- "Принц Уэльсский путешествует",- прочел Марч.

- Что ты там видишь? - быстро спросил Лавузен.

Марч взглянул на художника и провел рукой по лбу.

- Вы, сэр!

- Очень рад слышать это признание из твоих уст.

Марч устало опустился на кровать.

- Это выше моего рассудка! Но, Лавузен, кто из нас сошел с ума? Теперь я уже не знаю наверное.

- Успокойся, это вселенная сошла с ума: мы с тобой - воплощение здравого смысла!

Несколько секунд оба смотрели друг на друга, пока Марч не почувствовал, что ноги его подгибаются.

Лавузен вдруг положил руку на плечо собеседника.

- Друг мой,- сказал он,- мы погибли. Великолепная игра, масса красок и все-таки я ошибся!

- В чем дело, Лавузен?

Художник сел на стул и чуть слышно прошептал:

- В мастерской доктора я случайно оставил...

- Ну? - перебил Марч,- вы забыли свое прежнее ухо? Говорите, я ничему не удивлюсь. Мы плывем в мутном потоке веселого сумасшествия. Может быть в этот момент я превращаюсь в страуса, но мне весело. Что вы там забыли?

- Серию карточек, последовательно фиксировавших изменения моего лица во время операции.

- Вам жалко прошлого себя? - удивился Марч.

- Не то. Это может иметь другие последствия. Мне возвращаться туда невозможно, я дорожу каждой секундой. Ступай, Марч, в дом рядом и добудь эти карточки. Если тебе это удастся, мы увидим бездну занимательного.

- Я готов! - вскочил Марч.

- Постой. Вот ключ от ателье!

- А зачем ключ? Вы же останетесь здесь.

Лавузен покачал головой.

- Жизнь - плакат. Одна за другой краски ложатся на бумагу. Плакат наклеивается на плакат. Ступай, Марч, и скорее возвращайся!

Послушно, как автомат, англичанин закрыл за собой дверь и очутился на улице.

"Кто же на самом деле Лавузен?" - терзался Марч, с ужасом ощущая в своей разгоряченной голове присутствие шаловливых бесенят, снующих по извилинам мозга.

Какой-то прохожий удивленно посмотрел на Марча и, пройдя, еще раз обернулся.

Это напомнило англичанину о действительности. Мельком взглянув на парадное, он позвонил.

Молчание.

Марч дернул ручку,- дверь открылась. Заинтересованный он обернулся и шмыгнул в подъезд.

Притаившееся молчание напомнило о чем-то нежилом, заброшенном. Отдернув черную портьеру, англичанин перешагнул порог пустой белой комнаты.

Горела забытая лампочка.

Марч выдвигал пустые ящики стола. Никаких карточек не было. Где-то в глубине сознания шевельнулось почти враждебное подозрение по адресу Лавузена.

Марч выпрямился, чувствуя себя дурно, и... покачнулся.

Все тело охватила смутная лень, истома.

Сквозь монотонный шум он уловил обрывки знакомых фраз:

- Принц Уэльсский путешествует...Жизнь - плакат... Я не хочу, не хочу,- шептал Марч, падая и опираясь на стену.

Потом все стихло. Как завеса, раздвинулась тьма.

Пестрый шарф задевал лоб бахромой. Крошечные козлята запрыгали по шарфу. Неустрашимый багдадский вор рос, вытягивался в тонкий кусок мастики вдруг рассыпался блестками. Одна из них попала Марчу в рот. Ноющая боль пронизала небо и свернулась в горле комком, захватив дыхание.

Комната наполнилась людьми.

В куче лиц, рук, мелькала голова дирижирующего Лавузена.

"Соблюдайте здравый смысл, не толкитесь в мозгу, прошу вас!"

Этот крик разбудил Марча. Лежа на полу, он осмотрелся.

Та же комната. Серый едкий дым убегал к потолку. Марч приподнялся, чувствуя тесноту в груди и бросился по лестнице вниз.

Уже на улице, когда сознание прояснилось, он твердо подошел к двери ателье и рванул ее, чтобы сказать этому проклятому Лавузену..

Ругательства застряли в горле.

В ателье - никого.

Все еще не веря глазам, Марч разорвал лежащий на столе конверт.

Чувствуя боль в груди и сумятицу в голове, Марч отвернул штепсель и на столе заметил деньги, прикрытые газетой.

Триста франков кредитками.

Эйфелева башня обвилась алой змеей огненных букв: SITROEN.

С возвышения первой посадочной площадки, куда Марч поднялся в переполненном лифта, как на чудовищной клумбе, дышащей трубами предместий,развернулся Париж.

Толпа сдавила англичанина у кассы. Дожидаясь очереди, Марч равнодушно смотрел вниз сквозь перила.

С легким гулом поднимались освещенные кабинки, выбрасывая пассажиров. И стальные прутья площадки дрожали, когда стеклянные крыши лифтов проваливались в черную бездну.

Маленькие черные утюжки сталкивались горящими носами у основания башни. Это были автобусы, прыгающие четырехугольными мячиками.

Вагоны метрополитена стальными иголками прошивали сукно площадей, неожиданно вырываясь на поверхность, закрепляя свой путь вспышками лампочек.

Марч поднял воротник английского непромокаемого пальто и заглянул в окошечко.

- До Лондона пожалуйста.

Оставалось двадцать минут. Марч поднялся на вышку башни, откуда город напоминал стеклянный пирог.

Длинный ящик, размером в три международных вагона, разрезал тьму зеленым глазом и пропал.

- Римский экспресс. Остановка его на Марсовом поле,- заметил кто-то в толпе.

Ровно в девять такой же ящик повис на стальных кручьях башни.

- Занимайте места! - пробежал обер-кондуктор, махая светящимся флажком.

Блестящий вагон красного дерева выглядел комфортабельно и даже уютно. В хрустальных колпачках горели лампочки, разливая по купе белый свет. На противоположном откинутом сиденье была постель.

Марч высунулся в окно.

Стальные тросы сократились, проглоченные тьмой, затараторили пропеллеры, поезд качнулся. Англичанин подпрыгнул на диване, а когда еще раз высунулся в окно, башня провалилась под ним, оставив внизу бордюр зеленых огоньков.

Под вагоном из-за орбиты арки выкатился алый глаз сигнального шара. Аэропоезд нервно дрожал, стоя, казалось, на одном месте, а черная туша Парижа летела вниз.

Воздух стал чище и свежее. Марч не спал. С часами в руках он следил за щелкающей на стенке купе дощечкой.

Прошло сорок минут, а уже Бове, Абвиль были позади. Крылья ветра резали лицо Марча, пока он не закрыл окно.

"Булонь",- выскочила надпись. Марч взялся за газету и, поддаваясь качке, склонил голову на подушку. "Кент",- дощечка вспыхнула и погасла.

Марч подошел к окну. Пол колебался, клокотал, и в ногах было такое ощущение, как после катания на роликах.

Дымные, в беспорядке разбросанные огни... толчок... резкий наклон вниз. Защелкали купе. Оглушительно надрывались сирены. Шум голосов и последняя надпись - "Лондон".

Осаждаемый носильщиками, Марч предъявил визу и прошел в буфет. Сидя за столиком над бокалом гренадина, англичанин ждал полисмена с требованием пройти в кабинет воздушной полиции.

Наконец Марч решился, встал и, подражая солидным жестам соседей, занял очередь к столику пропусков.

- Мистер Суаттон,- бритая голова нагнулась над визой. Колючие зрачки прощупали английское пальто, остановились на щегольском несессере и почти не задели уверенных глаз Марча.- Можете идти.

Молодой человек деловито спрятал документы и не торопясь вышел в синие двери. По автоматическим лестницам, черным ледником текли потоки шляп, кепи, цилиндров.

Лондона не было. Город намечался тупыми громадами этажей. В узких провалах улиц копошились экипажи; снопы трамвайных искр, скошенные тьмой, осыпались голубыми колосьями.