Аккуратный маленький человек в шортах и сандалиях сказал:

— Мы поможем, мистер Коттрел. Но вы должны понять, что многих из нас вот уже тридцать лет учат, что колдовство — не что иное, как суеверие, и что все несчастные женщины, казненные в средние века, были жертвами жестокого невежества.

— Вы почти правы. Девяносто пять процентов были ни в чем не виноваты. Но остальные пять процентов… Пятерка. Я не думаю, что многие из них подойдут нам, может быть, двое или трое. Но я рассчитываю на большее.

Они с неохотой кивнули. Никому это не нравилось.

Удовлетворившись их неохотным согласием, он вошел в свой корабль.

Линн была с йеги. Они уже привыкли к ней и к Коттрелу, и не обращали на них внимания.

— Ты знаешь, что нужно делать? — спросил он.

— Не совсем. Но то, о чем ты меня просил, я могу сделать.

— Тогда начнем. Оставайся здесь.

Оставаясь в корабле, Линн могла наблюдать за йеги и видеть то, что происходило снаружи.

Коттрел подал знак, и первый ребенок пошел мимо корабля. Было темно, и дети от шести до шестнадцати лет были сонными, глаза у них слипались. Один за другим они проходили мимо корабля, некоторые — одетые, некоторые — в ночных рубашках и пижамах.

— Вот оно, — сказал Коттрел неожиданно, когда оба йеги, насторожившись, перешли на другую сторону от резинового дерева и уставились на стенку корабля. — Вот то, что мы ищем.

Он выскочил наружу и кивнул учителям, которые наблюдали за процессией детей, проходивших мимо корабля. Маленький мальчик, только что прошедший мимо корабля, выглядел совсем испуганным. Даже и без подсказки, которую он получил от йеги, Коттрел видел, что мальчик отличается от других детей.

Старая дева, по-прежнему настроенная против всего происходящего, неохотно подвела мальчика к Коттрелу.

— Это Томми Холмс, — сказала она, всем своим видом демонстрируя недоверие.

— Привет, Томми, — сказал Коттрел. — Ты хочешь сражаться с Лудильщиками?

Глаза мальчика засверкали.

— По-настоящему? Копьем и луком со стрелами?

— Нет, боюсь, это не совсем так. Если только они не пошлют таких мальчиков, как ты, тогда ты сможешь, я обещаю тебе. Но ты все равно будешь сражаться. Очень скоро я объясню тебе, как.

Мальчика увели в сторону.

— Мисс Локридж, благодарю вас, — сказал Коттрел.

Она холодно ответила:

— Я ни на секунду не верю во всю эту чепуху.

— Это не имеет значения. Может, даже лучше, если вы и не будете верить.

Именно тогда она в первый раз со страхом подумала, что, во всем этом, возможно, что-то есть.

— Что будет с этими детьми? — спросила она.

— Вы боитесь, что я превращу их в колдунов?

— Не нужно обижаться, мистер Коттрел. До меня дошли слухи о некоем эпизоде с вами и… — Ее взгляд сверкнул в направлении корабля. — И еще говорят о палатке, около которой разведены два огромных костра, и я отказываюсь даже подумать о том, что происходит внутри. Надеюсь, вы не собираетесь делать этих детей объектами подобных безобразий.

Он ответил ей очень серьезно:

— Я попытаюсь использовать их, мисс Локридж, чтобы сражаться с безобразиями. Я не пытаюсь сделать вид, что им не будет причинено никакого зла. Если мы проиграем — это произойдет. Но я обещаю вам, что они будут сражаться со злом.

— Посредством зла?

— Нет. Волшебство, как и все на свете, имеет две стороны. Оно может быть использовано как на добро, так и на зло. К несчастью, черная магия более могущественна. Вот почему нам нужна армия детей (чем больше, тем лучше), чтобы победить врага, состоящего из пяти ведьм.

— Но почему дети? В тот момент, когда их личность еще только формируется.

— Потому, что у нас мало времени. Потому, что то, что мы ищем, легко обнаружить в детях. Потому, что дети принимают вещи такими, какие они есть, не задавая тысячи вопросов. Но вы, мисс Локридж, — вы тоже будете в курсе того, что дети должны будут делать.

Он должен рискнуть здесь. Она могла бойкотировать все его действия. Возможно, ему придется избавиться от нее.

В этот момент она, наконец, смягчилась.

— Хорошо, я знаю, что мы боремся за свою жизнь. Трое моих учеников были убиты во время первого нападения. Но нельзя с помощью зла бороться против зла. Я не позволю юных и невинных девочек и мальчиков запирать обнаженными в палатках.

— Если они юные и достаточно невинные, — сказал Коттрел кротко, — разве это будет иметь какое-то значение?

Она фыркнула, но он был убежден, что она почти смягчилась. Он опирался на свою собственную теорию: невозможно быть хорошим учителем, коим она, без сомнения, была, не обладая чувством юмора.

— Мы до него добрались, — сказал Воин радостно.

Старуха произнесла скептически:

— Он еще не умер. Женщина его не отпускает. Она очень упряма.

— Это не может долго продолжаться. Она уже начинает замерзать.

— И все же она его не отпускает. А я устала. Мы зря израсходовали столько энергии на этого Коттрела.

Мать сказала:

— Эта женщина открыта. Она этого не знает, но у нее есть способность, небольшая, но… У женщины Коттрела ничего не было. Это его и спасло. А эта… Давайте попробуем нанести ей удар.

— Это очень опасно, — сказал Старик.

— Почему? — спросил Воин злобно.

Мать ответила:

— Я не вижу никакой опасности.

Старик понимал, что необходимо было добиться успеха на этот раз, и промолчал. Это было делом престижа. Ведьмы чем-то напоминали бизнесменов: никто и никогда не ставил на слабого.

Хотя он сначала обрадовался тому, что им не удалось установить контакта с Девушкой, летящей к Шану, сейчас он не был уверен в том, что это так уж хорошо. Теперь их было только Четверо.

Джойс вызвала Коттрела, чтобы сообщить ему:

— Мы готовим второй катер, он сможет отправиться через шесть часов. Я хочу послать его за Контролером.

— А почему вы мне это говорите?

— Чтобы узнать ваше мнение.

— Тогда я скажу вам, не делайте этого.

— Я так и думала. Естественно, этот разговор совершенно неофициальный, но Контролер Сектора Сибург находится в большой опасности. Если Лудильщики заметят его…

— Он сам сунул голову в эту петлю. Удивительно еще, что он не сообщил Лудильщикам, где находится.

— Но он же совершенно беспомощен. Не настолько же он глуп, чтобы вступать с Лудильщиками в контакт в таком положении.

— Приятно слышать, что даже у его глупости есть предел. Джойс, а вы непременно должны послать катер?

Последовала пауза, а затем она сказала:

— У меня есть выход. Мы не можем переговариваться с Сибургом, потому что Лудильщики могут перехватить наше сообщение, но он может переговариваться с нами. Он говорит, что он, вероятно, устранит поломку через сорок восемь часов. Зная, что второй катер не в порядке, он и не просил его присылать. Я могу не посылать единственный оставшийся у нас катер, пока есть надежда, что Сибург исправит свой.

— Отлично.

— Но прежде чем сделать это, я должна знать, как обстоят дела на Шане. Вы уничтожили один корабль. Это, конечно, победа. Если я дам вам возможность, вы сможете ей воспользоваться? У вас есть еще что-нибудь в запасе?

— Да.

— Вы мне не скажете, что?

— Если только вы не станете настаивать.

— Я не буду настаивать.

Во время длинной паузы, которая последовала, она пожалела, что он не разговаривал с ней более официально. Он назвал ее «Джойс», но больше ничего.

— Ну, тогда все, — сказала она и выключила передатчик. Она была заместителем Контролера, на посту Контролера. Она и так зашла слишком далеко. Возможно, подумала она впервые в жизни, женщины не должны быть военными контролерами. Женщины не умели относиться к своей жизни, как мужчины.

Она с тоской вспомнила того Рэя Коттрела, которого когда-то знала.

То, что ей холодно, — совершенно невозможно, — подумала Вера, стуча зубами.