Я считаю, что так мой персонаж смешивается с настоящим я.

— У тебя есть немного времени? —  спрашиваю я.

— Конечно, —  она подходит ко мне и садится рядом со мной на маленькую скалистую глыбу. —  Ты выглядишь так, как будто хочешь разбежаться и врезаться в стену.

Я извергаю воздух. —  Я просто ужасно разочарован.

— Кто же тебе так насолил? —  спрашивает она и поднимает при этом одну бровь.

— Если мы только выдуманные, наши чувства вообще могут быть настоящими?

— Ах, дорогой! —  начинает Маурин. —  Так кого- то сегодня потянуло на философские темы...

— Я серьезно, —  перебиваю я ее. —  Откуда я должен знать, что должен испытывать, когда люблю?

— Ох, ты боже, пожалуйста, не говори мне, что ты втрескался в эту нелепую принцессу...

— В Серафиму? —  дрожу я. — Нет.

Глаза Морин начинают светиться. —  Это Эмбер верно? Я видела, как она украдкой пожирала тебя своими крохотными глазками.

— Я не влюблен в фею...

— Ну не в Кук же?

— Кук? Она в два раза старше меня...

Морин хмурит лоб. —  Одна из морских нимф? Я должна предупредить, ваши свидания будут довольно мокрыми...

— Она не из книги, —  отвечаю я.

Морин удивленно моргает. —  Ага. Ну, тогда, мой мальчик, я не могу тебе с этим помочь.

— Она не похожа ни на кого из тех, кого я знаю. Я скучаю по ней, если ее нет рядом. А если она открывает книгу, и я вижу ее лицо, едва могу открыть рот, не говоря уже о том, что мой текст обрушивается на меня. —  Я пытаюсь попробовать слова на вкус. —  Мне кажется, я влюблен в нее. Но как я могу быть в этом уверен? Единственная любовь, которую я знаю, была написана для меня.

— О, дорогой мой, именно это и есть любовь.

Сила, которая больше нас с тобой и которая заставляет нас тянуться к совершенно особенному человеку.

Морин говорит так, как будто точно знает, о чем идет речь. Как будто она сама пережила то, что я чувствую теперь.

— Я думаю, ты правда любила Мориса, —  говорю я.

Она смеется.

— Сокровище мое, он не больше чем воспоминание.

Я прижимаю пальцы к вискам. Все так запутанно, что реально, что на самом деле фикция?

В сказке я влюбляюсь в Серафиму, но то, что я испытываю рядом с ней, совершенно не похоже на те чувства, когда рядом Делайла.

С Серафимой я делаю вид, как будто влюблен. С Делайлой все по новому, в цветных тонах и непредсказуемо. —  Откуда ты тогда знаешь, что такое любовь?

— Из историй, которые написаны о любви, рассказанные людьми, которую он испытали. В пещере Раскуллио есть пещера с огромным количеством книг

о персонажах, которых нет в нашей истории, но все равно они похожи друг на друга.

Ромео и Джульетта, Красавица и Чудовище, Хитклифф и Кэтрин.

— Кто они такие?

Морин пожимает плечами. —  Я не знаю, на наш автор написала их имена на нашей книге, которые стоят на иллюстрации на тридцать шестой странице. Пару из них я прочитала, в свободное время. Ты знаешь, что все, что возникает в голове у автора, может осуществиться в книге, даже если это совершенно не настоящая история.

Это верно. Мир, в котором мы живем, выходит за границы сказки, она такая же большая как фантазия женщины, которая сотворила нас. Поэтому Фрамп и я могу играть в шахматы, а капитан Краббе охотно выдумывает кроссворды.

Как будто автор, придумала помещение в которых мы живем, очень точно и нарисовала вплоть до мельчайших подробностей. Кухня замка, например, полностью оснащена зерном, мукой и посудой, даже если Кук в сказке

в действительности не печет. Поэтому Морин проводит свое свободное время с кулинарными книгами и готовит для нас пироги, паштет и кексы.

— Могу я еще кое, что у тебя спросить? —  я поворачиваюсь к Морин. —  Морис для тебя просто воспоминание, это я знаю. Но все таки он отправился туда ,чтобы спасти тебя, и в результате, навсегда покинул тебя. Стоит ли на самом деле умереть ради того, кого любишь?

Она раздумывает некоторое время над этим. —  Это не правильный вопрос, Оливер. Ты должен спросить себя, можешь ли ты без нее жить?

Фрумп созвал всех сказочных персонажей на встречу, поэтому мы все собрались на последней странице истории, на пляже вечности. Он стоит на задних лапах на древесном пне и обращается к толпе.

— Друзья, в последнее время я обратил внимание на то, — начинает он-он и правда самый лучший оратор из всех нас, —  что мы не справляемся с работой.

— Не справляться —  это моя работа, — замечает дракон Пиро, который надо признать здорово выглядит со своими новенькими огненно-красными резинками на брекетах верхней челюсти.

—  Так написано на странице 40.

—  Я имею в виду в переносном смысле, — говорит Фрумп. —  Большинство из нас почти не появляются, потому что читатель видимо зафиксирован на какой-то определенной странице.

Я цепенею сидя на своем месте, прислонившись спиной к пальме.

—  А именно на странице 43, —  добавляет Фрумп и переводит взгляд на меня.

Я прыскаю со смеху.

— Н-да, —  выпаливаю я,—  в этом нужно разобраться.

—  Оливер, ты можешь представить себе какую-нибудь причину, по которой читатель игнорирует остальную часть истории?

—  Это, наверное, просто совпадение, —  запинаюсь я. —  Может она просто интересуется скалолазанием?

— Она?, —  спрашивает Раскуллио и наморщив лоб делает шаг вперед.—  Откуда ты знаешь, что это Она?

Я тяжело глотаю. —  Я сказал "она"? Это было просто предположение, —  объясняю я, пожав плечами.

— В конце концов, нашу книгу читают в основном маленькие девочки.

— Именно к этому я и веду, —  объясняет Фрамп.

— Поэтому я думаю, мы должны предпринять какие-то действия. Когда книга откроется в следующий раз, мы покажемся читателю на глаза.

— Ну, тогда удачи с этим, —  бормочу я.

— Что это значит, Оливер?

Я откашливаюсь. —  У меня просто першит в горле.

— Итак, как сказано, морские нимфы, становитесь страшными! Детям должны сниться кошмарные сны! А, тролли, кидайте Оливера на землю, когда он будет пересекать мост. И Раскуллио, если ты подвесишь Оливера в двадцати метрах над землей...

— Эй, подожди-ка! —  перебиваю я его. —  Почему меня?

— У тебя, кажется, все просто великолепно, —  жалуется Серафима. —  В то время как я не произнесла ни единого слова уже несколько дней...

— Серебристая полоса на горизонте, —  тихо говорю я.

— Вы совершенно правы, —  соглашается усердно Фрамп, но это скорее похоже на лай. — Кто— то как вы, принцесса, с таким прекрасным голосом, должны говорить так часто...

Но он мог бы сэкономить на лести. Серафима обращается с Фрампом как с воздухом, и просто садится рядом со мной на песок. Затем, перебирая пальцами, поднимается по моей руке так, что сне становится щекотно.

— Олли, —  мурлыкает она. —  Мне правда не хватает тебя. Что если мы пойдем на страницу шестьдесят и еще раз прорепетируем наш поцелуй.

— Эм, я обещал Морин помочь на кухне, —  отвечаю я.

Она вздыхает. —  Как хочешь, —  а затем смотрит на Фрампа. —  Так мы закончили? Я должна немного вздремнуть. Мне нужен сон для красоты.

— Если вы позволите мне заметить, миледи, ничто не может сделать вас еще прекраснее, чем вы сейчас, —  возражает Фрамп.

Кери, морская нимфа, закатывает глаза.

— Боже мой, Фрамп, меня уже тошнит, —  одна из больших ироний в книге заключается в том, что морские нимфы в настоящей жизни не заинтересованы в мужчинах.

— Хорошо! —  лает Фрамп. —  Мы все знаем, что нужно делать, чтобы привлечь читателя. Я рекомендую вам усерднее упражняться в свободное время, чтобы мы появились в самой лучшей форме, когда история начнется в следующий раз.

Проворно он спрыгивает с деревянного пня, пока толпа растекается. —  О, принцесса? Принцесса Серафима? Если вам нужен кто-нибудь, чтобы сыграть роль Оливера на шестидесятой странице, это доставило мне огромное удовольствие...