Что же мы имеем в итоге? Предположив, что оно выживет, человечество может пойти по одному из трех вероятных путей:

•застой — преимущественное сохранение нынешнего положения с некоторой коррекцией в период смешения человеческих рас;

• видообразование — появление нового вида человека на нашей или какой-либо другой планете;

• симбиоз с машинами — в результате соединения машин и человеческого сознания образуется коллективный разум, в чьих границах могут сохраниться или не сохраниться качества, которые мы рассматриваем как человеческие.

Остается только, затаив дыхание, спрашивать: Quo vadis Homo?

Мы живем на осколках Большого взрыва. Это событие вселенского масштаба случилось около 14 млрд лет назад. Все пространство превратилось в горячий, быстро расширяющийся огненный шар из вещества и излучения. По мере расширения он остывал, его свечение постепенно слабело, Вселенная медленно делалась темной. Так пролетел примерно миллиард лет. Но постепенно благодаря гравитации сформировались галактики. В них образовалось несметное количество звезд, и Вселенная вновь стала светлой. Поблизости звезд образовались планеты, то есть «земли» — так это переводится с ученой латыни. Вследствие той же гравитации они стали обращаться вокруг некоторых звезд. На немногих из планет, которые вращаются вокруг некоторых звезд, возникла жизнь, и даже разумная жизнь. Некоторые разумные существа, которые жили на некоторых планетах, которые вращаются вокруг некоторых звезд, стали космологами и поняли, что Вселенная началась с Большого взрыва.

Сама Вселенная накладывает определенные ограничения на жизнь и деятельность своих порождений, и в том числе ученых-космологов. Например, хотя мы можем проследить историю космоса до моментов, менее чем на секунду отстоящих от Большого Взрыва, сам он остается окруженным тайной. Почему он произошел? Был ли он в подлинном смысле началом мира? А если нет, то что же тогда было раньше?! Может быть, «в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» — так ведь написано в Библии?

Существует также фундаментальный предел того, что мы можем видеть в пространстве. Наше видение простирается максимум на расстояние, которое может пройти свет за время от Большого взрыва до настоящего момента. То, что находится дальше, принципиально нельзя увидеть, ни прямо, ни косвенно, потому что свет из тех далеких мест находится еще в пути, и еще не добрался до наших глаз, даже если они самые пытливые и внимательные. Есть абсолютный горизонт зрения. Каковы области за этим горизонтом? Что в них происходит? Простирается ли Вселенная до бесконечности или она замкнута, подобно поверхности земного шара? Нам остается только писать по этому поводу фантастические рассказы.

Конечно, космология — дисциплина, хоть и вполне научная, но совсем не практическая. Вряд ли человечеству в ближайшем, да, по-видимому, и в очень отдаленном будущем удастся с какой-нибудь практической пользой употребить космологические знания. Но этого и нельзя требовать от космологии, поскольку не в этом ее цель и задача. Главное очарование этой науки в извечной притягательности звезд. Оно коренится в постоянном интересе к пределам и основам, в интересе, который представляет, может быть, главную, определяющую черту человеческого существа. Космология принимает вызов предельных вопросов, на которые вряд ли можно окончательно ответить. А принимать подобные вызовы — не в этом ли состоит чудо человека?

Альберт Эйнштейн создал две поразительно красивые теории, которые навсегда изменили наши представления о пространстве, времени и гравитации. Первая из них получила название специальной теории относительности.

Слово «специальная» в названии теории относительности указывает на то, что она применима только к особым условиям, когда сила гравитации не принимается во внимание. Это ограничение сняла другая работа Эйнштейна — общая теория относительности, которая, по сути, является теорией гравитации.

Согласно СТО (так в научной среде принято называть специальную теорию относительности) выходило, что отрезки пространства и промежутки времени сами по себе не имеют абсолютного смысла, но зависят от состояния движения наблюдателя, который их измеряет. Если вы и ваш приятель движетесь друг относительно друга, каждый из вас обнаружит, что часы второго тикают медленнее, чем его собственные. Одновременность тоже относительна. События, которые одновременны для одного наблюдателя, для другого могут происходить в разное время. Конечно, в повседневной жизни мы не замечаем таких эффектов, поскольку при обычных скоростях они совершенно ничтожны. Но если относительное движение наблюдателей происходит со скоростью, близкой к скорости света, результаты их измерений могут очень сильно разниться.

Но все же существует одна вещь, по поводу которой вы, ваш приятель и все наблюдатели всегда сойдутся между собой: свет всегда распространяется с одной и той же скоростью — примерно 300 тыс. км/с. Скорость света — это абсолютный предел скорости во Вселенной. Когда вы прикладываете силу к физическому объекту, он ускоряется. Его скорость растет, и если вы будете продолжать прикладывать силу, он, в конце концов, подойдет к скорости света. Эйнштейн доказал, что по мере приближения к световой скорости для ускорения этого объекта требовалось бы все больше и больше энергии, так что скорости света ему все равно не достигнуть.

Из СТО следует одна формула, которая очень важна в физике, но которая также является, наверное, самой известной и, осмелимся сказать, любимой «в народе» физической формулой. Конечно, вы догадались: это формула Е = тс2.

Если нагреть предмет, его тепловая энергия возрастет, а значит, его вес тоже должен увеличиться. Это может навести на мысль, что перед взвешиванием лучше принять холодный душ. Но такая хитрость, скорее всего, уменьшит наш вес не больше, чем на несколько миллионных долей грамма. Если пользоваться привычными единицами измерения, такими как метры и секунды, коэффициент с2 для перевода энергии в массу оказывается очень большим, и, чтобы существенно изменить массу макроскопического тела, требуется громадное количество энергии.

Есть еще одна вещь, как выражаются ученые, инвариант, относительно которой будут согласны все наблюдатели, движущиеся с самыми разными скоростями. Эту вещь очень изящно сумел выразить профессор Герман Минковский, чьи лекции по математике слушал Эйнштейн и который, кстати, считал последнего (впрочем, тогда не без оснований) большим лентяем и полагал, что из него не выйдет ничего путного. Минковский предложил (и математически очень красиво обосновал свое предложение) описывать пространство и время в СТО не отдельно, а как общую сущность — пространство-время. Точки в нем были названы событиями. Пространство-время четырехмерно (а не трехмерно, как обычное пространство). История каждой частицы представляется линией в пространстве-времени, которая называется мировой линией этой частицы. Эту линию будут видеть одинаково все наблюдатели. Получается, что в СТО такие линии как раз и не являются относительными: с их формой согласны все.

Общая теория относительности (ОТО) выросла из простого наблюдения: движение тел под действием гравитации не зависит от их массы, формы и любых других свойств. Эта идея не давала Эйнштейну покоя. И вот в один счастливый для всей науки день Эйнштейн понял: гравитация есть особая, единственная в своем роде сила. Она является физическим следствием природы самого пространства-времени! Соответственно, движение тела под действием гравитации не является свойством этого тела, а относится исключительно к пространству и времени.