— Мы-то при чем? Подняли по тревоге, сказали, есть наводка: у Огонерской наледи возле поваленной лиственницы находится известный преступник, ну, из той банды, что старателей постреляла, а потом у геологов вездеход увела и водителя тоже грохнула. А вообще за этой шайкой — вроде Кот ей командует — след тянется еще с Ягодного: нападение на ЗПК. Что мы должны делать, обниматься, что ли?

— А вас не смутило, что я сам вышел?

— А куда тебе деваться. Нам был приказ: живого или мертвого. Ребят жалко…

Майор загрустил.

— Ты себя пожалей, — серьезно сказал Коляня. — Пока на Стоковую выйдем, тебе помучиться придется. Ну а чтобы ты не волновался, я не бандит. Золото мыл с друзьями, а на нас напали, скорее всего те же котовцы, видно, давно следили.

Он коротко рассказал, что с ним произошло.

— Похоже на правду, — заметил майор. — А меня Сергеем Степановичем. Ребята Сергеем зовут… звали.

И только тут, до конца осознав все с ними происшедшее, омоновец сорвался, заплакал. Плакал он молча, только широко вытаращенными глазами моргал, но слезы лились рекой.

Коляня отвернулся, и так они долго сидели, переживая каждый свое.

— Семья-то есть?

— Женился недавно. Перед командировкой на сохранение положили, — тихо ответил Сергей.

— Ну вот, жить тебе надо долго. Давай думать, как выбираться будем.

— Придется тебе одному идти, за помощью.

Коляня и сам полагал так, но хотел, чтобы сказал это майор. Так ему будет легче.

— Выдержишь? — спросил он.

— А что… пистолет под боком, еды ты мне оставишь. Только ты тово… аккуратней сам-то. Не вернешься — и мне каюк.

Коляня внимательно посмотрел на майора. Нет, не до конца верил тот ему, не мог поверить. Думает, что уйдет и не вернется. В любом случае, зачем «хищнику» светиться, ведь ясно же, что он все потеряет, и потом в любом случае не миновать следствия: компаньоны погибли… что да как, а то и засадить могут. Даже запросто.

Значит, майора надо спасать. Это зачтется, и вообще вся картина по-иному будет смотреться.

— Рули, рули, Саня.

Похоже, у раненого начинался жар.

— Сколько в тебе веса? — неожиданно спросил Коляня.

— Было под восемьдесят, — выплыв из бреда, ответил Сергей и рукой в безнадежности махнул. — И думать брось. Такого кабана только сплавом можно доставить.

— А чего, это мысль, — согласился Коляня. — Пока не стемнело, пойду искать ближайшую реку.

И он легко приподнялся.

Боже, какое счастье быть живым и относительно в сравнении с пережитой передрягой здоровым, быть хозяином своему телу. Сколько же свечей своему ангелу он должен поставить! За что милует и опекает его судьба?

И щедро дает возможность отплатить тем же — спасти этого человека. Не может он бросить его даже на несколько дней… А вдруг застрелится от тоски? Или на запах крови придет медведь. И время, время!

Гангрена не гангрена, но воспаление у раненого уже началось. Что-что, а это Коляня понимал.

История рудника «Собака» — хрестоматийный пример проявления силы духа отдельного человека и беспомощности целого государства, парализованного продажным чиновничеством.

Открыл месторождение сеймчанский геолог Николай Усачев. Парадоксально, но в основании пирамиды лежала ошибка Юрия Билибина, предсказавшего в свое время золотоносность Среднеканских даек. Знаменитому геологу, первооткрывателю Колымы и любимцу Сталина, поверили на слово, и вскоре была создана крупная Сеймчанская геологоразведочная экспедиция.

И хотя оценки Билибина не подтвердились и прииски были построены совсем в других местах, ряд учеников Билибина, ныне крупные ученые, добились того, что в восьмидесятые годы сеймчанские геологи стали заниматься разведкой именно рудного золота.

Ищут до сих пор.

Летом 1978 года об открытии месторождения Усачев не думал. Перед Хиркандинским геологосъемочным отрядом, начальником которого он являлся, стояла задача провести съемку юго-восточной части Омолонского массива. Результатом съемки должна быть геологическая карта этого участка.

Полевики разбили лагерь в устье реки Хуганджа. Зеленые сопки, звон комаров, бивачный обычный быт. Четыре года работы на Колыме притупили величие романтики, заменив ее упорной тяжелой работой. На нормальном маршруте в поле геолог проходит ежедневно до пятидесяти и более километров, а когда подпирают сроки, погода и вертолет, то умудряется сделать и больше.

Но геолог не турист и даже не пешеход — через каждые километр или два он останавливается, молотком разбивает породу, отбирает пробы и к концу пути идет уже навьюченным, как цыганская лошадь.

22 июля Усачев вышел на водораздел рек Собака и Омолон и прямо носом уткнулся в развалы кварцевых жил. Он дисциплинированно отобрал пробы, хотя, по его признанию, кварц совершенно не смотрелся.

Не смотрелся он и для геологов-аналитиков в самой экспедиции, и анализ этих проб был сделан только через год.

Вначале цифрам не поверили — невозможно было поверить! — но повторный и следующий опыты подтвердили сенсацию: содержание золота в одной из собакинских проб в пересчете на тонну руды составило 106 граммов. Достаточным для промышленного освоения считается уже 5–6 граммов!

Подобного на Колыме еще не было.

Герою — а Николай Усачев сразу же после этого стал, безусловно, знаменитостью — сообщили по рации прямо в поле.

И, понятно, приказали перед окончанием сезона взять на Собаке новые пробы. Мол, кто кукарекнул, тому и отвечать. Пообещали даже дать вертолет.

Обещаниям Николай не поверил, и был прав: вертолет в назначенное время не пришел. Тогда он предложил одному из практикантов совершить пеший маршрут.

Как в сумерках они форсировали такую грозную реку, как Омолон, как мокрые ночью добрались до оленеводов, как в довершение всех несчастий на Собаке на них навалились дождь вперемешку со снегом, а у них ни палаток, ни спальников, Усачев вспоминает неохотно, но…

Откройте роман «Территория», те страницы, когда геолог Баклаков по заданию Будды отправляется взять пробы на Кетунгском нагорье… Он вплавь переправляется через Ватап — Серую Воду. Начинается снегопад, Баклаков заболевает и почти в бреду, на остатках воли, добирается до массива. Спасает его старый оленевод Кьяе.

Поразительное, вплоть до деталей, совпадение.

Как будто талантливый писатель предвидел эту ситуацию.

Или Баклаков списан с Усачева.

Но скорее всего, дело в другом: совпадение объясняется единством времени — роман «Территория» вышел в свет в 1988 году, единством места — Магаданская область, единством цели — открытие. И единством прочих обстоятельств — тех характерных достоинств, которые были присущи многим молодым геологам, соратникам Куваева: здоровое честолюбие, мужество, целеустремленность.

И тем не менее есть еще одна загадка в творчестве талантливого писателя — герой, сошедший со страниц романа прямо в нашу далеко не романную жизнь.

…Уже в Сеймчане Усачев написал докладную записку: на реке Собака есть крупное месторождение, но для достоверности нужна детальная разведка.

Но тут-то и начинают вылезать некоторые странности мышления государственных чиновников. Прочитав докладную, начальники… стали линейкой измерять карту. Получалось, что «Собака» ближе к Эвенску, чем к Сеймчану. Так пусть, мол, эвенцы «Собакой» и занимаются. Этот бессмысленный и с точки зрения экономики преступный спор о территориальной принадлежности месторождения продолжался почти три года.

Детективисты часто издеваются над милицией, когда ее работники, найдя труп или угнанный автомобиль на границе района, переправляют его к соседям. Нечто подобное случилось и здесь…

Ведомственный спор все не затухал, а тем временем…

Усачев добился-таки от начальника экспедиции Владимира Шарафана того, что «Собаку» включили в план работ на 1983 год, и восьмого апреля небольшой отряд геологов пришел на место назначения.