- Это ты бегаешь? Ха-ха. Это я, завидев тебя вдруг ноги расставляю! – уже не контролируя, какие слова вылетают изо рта, орала я.

- Вот и возвращайся! Сэкономишь нам обоим силы, - устало, но упрямо заявил Даниил.

- Нет, - мотнула головой, - категорически нет, ведь ты взял в жены первую, подвернувшуюся на пути модельку, вместо того, чтобы дать нам шанс быть вместе!

- А кто уехал, не сказав ни слова, оставив лишь трусливое письмецо? Я, тогда как раз думал – может, и правда стоит плюнуть на скандал, и открыто обо всем объявить. Да вот только не успел.

- Чушь, - сбавив обороты, но все еще безмерно зло, ответила я, - мне не нужны были никакие публичные заявления.

- А что, что тебе было нужно? – прищурившись, спросил отчим, наклоняясь ко мне.

Стиснула зубы. Ни за что не произнесу эти слова вслух.

- Видишь, ты и сама не в курсе, - покачал головой отчим.

- Да что ты за человек такой! – опять закричала, в отчаянии закрывая глаза. – Просто полюби меня! Полюби!

Воцарилась пауза. Такая оглушительно тихая, какая может быть между взбешенными людьми, да еще и в умиротворенные шесть часов утра. А потом Данила ответил свистящим шепотом:

- Так это я тебя не любил?

Глаза распахнулись сами собой. Что это был за поворот! Прямо голливудские сюжетные перипетии.

- Убирайся, – легко топнула ногой, показав рукой на дверь, - и никогда больше не приезжай, потому что я убью тебя, если еще хоть раз увижу.

Отчим усмехнулся. Криво, как по обыкновению любил улыбаться.

- Наши расставания до абсурдного одинаковы. Разнообразь их, милая.

- Ненавижу, - ответила я, и в тот момент действительно ненавидела.

- Брось, - ответил отчим, - мы оба знаем, что любишь. Так сильно, что никогда не сможешь полюбить кого-то еще.

Что стоило ему вместо этих слов сказать другие? Например, - «Я разведусь с Ольгой, буду твоим, только возвращайся», или: - «Прости меня, я во многом был неправ», а еще лучше – произнести и то, и другое, вместе.

Но, передо мной стоял тот самый Даниил, кто заработал свои миллионы до двадцати пяти, кто не прогибался перед людьми, а шел в лобовую атаку, в пыль кроша конкурентов. Кто не имел в лексиконе слов сожаления и не привык извиняться. Тот самый Даниил, кто не давал слабины и не снимал маску отрешенности даже в постели с любовницей.

Он промолчал, не силясь исправить то, что было разрушено - до самого основания. Поэтому я отвернулась и ушла в спальню, а через несколько минут услышала хлопок входной двери. Спустя еще парочку, послышался шум мотора.

- Ну и катись, - прошептала, падая на кровать.

В позе морской звезды я пролежала не так уж долго. Немного поплакала, еще чуть-чуть бездумно поглядела в потолок. А к обеду успела рассчитаться с работы и собрала немногочисленные пожитки.

Да, я снова бежала, куда глаза глядят. Как хомяк беспрерывно бежит по своему колесу, так и я удирала с насиженного места, после бурных встреч с возлюбленным. Эта дурная привычка пристала, как нехилый клещ. Но, ничего не могла поделать - тело просило движения, а душа – перемен.

Провожать меня вышли соседи.

Тетя Таня была на удивление тихой, даже вызвалась подвезти до вокзала. Дядя Толик глядел с надеждой, и ее причина выяснилась, когда обнял на прощание: попросил на ухо одолжить двадцатку на пиво.

- По почте вышлю, - почесав нос и сунув купюру в карман, кивнул сосед.

Я махнула рукой и бросила сумку в багажник.

- Ты это, - сказала по пути к месту назначения, Татьяна, - дала бы ему еще шанс. Судя по всему, неплохой мужик, да и любит тебя – непутевую. Ты подумай - стал бы мотаться, если б не любил? И не сердись, что крики ваши слушали – волей-неволей, ты ж знаешь.

Я вздохнула, пожала плечами и отвернулась к окну. Может и любит. Да только не так, как мне нужно.

Мы обнялись с соседкой на прощание – тепло, раз и навсегда расставаясь.

Села в автобус и отбыла куда-то на юг.

Меняла города, имидж, образ жизни, работу. Время летело. Больше мы с отчимом не виделись, хотя он исправно звонил, писал, напоминая, что не выпустил из виду. Угрожал, если ходила на свидания, подчеркивая, что ревнует и не собирается давать полноценной свободы. Я такое поведение позволяла, поскольку не особенно хотела заводить какие-либо отношения - никто не был нужен. Кроме него, разумеется.

И так длилось, длилось.

Я открыла глаза, но рук не убрала. Руслан смотрел на меня, не моргая.

- Почему, почему ты не хочешь отдать мне эту любовь? Она ведь не приносит ничего кроме боли, - прошептал пересохшими губами.

Я не знала почему. Может, потому что кроме нее у меня ничего не было. Ничего такого, ради чего стоило бы жить.

И, наверное, поэтому сама перевернула монетку – наглым образом обманывая судьбу, насильно оставляя себе это уродливое чувство.

- Мирослава, - покачал головой мой инопланетный гость, - я сыт и не хочу больше боли.

- Хорошо, - ответила, - помоги прилечь, голова кружится.

После нескольких часов дремы, Руслан разбудил на обед.

Умываясь наспех, думала, что заказал пиццу, но реальность превзошла все ожидания. Руслан сварил мясной соус – наваристый, томатный, со специями и большими кусками мягчайшей телятины.

- Как? – забывая жевать, стучала ложкой об зубы.

Руслан улыбался.

- Очень просто. Заказал продукты, когда их привезли, открыл в интернете рецепт и дело пошло.

- Такого вкусного соуса я никогда не ела, - призналась совершенно честно, - и это огромный комплимент, поскольку до этого дня самыми вкусными блюдами считались те, что готовил отец.

Да, папины блюда, родом из детства - каши с тушенкой (рецепт былых армейских будней), жареная картошка с грибами, отбивные – такие сочные, что приходилось облизывать пальцы от стекающего жирного сока, навсегда остались лучшими. Нигде и никогда больше я так вкусно не ела.

- Спасибо, - помолчав, ответил Руслан, - это меньшее, что могу сделать в благодарность.

- Все же, такое человеческое чувство не чуждо тебе, - подняла глаза от тарелки.

- Выходит, что так. Еще мне жаль, что напомнил тебе об отце. Я видел мельком – эта боль, она примешивается к остальной. Прости, Мирослава.

- Ничего, - отставив в сторону посуду, ответила я, - боль по умершим, горячо любимым родным естественна для моего вида.

- Я понял, - кивнул гость, - тебе, правда, понравилось? – показал глазами на тарелку.

- Да, очень.

- Рад, и оказывается, это приятно – угождать.

Улыбнулась. Знал бы он, как приятно любить и быть любимым. Только вот мы с ним – как раз те, кто не в силах насладиться этой радостью в полной мере.

После обеда было решено отдохнуть и расслабиться. Мы устроились на кровати, включили на ноутбуке «Менталиста» и посмотрели подряд около восьми серий. Смеялись над героем Саймона Бейкера, и время провели замечательно.

За окном стемнело, когда Руслан сказал:

- Мне пора.

- Надолго? – спросила, ища глазами укатившуюся на пол конфетку «M&M’s».

- Думаю, навсегда, Мирослава.

Резко подняла взгляд, в тайне надеясь, что он это не в серьез. Боги, я так привыкла к своему инопланетному гостю, к своей яркой галлюцинации. Отпустить его казалось невозможным.

- Почему? – выговорила непослушными губами, - Здесь ведь столько всего – на Земле. Ты мог бы остаться надолго.

Руслан улыбнулся, и я поняла, что просить задержаться, уговаривать - дело зряшное.

- В духовке остался мой прощальный подарок для тебя, - шагнул к постели, наклонился и продолжил, глядя в глаза: - еще, знаю, что все у тебя будет хорошо, не грусти, Мирослава. Побольше желай, загадывай, помня – все возможно. Абсолютно все.

Поглядев с улыбкой, Руслан поцеловал меня в лоб и тут же растаял. Даже не успела обнять его.

В духовке томилась румяная, пышная запеканка. Та самая, о которой я горевала на берегу озера – сладчайшая, с фруктами.

Обняв себя руками, расплакалась, от всей души пожелав своему странному, доброму гостю - счастья.