Итак, согласно мистике этих пропаж, господин Роберт тоже внезапно исчез, и почти месяц его парта пустовала. Обычно во время лекций, когда в аудитории поднимался шум, группа едва не выходила из берегов и преподаватель не мог справиться, Роберт командовал со своей парты: «Хватит шуметь!», и его призывам почему-то внимали. Но с его исчезновением следить за порядком, получается, стало некому, и шум в аудитории стоял немыслимый. И больше никто не рассказывал истории про «хитрого еврея», никто не знал, какие новые коварные замыслы он вынашивал, пытаясь обмануть Роберта.

Приблизительно через месяц Роберт объявился – истощавший, позеленевший лицом, нос из-за впалости щек казался еще длиннее. Во время ленча, по дороге в кафе, я случайно оказался с ним рядом. Без всякой задней мысли спросил, где он так долго пропадал. Роберт на миг смутился, вероятно, пораженный моей бестактностью, – зачем наступать человеку на больную мозоль? И без того сгорает со стыда.

– Я пострадал из-за плохих людей. Я люблю помогать людям, но я очень наивный человек. И многие этим пользуются, – ответил он загадочно.

– Ты что, помогал кому-то строить дом? Или помогал по бизнесу? – не унимался я, не в силах отвести взгляд от его осунувшегося лица. Кажется, его еще немного потряхивало.

– Да-да, именно по бизнесу. Помогал одному бизнесмену, – ответил он, улыбнувшись. Видимо, ему понравилась эта новое, оригинальное определение запоя.

...Он все-таки дотянул до финиша и получил диплом. Администрация школы не грешила повышенной строгостью, и многим студентам делались поблажки. Но даже при всей мягкости преподавателей, при всех их «хождениях навстречу», из двадцати пяти студентов в группе только семнадцать получили дипломы. Остальные же мистически исчезли, попросту говоря, сорвались. Причем сорвались не на недельку-другую, а основательно, так, что больше не могли учиться.

На выпускную церемонию Роберт пригласил своего сына. Сын учился в колледже. С женой Роберт был давно в разводе, сыном много лет не занимался. Очень нервничал – придет ли?

О, как ему хотелось, чтобы сын не отмахнулся от его приглашения, чтобы простил папочке и его водку, и уход из семьи, и все остальное.

– Сын, сын... Придет ли? Нет, он ведь очень занят, у него сейчас сессия. Еще у него проблемы с герл-френд... Но я сам виноват, что его бросил. Я когда-то его бил... Ах, я никому не нужен, никому! – Роберт не находил себе места.

Он даже придумал план: чтобы я позвонил герл-френд его сына (она была русской) и поговорил с ней насчет выпускной церемонии Роберта.

Не забуду его – с дипломом в руках, в костюме и при галстуке. Вид имел весьма импозантный. Каждый из выпускников должен был произнести прощальную речь. Очередь дошла до Роберта.

– Хватит шуметь! Хватит шуметь! – закричали, смеясь, студенты, подбадривая его.

Подняв над головой диплом, Роберт стал что-то говорить прокуренным и пропитым, но все еще зычным голосом. Не сводил глаз с сидевшего напротив сына – тот все-таки пришел и герл-френд с собой привел!

Однако голос его вскоре задрожал и пресекся. Он вдруг зарыдал и выбежал из аудитории...

Весельчак Рауль

Не могу не рассказать о Рауле – пуэрториканце с огромным животом и наколками на толстой шее и идеально круглой, идеально выбритой голове. Рауль был душой группы, самым веселым и колоритным студентом.

Он был прирожденный лидер, такие всегда находятся в центре внимания, любят, когда им поклоняются, но при этом имеют свое «я», а не только угождают публике. Для таких натур очень важен вопрос выбора, по какому пути идти, по какую сторону решетки находиться? Такие Раули, если выбирают путь криминальный, причиняют много горя окружающим, преступления их тяжки и жестоки. Но случается, что в их душах происходит переворот, светлое начало берет верх, и тогда вчерашний заматерелый преступник превращается в убежденного борца за законность и справедливость.

В то время, обучаясь в школе наркологов, Рауль уже направил свою жизнь «в правильное русло»: работал в одном агентстве с трудными подростками из молодежных банд. Криминализированным подросткам нужны именно такие наставники, как Рауль, – образцы для подражания. Он нес в себе живой дух братства. А ведь именно дух братства, неправильно понятый, зачастую и приводит подростков в молодежные банды.

Рауль предложил создать фонд – для тех студентов, у кого не было денег на еду, одежду и мелкие бытовые нужды. Некоторые из них еще обитали в домах трезвости и приютах. Студенты с этим предложением согласились.

Кто сколько мог, жертвовали в тот фонд. Кассу держал Виктор – студент-священник. Если кому-то из студентов не хватало денег на жизнь, он обращался к Виктору и брал в долг с условием вернуть в будущем, по возможности.

К сожалению, этот благотворительный фонд просуществовал недолго. Кто-то из студентов пожаловался в администрацию, попросту говоря, настучал. Сказал, что деньги из фонда якобы берутся на наркотики.

Стукачество, или, если выражаться официальным языком, сотрудничество с властями, в среде наркоманов – не редкость, этот вопрос для них очень болезненный. Стукачом может оказаться твой кореш, с которым ты вчера кололся или обворовывал магазин; или наркодилер, у которого ты сегодня утром купил наркоту. Даже подружка, с которой ты хорошо протащился* у нее дома, может тебя заложить – родителям или полиции.

С полицией сплошь и рядом сотрудничают наркоторговцы, помогая отлавливать «своих» же. Помощь ли это правоохранительным органам? Или стукачество? В наркологических клиниках пациенты порой сообщают администрации про других пациентов, если те употребляют или продают наркотики. Стукачество ли это? Или все-таки помощь администрации?

В среде наркоманов стукачество на словах осуждается. На деле же встречается сплошь и рядом.

…Вернемся, однако, к благотворительному фонду, учрежденному Раулем. Неизвестно, потратил ли кто-либо из студентов взятые оттуда деньги на наркотики, но Рауля и Виктора вызвали к директору и попросили, во избежание ненужных недоразумений, фонд закрыть. И филантропическое движение на этом прекратилось.

У Рауля было семеро детей, причем все – от одной жены. Он был толковым парнем, хорошо соображал и относительно легко тянул учебную программу. Кстати, имел и несомненные актерские задатки. На занятиях нам часто давали игровые задания с различными ролями. И Рауль здорово импровизировал, входя в образ то прокурора, то тюремного надзирателя, то подростка из молодежной банды. Понятно, материал для реприз брал не из фильмов, а из самой матушки-жизни. Когда он исполнял какую-то роль, то весь класс дико, до коликов, хохотал. И преподаватели тоже. Закончив сценку, Рауль тоже закатывался от смеха, при этом еще и «играл» своим огромным животом, напрягая различные группы мышц, и его живот под свободной, навыпуск, футболкой ходил волнами.

Меня он, не без легкой иронии, называл: «мой трезвый друг», что в той среде звучало несколько обидно. При всем своем богатом жизненном опыте, Рауль все же не мог меня раскусить, понять, что я за птица. В этом случае, личный опыт ему как раз мешал:

– Я русских хорошо знаю. Сука! – в подтверждение своих слов он произносил ругательство, почему-то самое распространенное в Штатах среди других русских ругательств. – Русские – очень образованная нация. Помню, в тюрьме они постоянно читали журналы и книги в то время, когда все другие заключенные качали свои бицепсы в спортзале. Русские очень дружны между собой: ваши зэки «подогревали» друг друга деньгами, делились наркотой. Но вы, русские, высокомерны, упрямы и всегда себе на уме, – утверждал Рауль, с хитроватым прищуром глядя на меня и потряхивая рукой с толстыми, тоже в наколках, пальцами.

Я возражал. Если мы, русские, высокомерны, то это от ущербности! Мы дружны между собой? Ха! Да мы пожираем один другого как пауки в банке! А то, что мы, сука, упрямы, – да, это правда…