тоже бывает так, как у него. Снова за спину бросил

      книжку Гандлевского, и о своей вдруг задумался жизни.

      Взглядом окинул назад свою жизнь, и привычные думы

      с привкусом грусти привычной в башке у меня зароились.

      Что бы исправить я мог в своей жизни? Одну, две ошибки.

      Больше и не было крупных ошибок. Точнее, другие

      все исправимы, а эти одна или две невозможно

      мне уж исправить. И ладно. Вперед гляди лучше, коль можешь.

      Чувство в последние годы, что жизнь не свою проживаю, -

      будто не там я сошел и теперь, озираясь на месте,

      поезда жду своего, понимая, что станция эта

      не для меня, не моя она, я здесь случайный прохожий.

      Делаю все понарошку: работаю, кушать готовлю,

      жизнь проживаю еще не взаправду, взаправду же будет

      скоро, вот-вот, потому и живу, словно на чемоданах.

       ГЛАВКА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

      Встал я с кровати, пошел в туалет сходил, ибо привычка

      есть у меня, - только дома хожу в туалет, на работе

      не был ни разу еще в туалете почти за три года.

      С детства такая привычка - ходить в туалет только дома.

      В школе, когда был ребенком, сложилась привычка такая.

      Все потому, что стеснялся при девочках надобность эту

      я обнаружить, да, в общем-то, даже не очень хотелось, -

      видимо мой организм подчинился такому капризу

      полуэстетскому, полужеманному. Детскому, в общем.

      Как-то однажды ходил на свидание с девочкой, где-то

      в классе был третьем тогда. Очень девочка нравилась, помню.

      Долго гуляли с ней, и захотелось мне писать ужасно,

      просто не в мочь, аж живот мой раздулся - так писать хотелось.

      Как я страдал! А она говорила все, все говорила,

      время тянулось так медленно, все односложней ответы

      были мои на вопросы девчонки, и мне так хотелось

      с ней поскорее расстаться, однако пришлось еще к дому

      девочку ту проводить, так что даже в глазах помутнело.

      С нею расставшись, едва дотянул до ближайшего места,

      где затемнение было, поскольку был вечер, включили

      уж фонари, освещавшие улицу кругообразно.

      Кайф испытал, облегчившись, такой, что запомнил доныне.

      Или вот вспомнил, был случай такой интересный, забавный.

      Это уж мне было лет восемнадцать, нет, меньше, шестнадцать.

      Был я в гостях у девчонки, что нравилась мне. Телевизор

      с нею смотрели, еще были с нами сестра ее с мужем.

      Старшей сестре было лет двадцать пять. Но не важно. Короче,

      муж ее встал и пошел в туалет, мы ж смотрели киношку.

      Из туалета раздалось журчанье струи, что упруго

      и очень звучно об дно унитаза с минуты две билась.

      Может и меньше гораздо. Но мне показалось, что вечность

      звук этот длится. "Как пошл этот мир", - я подумал мгновенно.

      Даже не мир, а мирок этой маленькой, чуждой квартиры.

      Больше я к девочке той не ходил. И в другую влюбился.

      В школе же, в классе, играли в такие мы игры порою.

      Скажем, сосед на уроке выкидывал вверх большой палец,

      сжав остальные в кулак. Что обычно о,кэй означает.

      Только у нас означало сие, что сосед ваш тихонько

      пукнул. Такая игра. Блефовали мы часто. Ну, то есть

      просто, чтоб всех рассмешить, кто-то палец показывал, даже

      может не пукнув. Игру же придумали эту девчонки.

      Две симпатичных девчонки. Понятно, что в этих девчонок

      я не влюблялся. Уж слишком их шалости не эстетичны.

      В армии же с туалетом все было значительно проще.

      Там я ходил в туалет, когда вздумаю, ибо девчонок

      не было там. И своя там игра была над унитазом.

      Скажем, сидят на толчке три товарища и начинают

      в летчиков дружно играть. Кто-то на "Мессершмитте" как будто,

      кто-то на "Яке", а кто-то загруженный бомбардировщик;

      если ты пукнул, то, значит, ты выстрелил, должен ответить

      выстрелом тоже товарищ, и вот перестрелка на небе

      воображаемом; если же пукать нет силы, то, значит,

      либо ты сбит, либо кончились напрочь патроны, а, значит,

      ближе к тебе подлетают враги и в упор уж стреляют...

      Просто смешно самому вспоминать эти детские игры...

      К девочкам, девушкам, женщинам чувства мои изменились

      в ракурсе том, что они тоже писают, как и мужчины.

      Если любимая дама идет в туалет, то спокойно

      это воспримешь и даже почувствуешь нежность к бедняжке.

      Ах, одна девушка, женщина, есть, о которой мечтаю,

      все в ней прелестно и то, что она ходит писать - доводит

      до умиленья меня, когда вспомню об этом, и даже

      есть в этом некий момент эротический, даже сильнее

      в сердце мое западает она, когда вспомню об этом.

      Из туалета направился в ванну, из ванны на кухню,

      где решил ужин себе приготовить, но прежде посуду,

      что в умывальнике стопкой стояла, помыл под горячей,

      так что аж руки мои покраснели, водой и в кастрюльку

      чистой горячей воды налил, чтобы сварить макароны;

      после вторую кастрюльку взял, тоже воды налил теплой,

      бросил в нее две сосиски, от шкурки очистив пред этим,

      и на плиту, как и первую, эту кастрюльку поставил.

      Газ оставалось зажечь. Но поскольку я газ зажигаю

      вовсе не спичками, а зажигалкой, а в ней, к сожаленью,

      кончился газ и от искры возможно зажечь мне плиту лишь, -

      все забываю купить зажигалку! - то взять ее в руки

      влажные не торопился, поскольку кремень зажигалки

      быстро намокнет и искры не даст. Потому-то я пальцы

      вытер о край полотенца, висящего здесь же, на кухне,

      даже подул на них, после чего зажигалку взял в руки.

      Газ подпалив на конфорках двух, греться кастрюльки поставил

      и телевизор пошел посмотреть, потому что, услышал,

      "Новости" там начинались вечерние. Сев на кровати,

      пару минут посмотрел передачу и выключил телек.

      Нет никаких новостей сногсшибательных - и слава Богу.

      Встал и на кухню пошел, где вода закипела в кастрюлях,

      сделал поменьше огонь на конфорках, добавил чуть соли

      в обе кастрюли, открыл холодильник, достал макароны, -

      да, в холодильнике я макароны держу, потому что

      от тараканов их прячу, которых, увы, расплодилось

      много на кухне. Поэтому хлеб в холодильнике тоже.

      Вытащил сколько мне нужно спагетти, чтоб съесть за один лишь

      раз и в кипящую воду их бросил, рукой потихоньку

      вдавливать начал спагетти в кастрюлю, поскольку длиннее

      были спагетти диаметра малой кастрюли, ломать же

      мне макароны не очень хотелось, но вот, размягчившись,

      все целиком поместились в кипящей воде макароны.

      Их помешал я слегка и уселся на стульчик, рукою

      облокотившись на стол, что клеенкой в цветочек покрыт был.

      Эту клеенку купила Ирина когда-то. В порезах

      эта клеенка местами, но все еще смотрится новой.

      Радио громче включил, что висит на стене возле двери.

      О посевной разговоры идут. Ну, послушаем, ладно.

      Сел, тут же встал, помешал еще раз макароны и снова

      сел. Таракан над плитою полз крупный такой и премерзкий.

      Тапочек снял и подошвой его раздавил, негодяя.

      Лопнул со звуком под тапочком он, - до того был претолстый.