Он вскинул в удивлении бровь.

- Надеюсь, это был комплимент? Поскольку прозвучало это ужасно.

Марика хихикнула. Не ужаснее того, что ты сотворил, черт побери.

- Я имела в виду твою силу.

- Мне следовало быть осторожнее.

- Мне не следовало метить туда... куда я намеревалась. Это было подло.

Улыбка заиграла на его губах.

- Зато эффективно.

- Ты то как... надеюсь, все обошлось?

Он с трудом подавил смех. Он был так прекрасен, когда веселился.

- В лучшем виде, спасибо.

Это принесло облегчение.

- Почему ты куда сильнее, чем обычные вампиры?

- Моя кровь, - прозвучал простой ответ. - Мы пили из Чаши Кровавого Грааля. Сущность вампира, вошедшая в нас, была достаточно чиста, не прошедшая сквозь человеческие вены. Кроме самой Лилит, которую изгнали, когда ангелы пали, мы вампиры с самой чистой кровью, по крайней мере, так считается.

Это казалось внушающим страх наследием.

- Ты когда-нибудь использовал свои возможности по полной?

Он покачал головой.

- Насколько я знаю, это случается только тогда, когда мы становимся дикими - как тогда, когда я напал на тебя. Ты можешь понять, почему мы не позволяем этому часто случаться.

Да, она понимала.

Бишоп продолжил:

- Все, что нам известно о нас, мы вычитали из древних текстов. Есть еще какие-то вещи, которые я предположительно могу сделать, но я сомневаюсь по этому поводу.

И она являлась вторым поколением, с некоторой примесью человеческой крови. Не удивительно, что ей так легко было сражаться с новорожденными вампирами.

- Ты когда-нибудь жалел, что нашел это?

Его смех прозвучал довольно резко.

- Конечно. Но не в последнее время, однако.

Румянец расцвел на ее щеках под его взглядом. Как он мог на нее так смотреть, когда ее лицо было так обезображено, для нее оставалось тайной но, несомненно, ей нравилось как он на нее смотрел.

- Марика, тебе больно?

Она покачала головой, призывая сердце и легкие возобновить их жизнедеятельность.

- Нет, не. Ничего такого, Бишоп, честно.

Просто я только что поняла, что люблю тебя, а так ничего.

Понятное дело, что он ей не поверил. Она решила сменить тему.

- Теперь ты свяжешься с Санти?

Он кивнул.

- Я дал слово, и я сдержу его.

- Спасибо.

Она отложила лед - ее лицо настолько замерзло, что от этого болело еще сильнее - и взяла бутерброд. Она поставила тарелку себе на колени, и стала отламывать от него небольшие кусочки хлеба с мясом, и запихивать их себе в рот. Жевание почти не причиняло боли. А может, она потихоньку начала выздоравливать.

- Как ты думаешь, я ему понравлюсь? - Спросила она.

Этот вопрос заставил напрячься ее горло. Это так много значило для нее - гораздо больше, чем она могла себе представить. Ее мать любила его. Он мог рассказать ей о том, чего она не могла знать. Он мог рассказать ей о Бишопе - какой он был, в той человеческой жизни.

- Он полюбит тебя.

Он ответил это настолько уверено, что сердце Марики дрогнуло. Бишоп любил ее? Ну, хоть немного? Или просто беспокоился, что ее отец навредит ей, когда она сбежала? Не предполагал ли он, что она сговорилась со своим отцом, чтобы схватить его?

- Ты доверяешь мне? - Какой смысл гадать, когда можно просто спросить.

Он нахмурился

- Я полагал, что мы уже разобрались, и пришли к выводу, что я тебе доверяю.

- Я знаю, но разве тебе не приходило в голову, что мы с моим отцом задумали...

Темная бровь удивленно поползла вверх.

- В смысле подозреваю ли я тебя в организации против меня заговора?

Она кивнула.

- Любимая, ты слишком искренняя, чтобы сделать подобное. Тебе было бы проще убить меня при первом удобном случае, и все дела.

Он был прав. И ей безумно нравилось, когда он называл ее "любимой".

- "Ждать и догонять" - две вещи, которые я действительно не могу себе позволить.

Его улыбка исчезла.

- Мне жаль, что я не могу оградить тебя от всего этого

- Оградить? - Она оторвала большой кусок от своего Бутерброда, и предложила ему.

Он покачал головой, и она засунула себе его в рот.

- Как? Зачем?

- Если бы у меня была возможность, я сделал бы так, чтобы ты жила с матерью и отцом, который никогда не покидал тебя. Никогда не оставлял тебя. Ты считала бы вампиров легендами, ходила бы в красивых платьях, имела бы сотню поклонников претендующих на твое сердце.

К ее удивлению, слезы навернулись у нее на глазах.

- Это так мило.

Он забыл сказать, каким образом он тогда вписался бы во все это.

Он пожал плечами.

- Я сделал бы так, если бы мог. Но тогда мы никогда бы не встретились.

Улыбка почти погасла на ее лице.

- И ты была бы в безопасности и не сидела бы здесь с лицом, половина из которого сплошной синяк.

Она отложила бутерброд, у нее внезапно пропал аппетит.

- Но я никогда бы не узнала тебя.

Усмешка на его красивых губах казалась в лучшем случае самоуничижительной.

- Я полагаю, что, учитывая данные обстоятельства, это и не так уж и плохо, не так ли?

- Да.

- Марика... - он отвел взгляд.

- Ты хотел бы, чтобы меня не было в твоей жизни, Бишоп? Если ты хочешь, чтобы я исчезла из нее, просто скажи.

Ее горло перехватило, затрудняя словам выход.

- Я просто уйду, тебе не стоит об этом волноваться.

Он качнулся, утратив свое обычное изящество.

Он обхватил ее и потянул к себе на колени, с таким выражение на лице, от которого у нее перехватило дыхание, и тепло разлилось внутри.

- Если ты сбежишь, я выслежу тебя.

Он прорычал это словно клятву.

- На этой земле нет места, где я не смог бы разыскать тебя.

О Боже. С тем же успехом он мог заявить ей, что она принадлежит ему. Ей стоит остудить его пыл. Она никому, кроме себя, не принадлежала, и стоит ему напомнить об этом

Она взглянула ему прямо в глаза.

- Я никуда не намерена уходить.

Его губы набросились на нее, сокрушая ее решительность. Она застонала.

Бишоп отстранился.

- Я причиняю тебе боль?

- Да, - выдохнула она, обвивая руками его шею. - Не останавливайся.

***

Виктор Армитэдж исчезал. Исчезал так стремительно, что от него самого почти ничего не осталось.

Лучше бы он умер, упав с лестницы. Однако он получил только несколько переломов. Его так наказывали за то, что он не справился с Дампиром? Они будут мучить его, пока он не иссякнет, а затем просто убьют? Сколько еще это может продолжаться? Сколько еще он способен будет выдержать? И что еще более важно, что он мог сделать, чтобы, наконец, этот ужас закончился? Он просто хотел, чтобы все это закончилось. Он даже молился об этом. Он старательно молился. Вампиры, охранявшие его, смеялись всякий раз, когда слышали, как он обращается к Богу. Теперь он это делал про себя, хотя некоторые фразы выходили не совсем по-христиански.

Он не видел Максвела с тех самых пор, как старый ублюдок столкнул его с лестницы. Он первому перегрызет ему горло, если когда-нибудь вырвется из этой темницы. Он собирался убивать его медленно, наслаждаясь каждым моментом своей мести.

Потом наступит очередь Дампира, этой маленькой стервы. Если бы он не связался с нею, ему бы не пришлось сейчас так страдать. Больше он не станет убегать, как прежде.

Да, от него прежнего почти ничего не осталось, и это чертовски пугало его. Они не убивали его. Они творили нечто, куда более худшее.

Следующим вечером Марика вместе с Бишопом должны были обедать у ее бабушки. Марика посещала ее за день до того, убеждая на какое-то время уехать из города - во всяком случае, до тех пор, пока Марика не будет уверена, что ее жизни не угрожает опасность.