Промелькнула слева темная угловатая громада мола. За нею где-то на берегу вздрагивали, озаряя ночное небо, багровые отсветы. В подсвеченном ими сумраке впереди прямо по ходу угадывались горизонтальные линии портовых причалов, какие-то лишенные крыш строения. На темном фоне их непрерывно возникали желтоватые огоньки, пронизывали растревоженную темь, пересекая путь кораблю.

Прямо в лицо — неистовый удар водяной струи. На секунду Иванов перестал видеть. За переборкой рубки на палубе вскрикнул кто-то из десантников. Иванов моргнул несколько раз, чтоб согнать с глаз воду. В слабом свете компаса видно — внутри рубки все блестит от воды: вздыбленная снарядом, она хлестнула в смотровую щель.

Капитан-лейтенант, смахнув ладонью с лица брызги, крикнул Иванову:

— Левее по курсу обгорелый причал…

— Вижу!

— Держать на него!

— Есть!

Рванув дверь рубки, командир крикнул на палубу:

— Приготовиться к высадке! — и снова припал лицом к смотровой щели.

Гулко застучал крупнокалиберный пулемет с палубы — пулеметчики нашли цель на причале? Или стреляют наугад, чтобы навести на немцев страх?

Ночь уже отступала, теснимая огнями боя. В смотровую щель Иванову было видно — по темной взбаламученной воде пробегают отсветы, на блестящем от влаги железе палубы пульсируют красноватые отблески выстрелов носового пулемета. Снова ухнул снаряд близ борта, осколки черканули снаружи по броне. Каждой клеточкой кожи чувствовал Иванов сейчас любую из смертей, летевших в него. Но мысль была лишь одна — довести корабль до обгорелого причала. Обычный, как всегда в бою, страх погибнуть не давал забыть о себе — ведь только двадцать три года прожито на свете, рановато помирать. Но главное — желание исполнить свой долг — в самую глубину сознания оттесняло страх, заставляло забывать о нем.

До причала с черными обгорелыми сваями, причала, на который всем своим корпусом был нацелен стремительно идущий корабль, оставалось уже немного, каких- нибудь двести — триста метров…

Капитан-лейтенант резко повернул рукоять машинного телеграфа. «Охотник» сбавил ход до среднего, чтобы с разгона не врезаться в сваи.

Не выпуская рукояти машинного телеграфа, капитан- лейтенант приоткрыл дверь рубки, осторожно выглянул, очевидно примериваясь, как лучше подойти к причалу…

Багровая вспышка за дверью, оглушительно звонкий удар. Едкий запах мгновенно сгоревшей взрывчатки. Командира бросило обратно, прямо на Иванова, и он едва удержал штурвал.

— Товарищ капитан-лейтенант! — Иванов хотел поддержать падающего командира.

Но в этот миг катер рванулся вперед: капитан-лейтенант, так и не выпускавший рукояти машинного телеграфа, конвульсивно сжал ее, упал на нее грудью. Уже мертвым он дал «самый полный» своему кораблю.

Полный ход был дан вовремя: чувствовалось, как с каждой секундой оседает корпус и корабль движется все тяжелее, хотя моторы еще работают в полную силу. Видимо, одновременно со снарядом, что разорвался возле рубки, другой снаряд попал куда-то ниже ватерлинии[24] хлынула, наверное, сразу вода.

В три-четыре секунды выправив курс, Иванов вновь нацелил корабль на причал, обугленные столбы которого, пятнаемые прыгающим красноватым светом вспышек, виднелись уже совсем близко.

Смолк носовой пулемет. Замолчали моторы. Попадание в машинное?

Сквозь грохот боя слышались встревоженные голоса, гулкий топот по железу палубы.

Еще несколько секунд шедший по инерции корабль окончательно потерял ход. Иванов глянул в последний раз на капитан-лейтенанта. Окаменевшая рука его все еще держит рукоять телеграфа. «Прощай, командир…» Выбежал из рубки. Прижался к ней: рядом, словно клацнули стальные зубы, злобно щелкнули по броне не то осколки, не то пули.

Иванов видел: палуба кренится, уходит из-под ног, солдаты-десантники прыгают за борт, держа над головами автоматы. Подымаясь правым бортом, краем левого «морской охотник» уже почти касался воды. К ней по палубе медленно сдвигались несколько тел в матросских робах и солдатских гимнастерках. Навалившись на замолкший носовой пулемет, укрепленный на тумбе, висел, опустив голову, убитый пулеметчик. Ноги его чертили по кренящейся палубе.

Иванов еще раз обежал палубу взглядом. На ней не было уже никого. «А внизу? Кто из наших уцелел?»

Удар! Палуба под ногами содрогнулась, гремя, покатился мимо ног Иванова чей-то автомат. Он подхватил его. Но тут же, проскользив подошвами ботинок по косо опускающейся палубе, не удержавшись, оказался за бортом.

В первые секунды даже не ощутил, холодна ли вода. Намокшая фланелевка, сразу облепив тело, сковывала движения. Автомат, оттягивая руку, тащил вниз. Бросить? Нет! Перекинул на шею мигом набухший брезентовый ремень автомата. Теперь обе руки были свободны, плыть стало легче.

Кажется, он плывет совсем не к тому месту, до которого почти довел корабль. Перед глазами не сваи, а бетонная стенка. В нескольких местах она разворочена, черными ребрами торчат шпангоуты какого-то давно разбитого судна. А обгорелый причал? Он чуть правее, до него дальше.

Иванов оглянулся. Его корабль еще держался на плаву, хотя и ушел одним бортом в воду. На палубе ни души. Только на носовом пулемете все еще висит, держась за его рукояти, наводчик — он и убитым не покинул своего поста. Так же, как капитан-лейтенант…

Рядом слышались отрывистые, глуховатые, возбужденные голоса. Неподалеку, в разноцветных отсветах, пробегающих по воде, виднелись головы в пилотках, в касках и совсем непокрытые. Десантники… Сколько их? Шесть-семь. А на борт было взято не меньше сорока. Может быть, плывет больше? А из своих ребят… Где все, кто был на палубе? Успели ли выйти наверх мотористы? Ага, вон чья-то голова в бескозырке. Кто-то из экипажа. Кто?

До бетонной стенки всего метров пять… Рывок, рывок, еще рывок. Скорее бы дно! Автомат тянет за шею вниз. Скорее бы дно. Но здесь не мелко. В мирное время прямо к стенке швартовались большие суда.

Попробовал ногами. Нет еще дна… А руки уже коченеют, автомат с каждой секундой тяжелее. Сбросить? Как тогда, в сорок первом, когда с Василем переплывали речку. Иначе не выплыть. Сбросить? Нет! Теперь уже нет. Еще взмах, еще… Перед глазами серые угловатые глыбы, выпавшие из разбитой стенки причала, торчат из воды.

Дно под ногами, дно!

Отдышаться…

Снова оглянулся. «Охотник» еще на плаву. Мутно-тусклые трассы полосуют его: немцы яростно стреляют по кораблю, потерявшему ход, хотя он ничем уже не опасен для них.

Корабль погибал, сделав свое дело: рядом с Ивановым, перекликаясь хриплыми, простуженными голосами, солдаты-десантники выбирались на скользкие камни, гремя по ним подошвами и оружием. Никого из товарищей по кораблю он так и не приметил. Неужели из всей команды уцелел только он? Не может быть, кто-нибудь да выплыл. Но где их искать?

Выбравшись из воды, припал к шершавому, косо торчащему камню, еще раз обернулся к своему кораблю. В бликах летящего огня светлым пламенем струился флаг на гафеле. Развеваемый ветром в сторону берега, он словно показывал: вперед! вперед!

Яркая желтоватая вспышка на борту «охотника» заставила Иванова на миг зажмуриться. Вспышку затмил серый, смешанный с искрами дым, — он вырвался откуда-то изнутри корабля. «Прямое попадание. В боезапас угодило… — Болью толкнуло в сердце. — Прощай…» Молнией промелькнуло в памяти: серый осенний день, тихая протока Десны, белый дымок запального шнура взбегает по борту родной «букашки»…

Дым смахнуло ветром. Там, где секунду назад еще был виден «морской охотник», лишь белеет пена на колеблемой взрывами воде да вскакивают рассыпчатые фонтанчики. Немцы еще стреляют туда, где был корабль. Словно страшатся, что он вновь возникнет из поглотившей его глубины…

Немного дальше, позади места, где погиб «морской охотник», промелькнул силуэт катера-сторожевика, входящего в порт. За сторожевиком проглянули в подсвеченном огнями боя предрассветном полусумраке очертания нескольких мотоботов. Идут, идут еще корабли!

Намокшая обмундировка связывала движения. Ботинки отяжелели от воды. Над головой посвистывало. Но он, цепляясь за бесформенно нагроможденные камни, упрямо карабкался по ним вверх. Рядом, пыхтя, лез большерукий, плотный парень в темной от воды гимнастерке и пилотке, напяленной по самые уши на круглую, как арбуз, голову. Поодаль взбирались по расколотым бетонным глыбам еще какие-то солдаты и матросы. Среди них взгляд Иванова так и не отыскал никого из команды корабля. Сваи обгорелого причала чернели правее, метрах в двухстах. Может быть, друзья выбрались там? Да, надо проверить автомат: в воде побывал. Прилег за угловатой бетонной глыбой, вынул магазин, дернул раз- другой затвором, вставил диск обратно. Рядом тот плотный круглоголовый парень, с которым они выплыли вместе, тоже торопливо проверял свой автомат. Поверху, не утихая, вспарывали воздух пули. Но эти не опасны — не достанут за камнями.