Шарис пожал плечами.

— Как скажешь.

— Кто знает, что может случиться? Мы будем гулять и смотреть вместе.

Трое надели маски и вышли из комнаты.

Высокие арки нависали над террасой, а цветущий жасмин, апельсиновые деревья, шалфей и кленотис наполняли воздух чудесным ароматом. Все трое присели отдохнуть на канапе с подушечками из темно-зеленого бархата. Облака, угрожавшие сильной грозой, пронеслись мимо; стоял тихий ласковый вечер.

Высокий человек в темно-красном костюме, с черными кудрями и маленькой черной бородкой остановился и оглядел их.

— Ну, и что вы думаете о моей вилле?

Гарстанг покачал головой.

— У меня нет слов.

— Надо слишком много понять, — добавил Аилл.

Лицо Шариса побледнело, глаза сияли, но, как и Гарстангу, ему было нечего сказать.

Аилл указал на диван.

— Посидите немного с нами, лорд Далдас.

— С удовольствием.

— Мы заинтригованы, — сказал Аилл. — Здесь так невероятно красиво, как будто мы спим и видим сны.

Лорд Далдас огляделся с таким видом, как если бы увидел виллу в первый раз.

— Что такое сны? Самый обыкновенный опыт — это сон. Глаза, уши, нос: все они передают картинки в мозг, и эти картинку мы называем «реальностью». По ночам, когда мы спим, в мозг вторгаются другие картинки, неизвестно откуда. Иногда ночные видения более реальны, чем сама «реальность». Какие из них настоящие, какие иллюзия? Зачем мучаться, выискивая различие? Только педант, пробуя восхитительное вино, анализирует каждый компонент букета. Разве мы, любуясь замечательной девушкой, оцениваем кости из ее черепа? Я уверен, что нет. Принимайте красоту такой, какая она есть: это кредо Виллы Мероэ.

— А пресыщение?

Лорд Далдас улыбнулся.

— Разве можно пресытиться сном?

— Никогда, — ответил Гарстанг. — Сон всегда остается живым.

— Жизнь и сны — хрупки и недолговечны, — сказал Шарис. — Удар, взмах ножа, и они исчезли, как унесенные ветром.

— Возможно вы расскажите мне, почему все носят маски? — спросил Гарстанг.

— Каприз, причуда, фантазия, прихоть! Я могу ответить на ваш вопрос другим вопросом. Посмотрите на ваше лицо: разве на него не надета маска из кожи? Вы трое, Аилл, Гарстанг и Шарис, каждому из вас покровительствует природа; ваша кожа-маска рекомендует вас миру. А вашему другу Боде не повезло: если бы ходил с маской на лице, то мог бы вечно наслаждаться жизнью.

— В вашем обществе никто не обижен природой, — сказал Гарстанг. — Джентльмены благородны, дамы — прекрасны. Это совершенно очевидно, несмотря на маски.

— Возможно. Тем не менее, ночью, когда любовники в приливе страсти начнут раздеваться, маски они снимут в последнюю очередь.

— Кто играет эту мелодию? — спросил Шарис.

Аилл прислушался и сказал Гарстангу.

— Я не слышу никакой музыки.

— И я, — отозвался Гарстанг.

— Она очень тихая, — сказал лорд Далдас. — На самом деле почти не слышная. — Он встал. — Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство?

— Только невежа мог бы потребовать больше, — сказал Аилл. — Вы были более, чем любезны.

— Вы очень приятные гости, и мне очень жаль, что завтра вы уедете. Но сейчас меня ждет дама. Она только что приехала на Виллу Мероэ и я должен позаботиться, чтобы ей не было скучно.

— Тогда последний вопрос, — сказал Аилл. — Если приезжает новый гость, старый должен уехать, иначе гости займут все залы и комнаты Виллы. Но когда они уезжают, куда они идут?

Лорд Далдас тихо рассмеялся.

— Когда вы, наконец, просыпаетесь, куда деваются люди, жившие в вашем сне? — Он поклонился и ушел.

Перед ними остановились три девушки.

— Почему вы так спокойно сидите? — игриво спросила одна из них. — Неужели нам не хватает очарования?

Трое мужчин вскочили на ноги. Аилл оказался лицом в лицу с изящной девушкой с тонкими чертами лица; на ее плечи падала копна светлых волос. Из-за черного домино на него смотрели фиолетовые глаза. Сердце Аилла болезненно вздрогнуло, от боли и радости. Он начал было говорить, но потом оборвал себя.

— Простите меня, — пробормотал он. — Я себя не очень хорошо чувствую.

Он повернулся, и обнаружил, что Гарстангу еще хуже.

— Это невозможно, — запинаясь сказал тот. — Она напоминает мне одного человека, который когда-то был мне очень дорог.

— Они — сны, — сказал Аилл. — И им почти невозможно сопротивляться. Неужели лорд Далдас сказал нам чистую правду?

— Давай вернемся к нашим кроватям. Мне наплевать на сны, даже такие реальные... Где Шарис?

Девушки и Шарис исчезли.

— Мы должны найти его, — сказал Аилл. — Темперамент Шариса предаст его.

Они пошли через анфиладу комнат Мероэ, не обращая внимания на приглушенные светильники, прелестные интерьеры и столы, заваленные деликатесами. Наконец они нашли Шариса в маленьком внутреннем дворе, выходящем на террасу. Он сидел вместе с четверкой других гостей, выдувая из свирели негромкие звуки. Остальные играли на разных инструментах, выводя нежную навязчивую мелодию. Рядом с Шарисом сидела стройная черноволосая девушка; она так близко наклонилась к нему, что ее волосы касались его плеча. В одной руке она держала бокал с фиолетовым вином, из которого время от времени пила; наконец музыка остановилась и она предложила бокал Шарису.

Шарис, в полном отупении, взял его, но Аилл перегнулся через балюстраду и выхватил бокал из руки друга.

— Шарис, что на тебя нашло? Пошли, нам пора спать. Завтра мы уйдем из этого замка-сна; он опаснее, чем все вервольфы Тантреваллеса!

Шарис медленно поднялся на ноги; потом посмотрел вниз, на девушку.

— Я должен идти.

Все трое вернулись в спальню.

— Ты почти выпил из бокала, — сказал Аилл.

— Знаю.

— Ты пил раньше?

— Нет. — Шарис заколебался. — Я поцеловал девушку, которая очень похожа на ту, которую я когда-то любил. До этого она пила вила и на ее губе осталась капля. Я попробовал ее.

— Тогда я должен найти лорда Далдаса и потребовать от него противоядие! — простонал Аилл.

К нему присоединился Гарстанг; они обошли всю Мероэ, но так и не нашли лорда Далдаса.

Светильники начали гаснуть, и друзьям пришлось вернулись в их комнату. Шарис спал, или делал вид, что спит.

Через высокие окна в спальню влился свет утра. Шесть человек встали с хмурым видом посмотрели друг на друга.

— День начался, — сказал Аилл. — Мы должны ехать. Поедим по дороге.

Лошади ждали их у ворот, хотя привратника нигде не было видно. Аилл твердо решил не оборачиваться, не желая видеть то, что находится позади. Он заметил, что его товарищи поступили так же.

— Вперед, и давайте забудем этот дворец снов!

Все шестеро поскакали галопом по дороге, только плащи бились вокруг плеч. Проскакав милю, они остановились, чтобы позавтракать. Шарис, погруженный в свои мысли, уселся в стороне. Он выглядел рассеянным и, похоже, есть не хотел.

«Странно, — подумал Аилл, — но штаны Шариса чуть ли не спадают с его ног. И почему куртка так странно свисает с плеч?»

Аилл прыгнул на ноги, но Шарис уже соскольнул на землю, его одежда опустела. Аилл опустился перед ним на колени.

С Шариса слетела шляпа; его лицо, маска из вещества, похожего на бледный пергамент, сдвинулось вбок и глядело — в никуда.

Аилл медленно встал на ноги. Он повернулся и поглядел назад, туда, откуда они приехали. Боде встал рядом с ним.

— Поехали, — хрипло сказал Боде. — Возвращение ничего не даст.

Дорога повернула направо, и начала то подниматься на холмы, то спускаться в низины. Почва истончилась, из-под нее появились выступы каменной породы; лес превратился в разбросанные там и сям низкорослые тисы и дубы, а потом вообще убежал на восток.

Весь день дул сильный ветер; облака проносились над головой, пятеро скакали через сменяющие друг друга солнце и тень.

Закат нашел их на безлюдной пустоши среди сотен выветрившихся гранитных валунов ростом с человека или даже выше. Гарстанг и Каргус заявили, что это мегалиты, хотя камни стояли без всякого заметного порядка.