В девять часов Ханс и Анна-Грета уходят.

— Иди поспи, — говорит Руск Каспару, — я сейчас поеду.

— Но я не устал.

— Нет, устал. А на лыжах-то ты ходить умеешь?

В детстве Каспар ездил с мамой на лыжный курорт. Они выходили в плохую погоду, и длинная лыжня всегда была в их полном распоряжении. В ясные морозные солнечные дни они сидели на турбазе и пили какао.

Каспар и Руск садятся в почтовую машину, с грохотом выкатывают из городка и поднимаются по узкой горной дороге. Пока еще почти полная темнота, видны только выкрашенные в белый цвет камни, которые отмечают границу между дорогой и пропастью. Но Руск уверенно проходит все повороты, машина выбрасывает из-под колес в темноту грязь, и чем выше они поднимаются, тем сильнее становятся дождь и слякоть.

Нарождается день. Медленно растут горы, и расщелины становятся глубже. Руск резко поворачивает вправо и ударяет по тормозам. Затем он выскакивает, открывает багажник и вытаскивает две пары беговых лыж. Они как будто из старого кино и крепятся прямо к ботинкам железными тросиками.

— Они смазаны, — говорит Руск. — Это лыжи Пера-Апостола, он был почтальоном до меня.

Каспар идет вслед за Руском к изгороди из колючей проволоки. Руск останавливается у калитки, закрывается рукой и набирает код.

Первые полчаса они карабкаются вверх, с лыжами под мышкой, в месиве из грязи и снега. Каспар цепляется за клочки жухлой травы и старается не смотреть вниз. Но вверх смотреть тоже не особенно приятно: видишь только зад Руска и то, с какой быстротой он передвигает свои старые ноги. С Каспара широкими ручьями течет пот, изо рта валят белые облака пара, которые поднимаются вверх и исчезают. Наконец они поднимаются на руках и ползут над краем скалы. И вот они на вершине горы, которая простирается перед ними насколько хватает глаз.

Они подвязывают лыжи, и Каспар пропускает Руска вперед. Самому ему неохота первым прокладывать лыжню.

Руск моргает глазами, резко берет старт и несется над землей. Из-под снега торчат каменные вехи, формой напоминающие пагоды. Справа возвышаются огромные обветренные вершины скал. А еще выше плывут тучи.

Каспару хочется закричать: вот едет почтальон Каспар! Теперь у него тоже есть своя тропка в сети красных маршрутов, связывающих всю страну, да что там — весь мир! Каспара будут ждать с нетерпением, а еще почтальоны всех знают, даже тех, кому ничего не приходит, кроме рекламных листовок и банковских счетов. Он — письмоносец; он приносит вести о важном и неважном, радость и печаль. Он приносит посылки, которые надо открывать аккуратно, и посылки, которые можно бросать. Каспар с гиканьем нагоняет Руска и осматривается в поисках зверей, которые водятся в горах.

Руск поворачивает голову и оглядывается на Каспара. У Руска лицо какое-то странное. Он смотрит невидящими глазами прямо перед собой. Его губы шевелятся, но из них вылетает только едва слышное бормотание. Руск едет быстрее, Каспар что есть духу несется за ним и дает себе обещание по возвращении заняться физкультурой. Вдруг он спотыкается о выступ скалы, его голова оказывается в снегу, а пока он отчаянно пытается подняться, от его рук и ног на снегу отпечатывается ангел.

Каспар едет за Руском, который уже превратился в красное пятнышко вдалеке. К счастью, он останавливается на вершине горы, и Каспар догоняет его. Руск прикладывается к своей фляжке, а потом угощает Каспара. Вершина горы вздымается под самые облака, черная и голая. Отсюда видно, как меняется погода. Кое-где из черно-синих туч сыплет снег, а в других местах облачный покров тонкий. Руск показывает рукой: там вдали, возле вершины другой горы, раскинулся ледник. Оттуда дует холодный ветер. Налево от ледника, на вершине третьей горы — белый дворец.

— А кто там живет?

Руск бросает на Каспара взгляд, пронизывающий его до костей, и качает головой. Каспар чувствует себя маленьким и глупым.

Руск и Каспар съезжают вниз по склону, и их глазам предстает поселок. Раздается выстрел, мимо Каспара со свистом проносятся две пули. Руск тормозит посреди склона, а Каспар плюхается рядом. Руск роется в карманах, вытаскивает более-менее белый платок и машет им.

— В этот поселок редко заходят чужие. Так что лучше сперва предупредить Софию.

Руск продолжает спускаться.

— Мы занесем письма Софии. Всю почту, приходящую в поселок, отдают ей.

Между домами ветра нет. У дома Софии, как и у трех остальных, на крыше растет трава. Зато по обеим сторонам двери у нее стоят мраморные колонны. Каспар смотрит на них, вытаращив глаза.

— София за эти два года заработала много денег, — говорит Руск. — Все хозяйство досталось ей от родителей, но она организовала овцеводство на современный лад.

Руск снимает лыжи возле дома, открывает дверь, разувается и заходит в гостиную. Там нестерпимо жарко. Каспар расшнуровывает ботинки; на полу выложен красивый узор из разных пород дерева.

Сразу и не поймешь, кто сидит в гостиной — мужчина или женщина. Только когда он поднимается и подходит ближе, Каспар догадывается, что это, должно быть, и есть София. На ней платье в голубую полоску, а сама она высокая и мускулистая. Пепельные волосы собраны в пучок, из-под изогнутых бровей глядят ярко-голубые глаза, а на верхней губе пробиваются черные усики. София поднимает ружье и указывает на Каспара:

— Ты кто?

Она приглаживает рукой волосы, вертит носком левого ботинка, сощуривает глаза и смотрит на него в оптический прицел.

Каспара некоторые принимают за призрака. Другие думают, что он нарочно нарядился, чтобы над ними подшутить. Иные считают, что он — ангел и что он явился за ними.

— Это Каспар, он собирается стать почтальоном, — отвечает Руск и присаживается.

София опускает ружье, бледнеет и переводит взгляд то на Руска, то на Каспара. Потом она выходит на кухню, сжимая кулаки. Она возвращается с кофе, садится в кресло-качалку, ружье кладет себе на колени, нагибается, хватает Каспара за руку и трясет ее в своей. Рука большая и грубая, но когда она смотрит Каспару в глаза, она фыркает, прижимается носом к его руке и нюхает.

— Садись, ешь, нам надо успеть домой засветло, — говорит Руск.

Каспар садится на диван в стиле рококо, София кривит губы, разливает кофе и режет малиновый рулет. Сосульки в бороде Руска тают и капают в кофе.

— Знаешь, Руск, просто не верится, что так много лет прошло с тех пор, как ты пришел сюда в первый раз.

София смотрит на Каспара:

— Сколько тебе лет?

— Двадцать восемь.

— Руск был ненамного младше, когда начинал.

София смотрит в потолок.

Печи и обогреватели раскалены докрасна, замерзшие щеки Каспара начинают пылать, мышцы ног дрожат. Ему больше всего хочется расстегнуть форму, сбросить рубашку и штаны — но он находится при исполнении служебных обязанностей. София наливает кофе, он чернее, чем у Руска. Почтмейстер извлекает из сумки письма. София слюнит палец и начинает разбирать их.

Каспар рассматривает комнату. Здесь безвкусно смешались персидские ковры, народная резьба по дереву, диван от современного дизайнера, диван в стиле рококо, картина Трампедаха, пара гравюр с ревущими оленями и стеллаж из фирмы «ИКЕА». В каждом окне установлено по подзорной трубе, и у Софии хороший обзор всей местности.

София — типичный нувориш, мать терпеть не могла работать с такими заказчиками.

София рвет целлофановую упаковку на пачке глянцевых журналов за эту неделю и журналов, посвященных интерьеру. Руск и Каспар встают, чтобы уйти, а София сует в сумку Каспару остаток рулета. От кофе у него уже начал болеть живот.

— Ты очень бледный, — говорит София, когда они уже собираются уходить, — но, наверно, там за горой у вас все такие.

Она прерывается, чтобы открыть дверь. Ветер доносит блеянье овцы.

— Мне нужна ваша помощь, — говорит София. — Пару недель назад у меня окотилась одна овца. Ягненок был белый. Но он исчез; я думаю, он, наверно, как-то протиснулся через изгородь, заплутал в горах и там погиб. Если увидите его, скажите мне.