«В целом в действиях пациентки отмечены явные признаки аффектации…»

«Надо будет посмотреть в словаре».

«и эндогенной депрессии».

«Просто чудеса дедукции».

«Пациенткой выказывается негативное отношение к справедливым требованиям и пассивное сопротивление как способ борьбы с ними. Свидетельством этого является тот факт, что на предложение рассказать о себе пациентка ответила уклонением».

«Кто, интересно, определяет справедливость этих требований? Если бы он попросил меня расстегнуть ему ширинку и встать перед ним на колени, а я бы отказалась – это тоже было бы расценено как уклонение?»

«Высказывания пациентки носят асоциальный характер. И, дополненные суицидальными наклонностями, позволяют говорить о наличии предрасположенности к отдельным расстройствам психики».

«Критика, надо думать, уже считается одним из симптомов психического расстройства.

Классно».

«Наряду с доминированием узко-индивидуальной деятельности, ограниченного круга увлечений, можно предположить у пациентки наличие сниженного интереса к сексуальным отношениям, отсутствие близких друзей, равнодушие к похвале или критике со стороны окружающих, эмоциональную холодность».

«Короче говоря, я фригидная социопатка».

Заключение специалиста было жизнеутверждающим. «Предварительный диагноз» состоял из следующих пунктов:

1. Пассивно-агрессивное расстройство личности;

2. Вероятна начальная стадия параноидного расстройства личности;

3. Вероятна начальная стадия шизоидного расстройства личности».

«Начальная стадия – это хорошо. Есть к чему стремиться».

«В результате проведенного анализа пациентке показан следующий курс лечения:

–?Индивидуальная психотерапия.

–?Лекарственная терапия. Антидепрессанты седативного действия показаны, но не прописаны, так как есть вероятность того, что пациентка сочтет это за способ манипулирования.

Задачи на следующий сеанс:

– способствование раскрепощению пациентки;

– налаживание эмоционального и вербального контакта с пациенткой;

– работа над актуализацией мысли о пользе антидепрессантов».

«Верь после этого, что тобой не манипулируют».

Девушка запихнула помятые листы в сумку и уставилась в окно, ничего за ним не видя.

Вовремя она слезла с этого. После нескольких таких «сеансов» из фригидной социопатки она рисковала превратиться в обдолбанную фригидную социопатку. А еще через некоторое время или в обдолбанную фригидную пациентку психбольницы, или в обдолбанную и уже действительно безнадежно фригидную резидентку морга. Дать бы почитать то, что о них пишут «специалисты», всем любителям полежать на кушетке, потрепать языком – больше поклонников психотерапии не нашлось бы.

Тут она вспомнила о главной цели всего мероприятия.

Первым делом она посмотрела в самый конец заключения.

«Диагноз:

1. Диссоциальное расстройство личности;

2. Начальная стадия параноидного расстройства личности;

3. Начальная стадия шизоидного расстройства личности;

Курс лечения:

– вербализация эмоционального переживания;

– семейная терапия;

– лекарственная терапия».

«Это было предсказуемо».

Она расположила листы в правильном порядке и начала знакомство.

И закончила его на третьей странице, даже не дочитав до конца.

Он был ненамного старше ее и после двух курсов на художественном факультете перевелся в другой ВУЗ, где высидел еще полтора года, чтобы затем взять академический отпуск и в результате пойти работать на стройку. В общем, это был неплохой парень, и где-то в середине второй страницы ей стало его даже жаль. Но не более того. Его родители развелись, когда он оканчивал школу. Он остался с матерью, отец переехал в другую страну, по официальной версии – на работу, после чего о нем редко упоминалось. Через пару лет мать, как и положено еще совсем не старой, но уже предчувствовавшей свой климакс женщине, начала заново устраивать свою личную жизнь. Как банально обычно это и происходит, отчимом мальчика стал коллега матери с работы. Квартирный вопрос был решен следующим образом: отчим переехал в квартиру своей «невесты», оставив свои апартаменты общей площадью сорок восемь с половиной квадратных метров родным сыну и дочери в качестве отступных.

К психологу мать-второбрачная привела своего сына после того, как он четверо суток отсутствовал дома. Его местонахождение представители правоохранительных органов определили после того, как он вышел на работу в связи с окончанием срока действия предусмотрительно взятого больничного. Следов наркотиков или других препаратов в его крови обнаружено не было, несмотря на то что он активно сопротивлялся обследованию. Здесь внезапно выяснилось, что его мать работает врачом в больнице. Именно в этом месте девушка сложила листы, несколько секунд смотрела на них, а затем разорвала.

«Если хочешь охладеть к человеку – узнай его получше».

12:12

«Я была права».

Ее теория работала – она проверила ее на себе, вколола себе вакцину, как какой-нибудь вирусолог-экспериментатор после заражения, и осталась вполне довольна результатом.

Больше не было никакого томления, ни чувства неудовлетворенности, ни жгучего ощущения собственной неполноценности, ни чувственной дрожи, ни едва сдерживаемых порывов. Больше не было желания, короче говоря. Она думала о нем так, как думала бы о прошедших месячных, или о прошлогоднем снеге, или о напечатанном в газете рецепте слоеного торта (здесь надо уточнить, что ее навыки кулинарии ограничивались супом из пакетиков и котлетами из готового фарша).

«Мы не способны любить никого, кроме самих себя, по крайней мере, не так самозабвенно, иначе я закрыла бы глаза на все его недостатки. Но я любила не его – я любила свои собственные черты в нем, я хотела, чтобы он отметил эти черты во мне, а дальше не переставал мной восхищаться. Обнаружив, что его воинственный бунт – это крик о помощи, его презрительное безразличие – это жалкая попытка вытеснения, его цинизм – это его отчаяние, его бравада – это его бессилие, я тут же перестала им интересоваться.

Quod erat demonstrandum».

С этого момента все стало намного проще.

Отныне чтение людей стало намного проще. Дошло до автоматизма, въелось в поры, проникло под кожу, смешалось с кровью и распространилось по всему телу.

Отныне у нее был иммунитет.

Знание – оружие. Раз вывев эту формулу, она начала подставлять в нее реальные, наблюдаемые ею показатели вместо неизвестных x и y и во всем и всегда получала тот же результат.

Вот обнявшаяся парочка целуется на эскалаторе, забыв обо всех вокруг, а дамы второй свежести, наблюдая за работой их челюстей, движениями языков и транспортацией слюнной жидкости, довольно неумело пытаются спрятать свою неприязнь под маской высокомерного безразличия или, оскорбленные, отводят взгляд в сторону.

Все ясно.

Первые – счастливые обладатели собственного воздыхателя – думают, что наконец нашли того, кто ими искренне восхищается, естественно, им абсолютно наплевать на всех остальных. Вторые – уже обладавшие и утратившие это – глядя на них, думают, что думают об излишней недолговечности и зыбкости этих чувств, но на самом деле – будьте уверенны – они бессознательно догадываются о том факте, что именно они уже никому не нужны, и по этой причине они оскорбленны и настроение их резко портится. «Эта молодежь совсем распоясалась», – скажут они, но едва только им сделают хоть намек на чувства, чуть теплее приевшегося им безразличия, и они так же станут целоваться в метро, и им также будет на всех наплевать. Это две стадии пребывания обычного человека, которые на протяжении всей его жизни циклично сменяют друг друга.

Она читала историю любви какого-то неудавшегося тридцативосьмилетнего художника, реализовавшего себя в тату-салоне, и его молодой жены Елены. В статье приводился следующий обмен репликами: «Я чувствую себя очень хорошо, комфортно с Еленой. Я чувствую, что с ней я словно переродился, стал другим человеком». Елена: «Это потому, что ты впервые полюбил кого-то больше, чем самого себя».