Его отец принес шотландский виски. Эллери поблагодарил кивком, отхлебнул половину, осторожно поставил бокал рядом с пишущей машинкой и застучал по клавишам. Отец, сидя на диване с плотно сжатыми коленками, будто благочестивый викарий во время визита, еще отпил своего «Типперери» и снова стал рассматривать его. Не успел Эллери снова притронуться к клавишам машинки, Старик сказал:

— Что за проклятый день был сегодня.

Сын вздохнул и опустил руки. Затем откинулся на спинку кресла и взял бокал.

— Ну ладно, — сказал он. — Я тебя внимательно слушаю.

— Нет, что ты, что ты. Это у меня просто невольно вырвалось, мальчик мой. Так, пустяки. Мне очень жаль, что я прервал твою работу.

— Мне тоже жаль. Но что случилось, то случилось. Теперь я уже не смогу выжать из себя ни строчки, сколько бы пи старался.

— Я же сказал, что сожалею, — раздосадованно ответил инспектор. — Мне, пожалуй, лучше уйти.

— О, нет! Теперь уж сиди. Ты ведь нарочно явился, чтобы прервать мою работу. Говори, что тебе нужно. Если помочь в каком-то деле — сразу предупреждаю, что не смогу. Совершенно не успеваю, полная запарка. Но если ты хочешь от меня просто совета… В чем там у тебя дело?

— Дельце ни больше, ни меньше как на треть от по-лумиллиарда долларов, — усмехнулся инспектор. — Так что ты зря потешаешься над этим.

— Не обращай внимания, просто такая у меня нервная писательская работа. Я не ослышался, действительно, полмиллиарда?

— Не ослышался.

— Бог ты мой! И чьи же они?

— Это стоимость концерна «Импортуна». Тебе знакома эта семейка.

— Я знаю только, что в этот концерн входит несколько фабрик и компаний разной величины в стране и за рубежом. И все это принадлежит трем братьям по фамилии Импортуна.

— Вот и неверно. Одному брату по фамилии Импортуна. У двух других фамилия Импортунато.

— Сводные братья?

— Насколько мне известно, родные.

— Почему же тогда разные фамилии?

— Старший, Нино, невероятно суеверен, он просто какой-то маньяк по части чисел. Все время думает о том, какие числа счастливые, а какие нет. По этим соображениям и сократил фамилию — счастливое число букв. Братья отказались последовать его примеру.

— Понятно. И что же дальше?

— А, совершенно гиблое дело. Оставим это, — сказал отец и сделал отчаянно большой глоток. — Предупреждаю тебя, Эллери, это просто чудовищная головоломка. Я не прощу себе, если взвалю ее на тебя, когда у тебя столько своей работы…

— Заранее даю тебе индульгенцию, отец. Если хочешь, дам в письменном виде. Продолжай!

— Ну, ладно, — сказал инспектор со вздохом облегчения. — Эти три брата живут в огромном доме в Истсайде, с видом на реку. Дом старый, десять этажей и надстройка — пентхауз, спроектирован каким-то знаменитым архитектором в конце девяностых годов прошлого века. Когда Нино Импортуна купил его, он распорядился реставрировать здание, возвратив ему первоначальный вид, модернизировать отопление и оборудование, установить новейшие кондиционеры — короче, он сделал дом самым шикарным в округе. Мне доводилось слышать, что всех, кто снимает там квартиры, подвергают более серьезной проверке, чем работников службы безопасности президента.

— Ну, думаю, тут ты несколько преувеличил, — заметил Эллери.

— К этому мы еще вернемся. Здание представляет собой одну из черт знает скольких резиденций, которые братья — особенно Нино — имеют по всему свету. Но дом «99-Ист», как его называет Импортуна, кажется, самая главная из них. Оттуда братья управляют концерном — во всяком случае, его американской ветвью.

— У них что, нет специального офиса?

— Офиса? Да у них несметное множество офисов! Но самые главные решения принимаются в доме «99-Ист». Вот так-то, Эллери. А теперь, если перейти к убийству…

При этом магическом слове ноздри Эллери сразу нервно затрепетали.

— Ты не мог бы мне сказать для начала, кого убили? Как? Где?

— Имей терпение хоть на минуту, мальчик мой. Дом распределен между братьями следующим образом. Нино живет на самом верху, в пентхаузе. Его братья Марко и Джулио живут в апартаментах самого верхнего этажа, прямо под ним. На этом этаже две роскошные квартиры огромных размеров. Ты ведь знаешь эти чопорные старые дома. На всех трех братьев один личный секретарь, некий малый по фамилии Эннис, Питер Эппис. Хорошо выглядит, по-видимому, весьма умен, иначе не держали бы его на таком месте…

— Личный секретарь может иметь необычайно большое значение. Каков круг обязанностей у этого Энниса?

— Главным образом он занимается личными делами братьев, как утверждает, хотя я не понимаю, как его можно держать в неведении относительно всех сделок, которыми братья руководят прямо из своей квартиры. Во всяком случае, сегодня ранним утром…

— Все братья женаты?

— Только Нино. Двое других — холостяки. Ты мне позволишь, наконец, перейти к убийству или нет?

— Я уже весь обратился в слух.

— Когда сегодня утром Эннис пришел на работу, он, как обычно, прошел по апартаментам всех трех братьев, чтобы оговорить с ними, как ему распределить свой день. Он и нашел Джулио, самого младшего брата, мертвым. Мертвее не бывает.

— Где он его обнаружил?

— В апартаментах, которые тот занимал, в библиотеке. Ему размозжили голову. Ударили, видимо, только раз, но что за удар, ты бы видел! Мозги — в кашу. По крайней мере, с одной стороны. Ужасное убийство, Эллери. А если учесть, что убитый принадлежит к династии Импортуны, то дело обещает быть щекотливым. Уже пошла волна паники…

Инспектор Квин отхлебнул из бокала.

— Какая волна?

— Ты что, не слышал сообщений по радио?

— Я уже целую неделю его не включаю. Что там случилось?

— Убийство Джулио Импортунато потрясло весь рынок акций. И не только Уолл-стрит, но и финансовые рынки всей Европы. Это было первое последствие убийства. Второе последствие — лихорадочная активность шефа полиции. Он взял в оборот всех, кто ведет следствие, да еще мэр добавил жару, оба мотают нам нервы, требуя закончить это дело как можно скорее. Мне не повезло, я оказался среди тех несчастных, кому поручено расследование этого дела.

— Черт подери! — Эллери сурово посмотрел на свою строптивую пишущую машинку. — И что же?

— В общем, я сейчас тебе рассказал все это и подумал — а чем ты мне, собственно, сможешь помочь? Нет, все без толку, Эллери. Давай занимайся своими делами. — Инспектор поднялся и собрался было уйти, но сделал это достаточно театрально. — Я уж как-нибудь справлюсь сам.

— Ты и в самом деле невероятно действуешь мне на нервы, — сердито воскликнул Эллери. — Что значит: все без толку? Я и в самом деле не в состоянии помочь, пока ты держишь меня на голодном пайке, и не даешь никакой информации. Есть улики?

— Конечно, есть. По крайней мере, две. — Инспектор вернулся на диван. — Собственно, обе однозначно указывают на убийцу.

— В самом деле? И на кого же?

— На Марко.

— На его брата?

— Именно.

— Так в чем же тогда проблема? Я не понимаю, папа, ты ведешь себя так, будто зашел в тупик, и тут же говоришь, что есть улики, которые однозначно доказывают, что убийца — брат.

— Точно.

— Но ради всего святого, что это за улики?

— Абсолютно достоверные. Совершенно стопроцентные. Даже, я бы сказал, старомодные. Такие встречаются скорее в ваших криминальных романах, чем в реальной жизни.

— Ну хорошо, тебе уже удалось пробудить во мне просто жгучий интерес, — воскликнул Эллери с яростью в голосе. — Хватит интриговать, переходи к делу! Что это еще за неопровержимые старомодные улики?

— В библиотеке все перевернуто так, будто там шла ожесточенная борьба. Даже валялся нож. Правда, прекрасно? Мы также нашли на месте преступления пуговицу…

— Какую пуговицу?

— Из чистого золота. С монограммой М. И.

— Марко Импортунато?

— Да. На ней даже остались нитки. Это улика номер один.

— Пуговица… — повторил Эллери. — Фи, пуговицы убийцы на месте преступления уже давно вышли из моды. А другая улика?