Пятеро остановились на ночь рядом с маленькой речкой. Они сделали себе кровати из папоротника и провели ночь не слишком приятно; зато их беспокоил только свист ветра.

На рассвете все пятеро опять вскочили в седла и поехали на юг по Тромпаде, которая здесь выглядела тропинкой, петляющей между каменными столбами.

К полудню дорога покинула пустоши и, вновь соединившись с Сиссом, побежала по берегу реки на юг.

Ближе к вечеру они остановились на развилке. Разобравшись в дряхлом указателе, они узнали, что Биттершо роуд поворачивает на юго-восток, а Тромпада пересекает мост и идет вдоль Сисса на юг.

Путешественники пересекли мост и через полмили встретили крестьянина, который вел на поводу осла, нагруженного вязанками хвороста.

Аилл поднял руку; крестьянин в тревоге отскочил назад.

— Что? Если вы грабители, у меня нет золота; я не вру, даже если вы не грабители.

— Кончай глупить, — проворчал Каргус. — Где здесь лучшая и ближайшая гостиница?

Крестьянин недоуменно замигал.

— «Лучшая» и «ближайшая», а? Неужели вам надо целых две гостиницы?

— Вполне достаточно одной, — сказал Аилл.

— Здесь очень мало гостиниц. Быть может вам подойдет «Старая башня», если вы не слишком привередливы.

— Мы привередливы, — сказал Яне, — но не слишком. Где эта гостиница?

— Вам надо проехать пару миль вперед, пока дорога не станет подниматься на эту гору. А там тропинка приведет вас к «Старой башне». — Аилл бросил ему пенни. — Премного благодарны.

Две мили пятеро ехали по берегу реки. Солнце спустилось за горы; они скакали в тени сосен и кедров.

Там, где над Сиссом нависал отвесный берег, дорога резко пошла вверх. Вдоль берега бежала тропинка, петлявшая в тени густой листвы, пока впереди не показался силуэт высокой круглой башни.

Пятеро проехали вдоль заплесневелой стены башни и оказались на плоской площадке, нависавшей над рекой, которая текла в сотне футов ниже.

От древнего замка остались только угловая башня и одно крыло.

Появился мальчик и отвел их лошадей в помещение, когда-то бывшее большим залом, а сейчас служившее конюшней.

Пятеро вошли в старую башню и оказались в мрачном месте былого величия, не склонившегося перед нынешним унижением. Дрожащий свет очага бродил по большой круглой комнате.

Пол, выложенный каменными плитами; стены, оставшиеся без картин. Зал окружал балкон, шедший в пятнадцати футах над головой; над ним находился другой, а еще выше третий, почти невидимый в полутьме.

Рядом с очагом стояли грубые столы и скамьи. У стены, во втором очаге, тоже горел огонь; здесь, за прилавком, стоял старик с тонким лицом и легкими седыми волосами, энергично орудовавший горшками и сковородками. Казалось, что у него шесть рук, которые доставали повсюду, встряхивали и помешивали. Он поливал жиром ягненка, которого крутил на вертеле, встряхивал сковородку с голубями и перепелами, одновременно манипулируя другими висевшими на крюках горшками, чтобы они тоже могли подогреться.

Какое-то мгновение Аилл с почтительным вниманием наблюдал за ним, восхищаясь ловкостью старика. Наконец, воспользовавшись остановкой в работе, он спросил.

— Сэр, не вы ли владелец гостиницы?

— Правильно, милорд. Я претендую на эту роль, если эти ветхие развалины заслуживают такого титула.

— Если вы сможете обеспечить нам приют на ночь, то титул — это последнее, что нас волнует. И, если я могу доверять своим глазам, то я предвкушаю хороший ужин.

— Приют здесь проще некуда: вы спите в сене над конюшней. Башня не предлагает ничего лучшего, а я слишком стар, чтобы что-то менять.

— А что насчет эля? — спросил Боде. — Дайте нам чистый и холодный, да посильнее, и вы не услышите ни одной жалобы.

— Сэр, вы избавили меня от беспокойства, потому что я варю хороший эль. Садитесь, пожалуйста.

Все пятеро уселись у огня и поздравили себя с тем, что им не придется провести на папоротнике еще одну ветреную ночь. Дородная женщина принесла эль в буковых кружках, которые каким-то образом подчеркивали качество пива, и Боде объявил:

— Хозяин прав! Он не услышит от меня ни одной жалобы.

Аилл осмотрел остальных посетителей, сидевших за своими столами.

Их было семеро: престарелый крестьянин и его жена, пара коробейников и три молодых человека, которые могли быть лесорубами. В это время в комнату вошла согнутая старуха, закутанная в серый плащ; капюшон так тесно облегал ее голову, что почти полностью скрывал лицо.

Остановившись, она внимательно оглядела комнату. Аилл почувствовал, как ее взгляд заколебался, достигнув его. Потом, горбясь и спотыкаясь, она пересекла зал и села в полутьме у дальнего стола.

Дородная женщина принесла ужин: перепелка, голуби и куропатка вместе с кусками хлеба, вымоченными в жире, а также куски поджаренного ягненка, пахнувшего чесноком и розмарином, в гальском стиле; к ним хозяин добавил салат и свежую зелень: намного лучшая еда, чем они ожидали.

Ужиная, Аилл незаметно поглядывал на завернутую в плащ женщину за дальним столом, которая тоже ела ягненка, очень невоспитанно: наклонившись вперед, она жадно пожирала мясо. Аилл заметил, что женщина тоже время от времени поглядывает на него из полумрака своего капюшона. В какое-то мгновение она наклонилась над самой тарелкой и ухватила зубами кусок мяса; ее плащ распахнулся, обнажив ногу.

— Старуха за тем столом, — негромко сказал Аилл своим товарищам. — Посмотрите на нее и скажите, что вы видите.

— У нее нога цыпленка, — пробормотал пораженный Гарстанг.

— Она ведьма, с головой лисы и ногами большой курицы, — объяснил Аилл. — Она дважды нападала на меня, и дважды я разрезал ее на куски; и каждый раз она восстанавливалась.

Ведьма повернулась к ним и заметила их взгляды; поспешно отдернув ногу, она посмотрела вокруг, не заметил ли кто-нибудь ее оплошность. Аилл и его товарищи сделали вид, что ничего не заметили. Тогда она вернулась к еде, кусая и давясь.

— Она ничего не забыла, — сказал Аилл, — и, конечно, попытается убить меня, если не здесь, то из засады где-нибудь по дороге.

— В таком случае, — сказал Боде, — давайте убьем ее первыми, прямо сейчас.

Аилл скривился.

— Все тут же обвинят нас в том, что мы убили беззащитную старуху.

— Нет, если увидят ее ноги, — сказал Каргус.

— Давайте-ка покончим с этим, — сказал Боде. — Я готов.

— Секунду, — сказал Аилл. — Я сам это сделаю. Но держите мечи наготове. Одна царапина от ее когтей — и ты покойник; не давайте ей прыгать на себя.

Ведьма, казалось, угадала, о чем они говорят, и, прежде чем они успели начать, встала и быстро заковыляла, скрывшись в темноте под низкой аркой.

Аилл выхватил меч и подошел хозяину.

— Вы только что накормили злую ведьму; ее необходимо убить.

Пока хозяин изумленно глядел по сторонам, Аилл подбежал к арке и посмотрел внутрь, но, не увидев ничего, кроме тьмы, не решился войти. Он повернулся к хозяину.

— Куда ведет этот проход?

— В старое крыло и комнаты наверху: все в развалинах.

— Дайте мне свечу.

Легкий звук; Боде посмотрел вверх и увидел на первом балконе женщину с лицом лисы. Пронзительно завопив, она прыгнула на Аилла; Боде швырнул стул и сбил ее в сторону. Она зашипела и опять завопила, а потом, вытянув ноги, прыгнула на Боде и полоснула его когтями по лицу. Только тогда опоздавший Аилл ударил ее мечом по шее и отрубил голову; тело начало бешенно метаться взад и вперед, ударяясь о стены. Каргус сумел прижать его к полу тяжелой скамьей, и Яне отрубил птичьи ноги.

Боде лежал на спине, царапая камень судорожно сжатыми пальцами.

Потом его язык вывалился наружу, лицо стало серым и он умер.

— На этот раз огонь! — гортанным голосом крикнул Аилл. — Разрежьте эту злую тварь на кусочки. Хозяин, принеси дрова и хвороста. Пусть огонь говорит долго и ярко!

— Только не огонь, — противным голосом провыла лисья голова. — Не бросайте меня в огонь!

Наконец отвратительная дело закончилось. Ревущее пламя сожгло плоть ведьмы, все ее кости превратились в прах. Постояльцы, бледные и удрученные, отправились спать в сено, а хозяин и его жена с швабрами и ведрами стали чистить запачканный пол.