Решив накопить, как говорят физики, статистику, я стал просить своих друзей, родственников и знакомых вспомнить обо всех странных случаях исчезновений и появлений предметов.

Хочу заметить, что в попытке придать исследованию научный характер, я записал несколько уравнений статистической физики, которые, как мне казалось, соответствовали наблюдаемым явлениям. Разумеется, уравнения оказались несостоятельными, в чем я убедился достаточно быстро, когда обработал первую сотню наблюдений, причем в 80 процентах случаев речь шла об исчезновениях предметов и лишь в 20 процентах — о появлениях. В первую категорию я отношу случаи как полного исчезновения, так и такие, когда после долгих или кратких поисков предмет, в конце концов, обнаруживался — причем в 75 процентах случаев на том же самом месте, где было зарегистрировано исчезновение.

Объяснений этому явлению у меня не было».

Объяснение этому явлению в физике, тем не менее, уже было — просто физики не обращали внимания ни на само явление (хотя оно было доказательством существования многомирия и стимулом для дальнейшего развития теории), ни, естественно, на какую бы то ни было возможность интерпретации. Аксиоме склеек, выдвинутой Лебедевым, в то время исполнилось уже двадцать лет — вот лишний пример того, как физическая идея, правильная и вполне доказуемая уже в те годы, когда была выдвинута всего лишь на уровне аксиомы, находит свое место в физической картине мира только тогда, когда общий «фронт» развития физической науки подходит к давно уже «застолбленному» участку.

Для объяснения феномена склеек необходимо было сделать шаг, к которому квантовая физика не была еще готова: нужно было ввести еще одну аксиому — признать, что уравнение Шредингера «на самом деле» нелинейно.

Замечу, кстати, что, когда я говорю (как сейчас) «физики не обращали внимания», «физики не замечали», разумеется, речь идет не обо всех физиках. Мы часто обобщаем какое-то явление, наблюдающееся в части социума, на весь социум, это обычное, к сожалению, свойство человеческого восприятия — в какой-то мере недобросовестное использование принципа Амакко. Часто, приводя пример (или примеры) какого-то поведения, среднестатистический наблюдатель утверждает «все Х такие», не утруждая себя статистическим подкреплением тезиса. Разумеется, не все физики «не обращали внимания» на наблюдавшиеся во все времена бытовые склейки. После того, как Лебедев в 2000 году сформулировал аксиому о склейках, идеи подобного рода появлялись в физике время от времени. Однако эти спорадические публикации не отражались на состоянии эвереттики как метанауки, пока — после работ Бердышева (2023), Tomasini (2024) и, в большой степени, Журбина (2026) и Бердышева (2027, 2031) — не стало понятно, что явление существует и, следовательно, требует объяснения, которое оказывается или невозможным, или внутренне противоречивым (то есть, неправильным), если не покуситься на «священную корову» — линейность основного уравнения квантовой физики.

В обыденной жизни нет необходимости привлекать взаимодействия с иными ветвями многомирия и нет необходимости в модернизации классического уравнения Шредингера — оно, как в аналогичном случае уравнения динамики Ньютона, с высочайшей степенью точности описывает происходящие на квантовом уровне физические процессы. Наблюдавшиеся же повсеместно процессы склеек «объяснялись» в общественном сознании забывчивостью, невнимательностью и другими чисто психологическими качествами. Если посмотреть под правильным углом зрения, речь идет в точности о том же явлении, какое уже с самого возникновения квантовой физики находилось в поле внимания исследователей: о взаимодействии наблюдателя и наблюдаемого объекта. В стандартной квантовой физике еще во времена Шредингера и Гейзенберга принималось утверждение, что квантовые процессы необъяснимы без присутствия наблюдателя. Но считалось, что в макромире, в быту роль наблюдателя сводится лишь к принятию решений, а природные явления происходят независимо от его воли.

Явление склеек меняет эту парадигму кардинальным образом. Наблюдатель и в макромире неразрывно связан с объектом наблюдения (реальностью), влияет на нее своим присутствием.

Работы Лебедева, Журбина, Бердышева стали предвестниками перемены парадигмы. Но окончательно парадигма рухнула, когда совместные исследования физиков, биофизиков, психологов и психофизиологов привели к появлению квантовой теории сознания и возможности описывать не только сознательную, но и бессознательную (неосознаваемую) деятельность мозга с помощью модифицированных квантовых уравнений.

Именно достижения метанауки о сознании похоронили прежнюю физическую парадигму, и нелинейность квантовых уравнений была в середине тридцатых годов признана всеми исследователями многомирий.

Процитирую отрывок из Нобелевской лекции Бердышева:[23]

«Помню вечер, когда, как говорят сыщики в детективных романах, элементы пазла наконец сложились, каждый элемент занял свое место, и я увидел цельную и потрясающе красивую картину реальности. В этот сложенный будто сам собой в мозгу пазл прекрасно легли и работы Пейджа с попытками доказать проверяемость (фальсифицируемость) теории многомирия, и работы Элицура-Вайдмана с их мысленным экспериментом, положившим начало серии опытов по квантовому видению в темноте, и экспериментальные исследовании группы Квята, и последовавшие в нулевых годах нашего уже века измерения Намикаты в Японии и Буэно Оттавиа в Бразилии. Все это, и еще идея склеек российского исследователя Лебедева, о которой западные физики попросту не знали, поскольку опубликована она была на русском языке, да еще, к тому же, в книге, напечатанной автором за собственный счет, а не в авторитетном научном издательстве.

В тот вечер помогло и то, что я ни разу не подумал о вселенных, якобы возникающих при каждом акте квантового взаимодействия, как о „параллельных мирах“. Параллельные миры оказались лишним элементом пазла, попытка пристроить их в картину многомирового мироздания приводила к искажениям, и пазл не складывался — отсюда и общепринятая тогда идея о том, что многомировую теорию невозможно доказать.

Если же возникающие в многомировой теории ветви мироздания не параллельны, то с очевидностью, на которую закрывали глаза, возникает идея переплетения ветвей в тех или иных точках пространства-времени. Я позвонил шефу, мне и в голову не пришло, что был второй час ночи. Кстати, и шефу не пришло в голову посмотреть на часы, хотя мой звонок его разбудил, а засыпал профессор плохо, со снотворным, я это знал, но в тот момент совершенно об этом не подумал. В первую же секунду я выпалил, что проблема белого шума, с которой мы столкнулись, это проблема не случайного запутывания, а совершенно противоположная: это проблема склеек различных ветвей многомирия, тех ветвей, в которых квантовый компьютер проводит вычисления. Если ветви постоянно друг с другом переплетаются, то неизбежно элементы компьютера — кубиты — должны взаимодействовать с самими же собой, но в других реальностях. Отсюда белый шум — это все равно, что перемешать на холсте все мыслимые краски или излучить все возможные частоты электромагнитного спектра: возникнет белый цвет. Белый шум в наших экспериментах как раз и означал, что происходила склейка всех ветвей многомирия.

Профессор внимательно меня дослушал и сказал: „Я буду в лаборатории через полчаса. Успеете?“ Третий час ночи. Машины у меня тогда не было. Вызвал такси и прибыл на место через минуту после шефа. До утра он писал уравнения, а я рассуждал. Спорили, конечно, и вот странность — не было еще и шести утра, рассвет только занимался, а я вдруг обнаружил, что мы не одни. Все наши сотрудники каким-то непостижимым образом оказались на рабочих местах, и каждый что-то подсказывал, вносил исправления, находил ошибки. Я был в таком состоянии, что сам себя не то чтобы убедил, но безоговорочно поверил: произошла склейка реальностей, и все эти люди, мои друзья и коллеги, возникли здесь из других ветвей многомирия, оттуда, где тоже велись аналогичные дискуссии. Лишь потом, когда мы с профессором, устав до изнеможения, спустились в только что открывшееся кафе, где нам подали на завтрак замечательные тосты с великолепным кофе, лишь тогда, повторяю, я понял, что, конечно же, никакой склейки не было, просто шеф позвонил Урману, своему секретарю, и потребовал собрать сотрудников. Он тоже не смотрел на часы, но в пять утра никому не пришло в голову возмутиться.