– Не-а…

Я рассмеялась, отчего его губы дёрнулись.

– О счёте позаботились. Ваш кузен Калеб просил передать, чтобы вы ему позвонили.

Сдавленно захихикав над моим потрясённым выражением лица, он уехал, направив автомобиль по северной дороге через заповедник. Я бросилась в кабинет, схватила мобильник и набрала номер Калеба.

– Алло! – пробормотал в трубку кузен голосом заложника, которым говорил только тогда, когда проводил разведку.

– Эй, кузен! Уже поймал кефаль? – радостно пропела я в телефон… поскольку обычно это бесило Калеба.

Он вздохнул.

– Привет, Мэгс.

– Всё в порядке? – спросила я. Как правило, Калеб, рыщущий по большим дорогам, чтобы за нехилые гонорары чутьём оборотня вынюхивать изгоев общества, любил хорошие шуточки про сыщиков. – Что за оборотень-горностай только что привёз мой грузовик? И как, чёрт возьми, ему удалось поднять его по склону в сорок пять градусов?

– Уэсли выполняет кое-какую работу на моём грузовике, – сказал Калеб. – Он заменил мне много окон.

Я фыркнула.

Будучи не совсем законным охотником за головами, Калеб частенько сталкивался с людьми, которым не нравилось, что их за шкирку тащат к кредиторам. И порой они вымещали своё… разочарование на грузовике моего кузена.

– Он хороший парень. И умеет забираться в труднодоступные места. Самсон позвонил мне и рассказал, что случилось с твоим грузовиком. Я и подумал, что Уэсли может помочь.

– Что ж, спасибо, премного благодарна. Но это что, каким-то образом причиняет тебе боль? Почему ты так странно говоришь?

– Уэсли заглянул под днище твоего грузовика, когда прицеплял его. Он сказал, что твой тормозной трос истёрт. Но не в результате эксплуатации или от старости. Уэсли говорит, что трос выглядит так, будто его упорно пилили чем-то острым, пока он не остался держаться на волоске. Мэгги, ты кого-нибудь злила в последнее время? Кроме Купера, Самсона, Мо, твоей мамы и…

– Я поняла, поняла, – проворчала я, обдумывая ответ. – Честно говоря, за исключением той маленькой неприятности с Эли прошлым летом, ничего выдающегося и припомнить не могу.

– Ничего нового, – фыркнул он.

– Спасибо, – пробормотала я. – Серьёзно, я вела себя относительно мило. – Калеб снова фыркнул. Я ответила на его издёвки: – Я сказала «относительно»! Так что, ты думаешь, кто-то испортил мои тормоза, поскольку я умничала перед ним? Или, может, это заяц вышел на тропу войны, чтобы отомстить мне за всех съеденных мною зайчат? Серьёзно, я редко покидаю долину. Кто стал бы ломать мой грузовик?

– Не знаю, Мэгс, – произнёс он. – Просто считаю, тебе нужно поостеречься.

– Я живу в настоящей крепости, окружённой большими и сильными родственниками, готовыми убить за меня. Не говоря уже о том, что и сама вроде как могу надрать задницу кому угодно.

– Да, но ты не непобедима, – возразил Калеб.

– Хорошо. Если я увижу зайца в камуфляже, пытающегося взломать москитную дверь охотничьим ножом, то позову на помощь.

– Почему-то мне кажется, что ты не воспринимаешь меня всерьёз. – Калеб вздохнул.

– Правильно мыслишь, – отозвалась я. – Но я буду начеку, обещаю, просто чтобы сделать тебе приятное.

– Спасибо, – отозвался он.

Калеб продержал меня у телефона ещё двадцать минут, спрашивая о разных родственниках. Это значило, что он и впрямь встревожился. Ведь Калеб пытался избежать разговоров по телефону, если к тому была малейшая возможность. Я завершила вызов, не зная, что думать. Какова вероятность того, что кто-то испортил мои тормоза?

Стянув куртку, я скользнула под раму. Старое хромированное покрытие пятнали комья грязи, сосновые иглы и жухлая трава. Я медленно пролезла под осью… и поняла, какой наивностью было полагать, что мне вообще что-то известно о больших машинах. Я узнала нижнюю часть коробки передач и бензопровод. Нашла тормозной барабан и кончиками пальцев прошлась по тросу толщиной большой палец. Трос был гладким, без каких-либо зацепок, пока не достиг самой низкой точки у земли. Я нахмурилась. Это был не разрез, но определённо, повреждение. И разрыв не выглядел так, будто возник от износа. Насколько можно было судить, я налетела на какие-то обломки на дороге и сама разорвала трос, что совсем неудивительно, если учесть, что грузовик слетел с шоссе.

Я наклонилась ближе, чтобы получше осмотреть повреждение, и уловила слабый запах антистатика, похожий на свежий цветочный аромат кондиционера для белья, которым постоянно пользуется моя мама. Я усмехнулась.

Вряд ли Уэсли относится к поклонникам запаха «Апрельской свежести». Но, возможно, дома его ждёт спутница-горностай, уделяющая внимание таким мелочам.

Я услышала, как на улице двое моих пожилых дядюшек громко спорили о каком-то взятом на время электроинструменте. Но очевидно, они решили использовать другие инструменты, чтобы разрешить спор, поэтому я вылезла из-под грузовика. Отвлёкшись на стариков, вооружённых ленточными пилами и удлинителями, я оставила свой сломанный грузовик и думать забыла о неисправных тормозах.

Ник послал мне чёртов пирог с извинениями.

На самом деле, несколько пирогов. Сначала к моей двери был доставлен торт с яблоками и изюмом, потом знаменитый шахматный пирог Мо, а затем шоколадный бисквит. И с каждой доставкой моя невестка выглядела всё менее смущённой.

– Я выставляю ему счёт и за саму доставку, – сказала мне Мо, входя в дом. Она вручила мне шоколадный пирог, до того воздушный, что его можно было признать подлинным шедевром безе. Через пластиковый контейнер я разглядела тонкие шоколадные стружки, покрывающие твёрдую тёмную верхушку. Мо сунула мне записку, которая просто гласила: «Пожалуйста».

Это был самый печальный пирог из всех. Предыдущие, по крайней мере, «говорили» мне, что Ник сожалел и хотел всё начать заново.

– Он перешёл на безе, – сказала Мо, качая головой. – Это не сулит ничего хорошего.

– Я, честно говоря, не знаю, что на это отвечать, – произнесла я, относя пирог на кухню. Мо забрала пустые формы для выпечки со стойки. В нашем доме пирог никогда не задерживался надолго. Самсон взял моду каждый вечер заглядывать ко мне, чтобы от пирогов гарантированно не оставалось ни крошки. «До тех пор, пока Мо осуществляет ежедневные поставки, – сказал он, – ты можешь сердиться на Ника вечно».

– Я поговорю с ним, – пообещала я Мо. – Хотя, по правде говоря, не очень хочется.

– Ты должна, – возмутилась Мо. – Сегодня утром он спросил, могу ли я достать достаточно персиков, чтобы испечь коблер.

– Никто не ходит извиняться с коблером!

– Ага, а с другими пирогами ходят все кому не лень, – находчиво парировала Мо.

Физический труд обычно помогал мне разобраться с тем, что беспокоило меня. Странное горькое ощущение в груди всякий раз, когда я думала о Нике или Клэе, подвигло меня деталь за деталью разобрать деревенский роторный снегоочиститель.

По крайней мере, моё эмоциональное смятение приносило кому-то пользу.

Частью проблемы старения населения являлась усиливающаяся неспособность оборотней преклонного возраста ходить по обледенелым улицам и тротуарам. Просто заменить снегоочиститель было нам не по карману, но мы также не могли позволить себе потратить деньги на пристройку к больнице нового крыла имени Сломанной Шейки Бедра. Поэтому мне нужно было сделать так, чтобы двадцатилетний снегоочиститель протянул ещё год.

Я заменила ремни, масло и свечи зажигания, а теперь молилась, чтобы при запуске он в буквальном смысле не оторвал уплотнительное кольцо или часть моей руки. Я, как безумная, широко улыбнулась, когда дизельный движок взревел и заработал. Но откуда-то выползло облако чёрного дыма, и я услышала, что мотор начал глохнуть.

– Дурацкий бесполезный кусок дерьма! – крикнула я. Звук мотора сначала стал прерывистым, а затем двигатель и вовсе заглох, перед смертью оглушительно чихнув и тем самым заглушив наихудшее из моих проклятий.