Ирэн была горожанкой. Откуда она могла знать, что следует делать на чужой, враждебной планете, где погибали вооруженные исследователи? Она старалась храбриться перед Джернами, но сейчас – сейчас наступала ночь и из ночного мрака появятся ужасы и смерть для нее и для Билли. Они уже никогда не увидят Дейла, не увидят ни Афину, ни Землю, ни даже рассвет на планете, которая убьет их...

Она старалась сдержать слезы, но это ей не удалось. Маленькая холодная рука Билли сжала ее руку, пытаясь успокоить.

– Не плачь, мама. Я думаю все остальные тоже испуганы.

Все остальные...

Она не была одинока. Как только она могла подумать, что осталась одна? Вокруг нее другие колонисты, такие же беспомощные и неуверенные, как и она сама. Ее история была только одной из четырех тысяч.

– Думаю, что это так, Билли, – ответила Ирэн сыну. – Раньше я об этом как-то не задумывалась.

Ирэн присела, чтобы обнять сына, думая: «Слезы и страх – бесполезное оружие; они никогда не принесут нам завтрашнего дня. Нам нужно сражаться со всем тем, что придет убить нас, как бы нам ни было страшно. Сражаться за себя и за наших детей. Прежде всего, за наших детей...»

– Я вернусь и поищу нашу одежду, – сказала она. – Ты ожидай меня здесь, под прикрытием этой скалы, а я скоро вернусь.

Затем она сказала сыну слова, понять до конца которые он был еще слишком мал.

– Я больше никогда не буду плакать и сейчас я знаю, что мне следует делать. До последнего своего дыхания я должна быть уверена, что для тебя наступит завтрашний день.

Свет яркой голубой звезды потускнел, начали гаснуть и остальные звезды. На небе показалась полоска рассвета, принеся с собой похолодание, покрывшее инеем сталь винтовки в руках Джона Прентисса и заморозив капельки влаги на его седых усах. В импровизированном лагере за его спиной началось движение – усталые Отверженные готовились встречать новый день. Послышался плачь замерзшего ребенка. Накануне вечером не было времени, чтобы собрать дров для костров...

– Хищники!

Этот предупреждающий крик раздался с поста крайнего часового и внезапно из серого рассвета на колонистов метнулись черные тени.

Это были существа, похожие наполовину на волка, наполовину на тигра; каждое из них являло собой воплощение не менее трехсот фунтов невероятной свирепости, со сверкающими, подобно желтым огням, глазами на оснащенных белыми клыками тигрово-волчьих мордах. Они налетели, подобно порыву ветра, несущейся черной волной, и прорвались через внешнюю сторожевую линию так, как будто она и не существовала. Внутренняя сторожевая линия ответила на это грохотом выстрелов, пытаясь повернуть вспять несущуюся лавину, и винтовка Прентисса извергла бледные языки пламени, когда он добавил к залпу и свои выстрелы. Хищники продолжали нестись дальше, прорываясь в лагерь, но часть из них была сражена, а остальные пронеслись по краю ложбины, где сгрудилась основная масса Отверженных.

На таком расстоянии тела хищников слились с темным фоном земли и Прентисс уже не мог различать их в прицел своей винтовки. Ему оставалось лишь беспомощно наблюдать, как на пути хищников возникла темноволосая женщина, пытаясь убежать от них с ребенком на руках и зная уже, что было слишком поздно. Ей на помощь бежал мужчина, но повышенная сила тяжести делала замедленными его движения. В руке он держал топор, и из его глотки неслись яростные проклятия. На мгновение показалось бледное лицо женщины, беспомощно взывающее к бегущему ей на помощь и ко всем остальным колонистам; затем хищники налетели на нее, и она упала на землю, накрыв собой ребенка, так чтобы ее тело смогло защитить его.

Хищники пронеслись над ней, задержавшись лишь на мгновение, чтобы вырвать ее жизнь и помчались дальше. Они вновь исчезли в окружающем мраке и стрелки внешней охраны тщетно стреляли им вслед. После этого наступила тишина, нарушаемая лишь отдаленным истерическим женским рыданием.

Все происшедшее заняло лишь секунды; это была пятая атака хищников за ночь и, пожалуй, самая слабая.

К тому времени, когда Прентисс заменил часовых, погибших во время последней атаки хищников, и обошел все линии охраны лагеря, уже совсем рассвело. Он вернулся к тому месту, где хищники убили женщину, устало передвигая нога от непомерной силы тяжести. Темные волосы лежащей женщины были спутаны и запятнаны кровью, бледное лицо ее было повернуто к краснеющему небу и Прентисс впервые отчетливо разглядел ее.

Это была Ирэн.

Он остановился, судорожно сжав холодную сталь винтовки и не чувствуя, как прицельная планка врезалась ему в руку.

Ирэн... Прентисс не знал, что она оказалась на Рагнароке. Он не заметил ее в темноте ночи и надеялся, что она с Биллом находилась в безопасности вместе с Дейлом среди Принятых.

Послышался звук шагов и рядом с ним остановилась девушка с дерзким выражением лица, одетая в красную юбку. Она с любопытством оглядела Прентисса.

– А маленький мальчик, – спросил он ее, – ты не знаешь, с ним все в порядке?

– Хищники оцарапали его лицо, но он поправится, – ответила девушка. – Я пришла забрать его одежду.

– Ты собираешься присмотреть за ним?

– Кому-то ведь нужно это сделать, – она пожала плечами, – думаю, что у меня достаточно мягкий характер, чтобы этим заняться. А что, его мать была вашей знакомой?

– Она была моей дочерью, – ответил Прентисс.

– О! – на мгновение дерзкое выражение сошло с ее лица подобно маске. – Извините. И я позабочусь о Билли.

Первое возражение против принятия Прентиссом лидерства среди колонистов произошло час спустя. С окончательным наступлением дня хищники исчезли и колонисты принесли из леса хворост, чтобы разжечь костры. Мэри, одна из добровольных поварих, как раз просила двух мужчин принести ей воды, когда Прентисс подошел к ней. Мужчина меньшего роста поднял одно из неуклюжих ведер, спешно сконструированных из брезента и направился к ручью. Второй, крупного роста, с могучей грудной клеткой, не сдвинулся с места.

– Нам нужна вода, – сказала Мэри. – Люди голодны, замерзли и больны.

Мужчина продолжал сидеть на корточках у костра, протянув руки к его теплу.

– Скажи кому-нибудь другому, – ответил он.

– Но...

Она нерешительно взглянула на Прентисса. Он подошел к широкоплечему мужчине, зная, что придется применить силу, и приветствуя такой поворот событий как нечто, способное отогнать прочь видение бледного, холодного лица Ирэн под красным небом.

– Она попросила тебя принести воды, – сказал он. – Иди и сделай это.

Мужчина взглянул на него изучающе и нарочито наглым взглядом, затем поднялся на ноги, угрожающе сгорбив плечи.

– Мне придется поставить тебя на место, старикан, – сказал он. – Тебя никто не назначал здесь большой шишкой. Так вот, вон ведро, которое ты хочешь, чтобы наполнили, а вон там, – он махнул рукой, – находится ручей. Ты знаешь, что нужно делать?

– Да, – ответил Прентисс. – Я знаю, что нужно делать.

Он резко выбросил вверх приклад винтовки. Приклад ударил мужчину в подбородок, и послышался резкий хруст сломаной челюсти. На какое-то мгновение на лице мужчины появилось выражение ошеломленного изумления, затем взгляд его глаз потускнел и он свалился на землю, свернув набок сломанную челюсть.

– Ну, хорошо, – сказал Прентисс Мэри. – Теперь ты можешь пойти и позвать кого-нибудь другого.

Прентисс выяснил, что за ночь хищники убили семьдесят колонистов. Еще сто человек умерли от Адской Лихорадки, часто вызываемой продолжительным пребыванием на открытом воздухе и убивающей в течение часа.

Сразу же после запоздалого завтрака он прошел полмили до группы колонистов, прибывших на другом крейсере. Еще не дойдя до второй группы, Прентисс увидел, что возглавлял ее командор второго ранга с «Констеллэйшн» Винсент Лэйк.

Лэйк, высокого роста мужчина с волевым подбородком и голубыми глазами под светлыми бровями, вышел навстречу, как только он узнал Прентисса.

– Рад увидеть тебя живым, – приветствовал Прентисса Лэйк. – Я подумал, что второй залп Джернов унес и твою жизнь.

– Когда это произошло, я был в одном из отсеков в средней части корабля и поэтому не пострадал, – ответил Прентисс.