — великая.

— Свершилось! — прокричал дружинник князя толпе. — Боги дали благословение, пророчество в честь рождения дочери князя!

Жеана разбудил не ветер и не пронизывающая прохлада весенне­го дня. Его разбудили голоса норманнов. Он слышал, как они кри­чат, повторяя много раз одну и ту же фразу: «Убийца короля, мы найдем тебя!»

Он ощущал сильную боль в глазах, резкое жжение. Жеан поднес руку к лицу и заморгал. Разорванное веко больше не болело. Это была боль иного рода. Он все моргал и моргал.

У него появилось ощущение света, текучих красок — коричне­вых, зеленых и золотых. Перед ним возникла широкая вертикаль­ная линия. Что это такое? Дерево, крупный дуб. Жеан закашлялся и ощутил вкус крови. Повернулся влево. Там протянулась полоса, переливающаяся золотом. Река.

Он выдохнул, оперся на ладони и понял, что все это происходит наяву. Он может двигаться. Он видит!

Жеан встал и привалился к дереву, давным-давно отвыкший сто­ять. У него под ногами лежало тело Серды, шея была жестоко свер­нута. Жеан упал на колени, молясь.

— Господь наш всемогущий, Отец всего сущего, Ты помог мне дожить до утра сегодняшнего дня. Помоги мне прожить и день, не впадая в грех, направь мои мысли на исполнение законов Твоих и священной воли Твоей.

Жеан, сколько себя помнил, никогда не плакал, но он заплакал теперь. Господь даровал ему освобождение от немощей, а освобож­денный Жеан первым делом совершил убийство. Заповедь ясно гла­сит: «Не убий!» Но ведь викинг был дьяволом, врагом Христа.

Жеан закрыл лицо ладонями. Он пребывал в настоящем смяте­нии. Что с ним происходит?

— Франк!

Три викинга бежали на него — двое с копьями, один с топором. Он хотел дождаться их, хотел принять наказание Господа, однако не смог. Ноги сами пришли в движение, сначала неловко, но чем дальше, тем увереннее. Он побежал, первый раз с самого детства он бежал.

Ощущения были поразительные — лесная почва ранила неж­ные, лишенные мозолей голые ноги, свет мелькал между деревья­ми, коричневые и зеленые полосы так и мельтешили перед глаза­ми, когда он убегал от преследователей, — он попросту не привык к такому. Жеан упал, поднялся и снова побежал. В конце концов он зацепился за корень, и преследователи нагнали его. Вот тут он сдал­ся. Он признал, что не имеет никакого права спасать свою жизнь. Он вкушал нечистое мясо. Он обязан принять смерть и, что неиз­бежно, проклятие. Человеку следует принимать волю Господню, в чем бы она ни проявлялась.

Викинги уже окружили его, раскрасневшиеся и злые. Он не при­вык смотреть, сосредотачивать на чем-либо взгляд, и лица как буд­то кружились и расплывались, вовлекая его в хоровод плоти. Он должен вернуться в привычный мир. Жеан закрыл глаза.

— Это убийца короля?

— Это монах, судя по одежде, хотя и шустрый.

— Он не монах, монахи смешно стригут волосы.

— Ну, кто бы он ни был, он франк. Давайте я его убью?

— Давай.

— Погоди-ка, сынок.

Жеан снова открыл глаза и увидел толстого викинга с большой светлой бородой, который протиснулся в круг товарищей.

— Прежде чем кого-нибудь убивать, спроси, не пригодится ли кому этот человек.

Жеан узнал голос. Это Офети, тот воин, который унес его из церкви.

— Ты говоришь на нашем языке?

Жеан хотел стоять неподвижно, но понял, что кивает.

— Как ты здесь оказался? Ты из тех монахов, которые устроили засаду и напали вчера на короля?

— Да он и на куст не смог бы напасть. Посмотри на него — он слабый, как старуха. — Это произнес незнакомый голос.

Офети присел на корточки рядом с Жеаном.

— Что случилось с вашим исповедником? Это Ворон его при­кончил? Ну, не молчи, вот щит короля. И стрелы эти мне тоже зна­комы.

— Короля ограбили после того, как убили. Может, воры попла­тились за преступление, — предположил кто-то.

— Может, короля всего истыкали стрелами, и воры просто по­теряли щит, когда убегали, — высказался кто-то еще.

— Это стрелы Ворона.

— Это он убил короля?

— Скорее всего, его убил тот, кто ограбил.

— Вдруг этот монах и есть убийца.

— Ты хочешь сказать, что короля смог бы убить безоружный раб вроде этого?

— Нет конечно.

— Тогда закрой рот, чтобы не молоть чепухи.

— Следи за своим языком!

Мужчины принялись ссориться. Офети, не обращая внимания на поднявшийся галдеж, продолжал расспрашивать Жеана:

— Вон там лежит один из наших воинов со свернутой шеей. Мне кажется, ты должен был видеть, кто это сделал, если это случилось у тебя на глазах.

Двое норманнов подхватили Жеана и потащили обратно, к то­му месту, где лежали тела Авраама и Серды.

— Это кости бога? — спросил один из викингов, ткнув в окро­вавленные останки монаха у себя под ногами.

— В последний раз я заметил, что Ворону нравится калечить мо­нахов. Это искалеченный монах. Там, в щите короля, засели стре­лы Ворона. Если оставить в стороне вопрос, как он сюда попал, этот монах должен быть исповедником, так я считаю, — сказал Офети.