Резвые, отчаянные поиски - и нашла крошечную записку, рьяно спрятанную между крышкой и самой гробницей саркофага. И вот те слова, указатель, который должен был вести меня дальше:

"Aeternae veritates: Aeterna urbs. Aeterna nox. Aeternus Festum.[2][2]"

Я помню, когда-то отец Фернандо, маркиз Альфонсо де Авалос, рассказывал, что в Романьи, давным-давно, еще когда существовала Священная Римская Империя как единое целое, и объединяла в себе все земли королевств Италии, Германии, Бургундии и Чехии, когда ее сильное тело не разрывали междоусобные войны, существовало тайное место, которого боялась даже сама церковь. Одни считали этот замок - Aeternus Festum, вечным праздником, источником блаженства, веселья и услады, а другие - исчадьем ада на земле, клубнем порока и разврата. И вот, в один из Крестовых походов армии под знаменами церкви во имя очищения земли от греховности и просветления, было стерто это место с лица земли, оставив по себе лишь руины, кедровые колья mortuus lacrimatio[3][3] и башню Quies[4][4] , как напоминание о том, что ничего нет вечного, все бренно, и как зарок того, что это безрассудство никогда не повторится... и не возродится.

Курс был выбран. "Рим. Ночь. Этфе[5][5]."

Глава 5. Тайные замыслы

***

(А с к а н и о)

- Милорд!

- Да, Николо?

Шаг ближе, и едва слышно прошептал на ухо:

- Ваша сестра, синьора Виттория.

- Что с ней?

- Я думаю, кто-то пытается с ней связаться. И, боюсь, это может быть небезопасным, уж слишком осторожничают.

- Есть предположения, кто это может быть?

- Нет, милорд. Пока никаких зацепок. Но я знаю, куда она направляется... сегодня ночью.

- Седлай лошадей!

***

(В и т т о р и я)

Под покровом ночи я прибыла к руинам былой славы и роскоши.

Оставить лошадь у одинокого дерева, предусмотрительно привязав к стволу поводья, и пуститься навстречу надежде.

Холодный свет молодого месяца озарял серые останки прошлого.

Шорох мимо пробежавшей мыши, всполох голубей где-то вверху (у обрывках, островках, позабытых Госпожой Разрухой, кровли), и еще больше пугающее давление тишины, мертвой тишины, кладбища "вечного праздника"... - всё это срывало мое сердце на сумасшедший, отчаянных бег, заставляя разбиваться о прутья грудной клетки от страха, да желание отыскать то, что так жаждет сердце, что давно приказал душе позабыть разум, было куда сильнее мирских, глупых, приземленных предрассудков, мыслей, чувств и эмоций.

Пройтись вглубь, через небольшой дворик, мимо опечаленных своей участью останков некогда шикарного, мраморного, украшенного, искусно выточенными мастером, барельефами, фонтана... и нырнуть в здание. Кроткие, полные опасения и страха, полные надежды и счастья, шаги... по коридору, еще немного - и оказалась в большой, просторной зале. Крыша и стены во многом здесь уцелели, лишь кое-где проемы окон слишком велики и безобразны, как для архитекторского замысла... Много паутины и пыли, а в некоторых подсвечниках даже можно было отыскать брошенные, позабытые птицами, гнезда. Но стены, они всё еще живы, и дышат... гордо смотрят и улыбаются своим пафосом незваным гостям, ухмыляются, манят своей вычурностью и богатством, нагло хохочут над глупыми попытками людишек склонить на колени Вечность: никакая грязь (пыль, лужи, сгнившие лохмотья, деревянная труха и почерневшие, опавшие листья), рванье (царапины на нежных полотнах старательных художников и портных) и предательство (не кого другого, как самих завсегдатаев) - не способны их сломить. И даже времени здесь ничто не подвластно. Словно заколдованное, спустя столько веков, здесь все, как будто только недавно закончился бой, и все еще звучат фанфары предателей, и плач сраженных вторится в коридорах замка...

Здесь все течет своим чередом, своим темпом, своим временем... и явно не спешит превращаться в прах.

Этфе... он еще будет благоухать и цвести, наполняться светом и смехом, радостью и горем, он еще будет нести в себе жизнь... и вновь зажжет Вечный Праздник.

...

Вдруг неожиданно раздался грохот за спиной. Резко обернулась.

... но ничего. Голубь. Это был снова голубь - одинокие, беглые хлопки крыльев. Еще немного - и приземлился на деревянную балку.

Никого.

Тяжелый, разочарованный вздох - и развернутся обратно.

Сердце ойкнуло от неожиданности и испуга - замерло. Передо мной, так близко, на расстоянии вытянутой руки... стоял он.

Мой Фернандо...

Успел, вовремя успел подхватить - ноги согнулись в предательской слабости, а в глазах стало темнеть. Удержалась, удержалась в этом мире, хотя и на волоске сознания.

Прижал, нежно, заботливо... жадно, голодно стиснул в объятиях...

"Неужели это, и вправду, - ты," - едва слышно, на грани реальности.

- Да, Виттория, .... это, действительно, - я. Я, живой.

***

(А с к а н и о)

- Милорд, вы знаете, кто это?

Немного помолчал, оттягивая тяжелый ответ. Шумный вздох.

- Да.

- Что будем делать?

- Ждать.

***

(В и т т о р и я)

- Почему теперь?

- Всё очень сложно.

Что-то в нем было не таким, как прежде... И нет, не виной тому года, ведь внешне он мало чем отличался от того Фернандо, которого я помню. Что-то иное было в его глазах, хотя и теплилась в них прежняя любовь ко мне. Что-то иное... и пугающее.

- Ты изменился.

- Ты тоже... Похорошела. Расцвела.

(робко коснулся моего лица, нежно провел по щеке, а затем, ненадолго замерев, тут же, по старой доброй привычке, заботливо заправил, нагло вырвавшийся из строгой укладки, локон волос за ухо; пристыжено улыбнулась, на мгновение спрятала лицо, но затем снова уставилась в глаза; в груди счастливо сжалось сердце, и затрепетали... как и прежде, как давным-давно, счастливые мотыльки несмелых, беззаветных чувств)

- Неправда. Постарела и завяла... без тебя, - пытаюсь совладать с разумом и взорвавшимися эмоциями.

- Я не мог иначе.

- Понимаю...

Тяжело вздохнул, выпустил из объятий, шаг в сторону... провел бессмысленных взгляд по стенам, а следом все же нашел силы и взглянул мне в глаза.

- Когда-то ты, действительно, поймешь... и надеюсь, простишь.

- Я не гневаюсь.

Коснулся ладонью моей груди, сердца.

- Но здесь живет обида... и я знаю, что заслужил.

- Но теперь ты здесь, со мной, - торопливо, испугано добавила я. - И все будет иначе.

Мило (загадочно) улыбнулся, немного поджал губы. Промолчал.

***

(А с к а н и о)

- Милорд, у него нож.

- Вижу, - тяжелая пауза, - ждем.

Мгновение внутренних рассуждений и добавил:

- Если что, сможешь же отсюда его остановить?

- Да. Конечно.

Одобряюще кивнул и вновь прикипел взглядом к двум, одиноким фигурам внизу, в центре полуразрушенной, заброшенной залы.

***

(В и т т о р и я)

- Ты мне веришь?

Вдруг неожиданно отозвался Фернандо.

- Да, конечно, - поспешно выпалила я. - Ты же - мой муж. Как иначе?

Нежно улыбнулась.

Несмело дрогнула... и ласково коснулась его руки.

Ответил - взял ее и крепко сжал.

- И пойдешь за мной куда угодно?

- Конечно, - уже более смело и радостнее.

- Несмотря ни на что? Что бы не произошло? И как бы оно ужасным не казалось?

(попытка скрыть волнение)

- Да. Без сомнений.

И снова поджал губы. Опустил взгляд.

Шаг ближе и внезапно прошептал:

- Главное, помни, я никогда не причиню тебе вреда. Верь мне, прошу. Верь, как прежде. И все у нас будет хорошо.

- Да.

Но тут же перебил, не слушая:

- Закрой глаза. Закрой, и что бы не произошло... помни, я сильно люблю тебя. И я пришел по тебя, чтобы уже никогда не разлучаться.

Тяжело сглотнула. Короткие мгновения рассуждений - и сомкнула веки.

Отдалась, отдалась на волю мужа, на волю любимого...