Прентисс сразу не ответил и она сказала почти застенчиво:

– Я думаю, что, говоря подобные слова, я кажусь несколько глуповатой.

– Ты говоришь прекрасные и мудрые слова, Джулия, – ответил Прентисс, – и именно этих слов я и ждал от тебя.

Весна была в разгаре, и вся растительность с удивительной быстротой распускалась и расцветала, как будто инстинктивно знала, каким коротким окажется время для роста и воспроизводства, прежде чем придет коричневая испепеляющая смерть лета. В один из дней хищники неожиданно исчезли, последовав за весной на север, и в течение недели люди могли спокойно ходить и работать за оградой, без охраны вооруженных часовых.

Затем появилась новая опасность, которую колонисты не ожидали: единороги.

... Стена ограды осталась позади них сине-черным прямоугольником, а голубая звезда светила с яркостью десятка лун, наполняя леса голубыми тенями и лазурным светом. Прентисс и сопровождающий его охотник шли несколько впереди двух стрелков, стараясь держаться залитых звездным светом полян и прогалин.

– Это произошло на другом краю вон той рощи деревьев, – тихо сказал охотник. – Фред отправился захватить вторую половину туши убитой нами лесной козы. Он не должен был отсутствовать больше десяти минут – а прошло уже больше часа.

Они обогнули рощицу. Вначале казалось, что перед ними не было ничего, кроме пустой, поросшей травой поляны. Затем они увидели нечто лежащее на земле, не более чем в двадцати футах перед ними.

Это было – когда-то – человеком. Он весь был изломан и растоптан, превращен в чудовищное, бесформенное месиво, и что-то оторвало у него обе руки.

На мгновение наступила мертвая тишина, а затем охотник прошептал:

– Как это могло произойти?

Ответ послышался в диком пронзительном визге и топоте раздвоенных копыт. Бесформенная тень вблизи деревьев превратилась в чудовищную атакующую массу; в животное, похожее на гигантского серого быка, восьми футов ростом, с оскалившейся клыками головой вепря и единственным рогом, на котором по всей его искривленной поверхности играли отблески звездного света.

– Единорог! – выкрикнул Прентисс и рывком вскинул винтовку.

Раздался треск выстрелов. Единорог пронзительно и яростно взвизгнул и налетел на охотника, поддев его рогом и отбросила футов на тридцать в сторону. Один из стрелков упал под копытами единорога, издав крик, который тотчас же прекратился.

Единорог пропахал глубокие борозды в дерне, разворачиваясь в сторону Прентисса и второго стрелка не поворачиваясь, как это делают четвероногие животные Земли, а встав на дыбы и провернувшись на задних ногах. Он вознесся над ними как башня; кончик его рога был не менее чем в пятнадцати футах от земли, а копыта описывали кругообразные движения, подобно большим дубинкам.

Прентисс выстрелил снова, надеясь попасть в уязвимое место; мгновением позже раздался выстрел его спутника.

Выстрелы достигли цели. Единорогу удалось развернуться, но он рухнул, ударившись о землю и сотрясая ее своим громадным весом.

– Мы достали его! – вскричал стрелок. – Мы...

Единорог попытался приподняться и издал пронзительный вопль; клич этот ушел в ночь, подобно звуку трубы. Затем он снова опустился на землю и затих, в то время как эхо его клича все еще отдавалось в близлежащих холмах.

С востока послышался ответный трубный глас; затем такие же звуки послышались с южной и северной сторон. Вскоре послышался низкий приглушенный гул – это был топот, казалось, тысяч копыт.

Лицо стрелка стало мертвенно-бледным в голубом свете звезды.

– Сюда мчатся другие единороги – нам нужно бежать!

Он повернулся и побежал к видневшейся вдали стене ограды.

– Не туда! – тоном резкого приказа крикнул Прентисс. – Не беги к ограде.

Стрелок продолжал бежать, казалось, ничего не слыша в охватившей его панике. Прентисс еще раз окликнул его:

– Не беги к ограде – ты приведешь к ней единорогов!

И вновь стрелок не услышал его.

Единорогов уже было видно невооруженным глазом, они мчались со всех сторон – с севера, востока и юга, грохотанье их копыт перерастало в настоящий гром, заполнивший собой все ночное пространство. Бегущий к стене стрелок мог лишь слегка опередить их, а когда единорога достигнут ограды, они промчатся сквозь нее, как если бы она была сделана из бумага. После этого в течение некоторого времени лагерная площадка за оградой будет заполнена пылью, будет слышен визг носящихся вокруг, атакующих единорогов и стоны умирающих людей. У колонистов внутри ограды не будет никаких шансов спастись. Через пару минут все будет кончено, а последний ребенок будет обнаружен среди обломков хижин и растоптан насмерть на окровавленной земле.

Через пару минут человечество на Рагнароке перестанет существовать.

Ему оставалось сделать только одно.

Прентисс опустился на одно колено, дав упор рукам, и поймал в прицел винтовки спину бегущего человека. Он нажал на спуск, и вместе с треском выстрела почувствовал отдачу в плечо.

От удара пули бегущего развернуло, и он упал на землю. Он повернулся, пытаясь подняться и посмотреть назад, на его бледном лице застыло выражение неверия в происшедшее.

– Ты застрелил меня. – его голос прозвучал как обвинение.

Затем он упал и лежал неподвижно.

Прентисс повернулся лицом к набегавшим единорогам и взглянул в направлении близлежащей рощи. Он увидел то, что и так уже знал: деревья в ней были молодые и слишком низкие, чтобы в них можно было скрыться. Ему некуда было бежать, и негде было спрятаться.

Ему ничего не оставалось, как ждать; ничего не оставалось, как стоять под голубым звездным небом и наблюдать, как дьявольское стадо мчится на него и подумать в последний момент своей жизни о том, как быстро и неожиданно смерть может настичь человека на Рагнароке.

Единороги держали Отверженных пленниками за своей собственной оградой остаток ночи и весь следующий день. Лэйк видел, как Прентисс застрелил своего спутника и наблюдал за тем, как стадо единорогов расправилось с Прентиссом и растоптало мертвого стрелка.

Он уже отдал приказ разложить небольшие костры по всему внутреннему периметру стены, когда единороги остановились, чтобы разорвать на куски свои жертвы. Они победоносно хрюкали и визжали под хруст человеческих костей в зубах собратьев; затем части тел были отброшены в сторону.

Костры были зажжены, и в них были положены зеленые ветви, чтобы они как можно дольше тлели и дымились. Затем единорога подошли ближе к стене, и все колонисты скрылись в своих хижинах.

Лэйк уже отдал свой последний приказ: «Должна соблюдаться абсолютная тишина до тех пор, пока не уйдут единороги; тишина, которая в случае необходимости будет устанавливаться кулаком или дубинкой».

Когда наступило утро, единорога все еще стояли за оградой. Нельзя было вновь разжигать костры – вид человека, перемещающегося внутри изгороди заставит все стадо ринуться на лагерь. Медленно тянулись часы, дым от затухающих костров едва тянулся тонкими струйками. Единорога осмелели и становились все более подозрительными, подходя к самой стене и заглядывая в щели между бревнами.

Солнце уже садилось, когда один из единорогов издал трубный звук; звук этот отличался от призыва к бою. Стадо вскинуло свои головы, прислушиваясь, затем развернулось и потрусило прочь. Через несколько минут все стадо скрылось из виду в лесу, двигаясь в северном направлении.

Лэйк подождал, пока не удостоверился, что единороги окончательно ушли. Затем он дал сигнал отбоя и поспешил к южной части ограды, посмотреть на противоположную сторону бесплодной долины, втайне надеясь, что не увидит того, что ожидал там увидеть.

Подошел Барбер и остановился позади него, вздохнув с облегчением:

– Едва пронесло. Это очень трудно – заставить столько людей час за часом соблюдать абсолютную тишину. Особенно детей – ведь они не понимали происходящего.

– Нам придется покинуть это место, – сказал Лэйк.

– Покинуть?– переспросил Барбер. – Мы можем настолько укрепить ограду, что она сдержит натиск единорогов.

– Посмотри на юг, – сказал ему Лэйк.

Барбер последовал этому совету и увидел то, что уже заметил Лэйк – широкое, низкое облако пыли, медленно двигающееся в их направлении.