— Торгуем. — Чарльз отвечал односложно, потому что организация их дела никого больше не касалась.

— Вы явно не в курсе местных традиций в Вампу. — Брюс улыбнулся, однако глаза его оставались холодными. — Корабли, торгующие в одиночку, не через крупные компании, никогда не имеют дела непосредственно с местными торговцами. Они продают товар факториям, а мы в свою очередь уже имеем дело с торговцами. Конечно, если капитан Рейкхелл предпочитает не договариваться с американской факторией, это его право. Однако торговцы Кантона — это скользкие, жадные люди, и в конечном итоге для вас было бы лучше заключить контракт с одним из нас. Я пришел предложить вам свои услуги.

— Благодарю за проявленный интерес, — сказал Чарльз, — но мы с капитаном Рейкхеллом, моим партнером, очень довольны договоренностью, которой мы уже достигли с Сун Чжао.

Брюс нахмурился:

— Это очень необычно, господин Бойнтон. Возможно, вы не в курсе, что через мои руки ежегодно проходят несколько счетов Бойнтонов.

— Я прекрасно знаю это, сэр. — Чарльз не видел оснований раскрывать то, что он сам часто записывал условия сделок, заключенных капитанами компании Бойнтонов с факторией Брюса. — А вот вы, очевидно, не понимаете, что мы с капитаном Рейкхеллом не видим необходимости делить значительную часть наших доходов с посредниками, когда мы можем торговать с хорошо зарекомендовавшими себя торговцами, такими, как господин Сун.

— Я живу в Вампу уже много лет. Я знаю Китай, господин Бойнтон, а вы, молодые люди, не знаете его. Да, вы можете совершить достаточно удачную сделку с тем или иным грузом. Однако если вы планируете многолетнее активное участие в торговле с Китаем, то ваши доходы могут быть значительно выше, через меня.

— Мы уже связаны обязательствами, которые нас устраивают, сэр. — Поразительная навязчивость этого человека начала раздражать Чарльза.

— Вы допускаете ошибку, — резко сказал Оуэн Брюс. — Если независимые торговые суда хранят свой товар на складах китайских торговцев, они не получают компенсации, когда товары украдены или уничтожены.

— Вы хотите сказать, что ваша стража надежнее охраны у местных торговцев, таких, как господин Сун?

— Охрана моих складов состоит исключительно из англичан, шотландцев и ирландцев, до последнего человека. Я ни за что бы не нанял какого-то китайца, у которого неизвестно что на уме.

Брюс говорил о китайцах с таким презрением, что Чарльз почувствовал к нему сильную неприязнь.

— Между нами и китайцами существует неприязнь, и она становится все сильнее.

— Тем больше причин заключить честные сделки с китайцами, которые удовлетворят обе стороны.

— Честные сделки? — Брюс ухмыльнулся. — Китайцы обманщики по своей природе, поэтому мы выкачиваем из них все, что можно, до того, как они смогут навредить нам.

— Если мы с капитаном Рейкхеллом передумаем во время нашего следующего путешествия на Восток, господин Брюс, то вполне возможно, что мы свяжемся с вами. — Он встал и направился к трапу вместе с посетителем.

— Я надеюсь, ради вас же самих, что вы сможете совершить еще одно путешествие сюда, — сказал Брюс. — Известны случаи, когда независимые судовладельцы теряли все во время различных происшествий на складах. — Косвенный намек в его тоне был даже красноречивее, чем сами слова.

Светлые глаза Чарльза стали ледяными.

— Я искренне надеюсь, что с нашим товаром ничего не случится, господин Брюс. Ведь можем пострадать не только мы одни. — На этот раз Чарльз не протянул руку, когда они прощались у трапа.

Вскоре вернулись Джонатан с коком, оба были нагружены свертками.

Чарльз на некоторое время отвлек мысли кузена от ужина, пересказав ему суть беседы с владельцем фактории.

— Мне кажется, он нам угрожал, — сказал Джонатан.

— Именно такой вывод я сделал из разговора с ним.

— Мы поговорим об этом с Сун Чжао, — сказал Джонатан и поспешил в каюту, чтобы переодеться в сюртук с оловянными пуговицам и башмаки с оловянными пряжками.

Большинство членов команды, за исключением кока, были отпущены на берег, однако многие задержались на палубе, с любопытством ожидая гостей, из-за которых капитан Рейкхелл так волновался.

Сун Чжао и дамы прибыли после полудня. Сара Эплгейт решила надеть шелковое платье, сшитое по фасону ее американских платьев, давно вышедших из моды, а узкое платье Лайцзе-лу, называемое в Китае чонсам, в тон ее нефритовым серьгам, заставило матросов в изумлении глазеть на нее, пока Джонатан и офицеры показывали гостям клипер.

Девушка, казалось, не замечала того интереса, который она вызвала у команды. Джонатан адресовывал большинство своих объяснений ей, и она больше никого и ничего не замечала.

Однако Сара была раздражена, и когда группа вернулась на палубу после осмотра кают, она поманила к себе Гримшоу.

— Матрос, — сказала она отрывисто, — я хочу переговорить с тобой!

Боцман медленно подошел к ней, одинаково потрясенный как присутствием белой женщины среди китайских гостей, так и ее приказом, прозвучавшим именно на том английском, к которому он привык.

— Как тебя зовут? — спросила Сара требовательно.

— Гримшоу, мэм. — Боцман повернулся, чтобы грозно посмотреть на членов команды, которые, ухмыляясь, стояли кучкой позади него.

— Где был твой дом? Я не имею в виду твой родной порт в Нью-Лондоне.

— Я… я из Род-Айленда, мэм.

— А где в Род-Айленде? — упорствовала она.

— Уэстерлу.

— То-то ты мне показался знакомым. Ты, должно быть, в родстве с Хестер Гримшоу, самой набожной прихожанкой, которых я только знала.

— Она… она была кузиной моего отца. — Боцману хотелось где-нибудь спрятаться, но эта миниатюрная женщина продолжала сверлить его взглядом, и он как будто прирос к палубе.

— Как ты думаешь, что бы сказала Хестер, если бы узнала, что ее родной племянник стоит и таращится на леди?

Пунцовый от смущения, Гримшоу не нашелся что ответить.

Сара подхватила руками юбки и, даже не оглянувшись, направилась к остальной компании.

Боцман вместе с другими членами экипажа потихоньку сошли на берег, и никто из них больше даже не осмелился посмотреть в сторону китайской девушки. Сара не могла знать, что в тот день она получила прозвище, но она была бы довольна, если бы узнала, что члены экипажа прозвали ее между собой «каменным драконом».

Обед был накрыт на корме, и несмотря на все усилия, потраченные Джонатаном на его подготовку, сам он потерял всякий интерес к еде. Он не случайно посадил Лайцзе-лу напротив себя, и на протяжении всего обеда он и девушка постоянно поглядывали друг на друга.

Чарльзу было совершенно ясно, как и встревоженному Эдмунду, что Джонатан влюбился и что девушка отвечает ему взаимностью.

Лайцзе-лу поразила принимавших ее офицеров тем, что пользовалась ножом и вилкой столь же грациозно, как и палочками.

— Мисс Сара научила меня многому из того, что принято у вас на Западе, — сказала она Джонатану в ответ на комплимент, — и мне иногда даже кажется, что я сама побывала там.

Джонатан обнаружил, что он ревновал ее каждый раз, когда она обращалась к одному или другому его помощнику. Он знал, что его реакция абсурдна, но не мог взять себя в руки. Она была еще прекрасней, чем накануне, и он совершенно потерял голову.

Он был поражен ее неподдельным и горячим интересом к «Летучему дракону». Во время осмотра клипера она тихо задала несколько умных вопросов, свидетельствовавших о том, что она понимает море и трудности плавания, и сейчас, когда она так изящно ела, он видел, что она то и дело бросала взгляды на возвышающиеся мачты.

Корабль произвел столь же сильное впечатление и на Сун Чжао, и после обеда он прошел с Джонатаном на шканцы для разговора с глазу на глаз.

— Я полагаю, — сказал он, — что вы стремитесь вернуться в ваш родной порт в Соединенных Штатах как можно быстрее.

— Я по-другому и не думал, — последовал откровенный ответ. — Я не знаю никаких других вариантов.