Как всегда, наш метод состоит в том, чтобы соглашаться с очевидным, не тайным, а не спешить трактовать и улучшать его. Такое соглашение ведет к неизменно возобновляемому открытию, что Данность все-таки не нуждается отчаянно в наших беспокойных манипуляциях. На самом деле для нашего выздоровления необходимо смирение перед лицом «внутреннего» и «внешнего» (то есть нашей совершенной центральной Реальности, абсолютно отличной и в то же время абсолютно единой с ее слишком несовершенными психофизическими проявлениями, ее областными явлениями, со всем ее обрамлением). Это двустороннее внимание, очищенное от однонаправленной цели, достаточно для освобождения нас от всего зла. Оно раскрывает Истину, которая дарует нам свободу, — свободу Дома, где нет ничего, на чем могли бы остаться следы или отпечатки, где ничто не связывает нас и не может ничего испортить и где вид наружу, в царство вещей, в котором все всегда кажется неправильным, также безупречен. Да, совершенно безупречен, независимо от того, насколько устрашающим он кажется, когда мы не замечаем Дом и его безопасность и глупо воображаем себя отделенными личностями или эго там, в самой гуще происходящего, в ужасной опасности. Там наша иллюзия эгоцентричности привлекает бесчисленные беды на нашу голову. Здесь наше осознание ноль-центричности не только защищает от них нашу голову и все остальное, но и полностью трансформирует нас. Видимая из своего Источника окружающая трясина начинает приобретать Красоту, превосходящую красоту и уродство, и наши мысли, чувства и действия спонтанно добавляются к этой абсолютной Красоте.

Наша двусторонняя медитация, таким образом, — это самая радикальная психотерапия, настолько глубокая, что явные и отчетливые результаты могут появляться на поверхности очень медленно. Тем не менее при достаточной настойчивости результат неизбежен — скорее неожиданный приз, чем ожидаемая награда — очень характерные улучшения во «внешней» картине, в проблемном царстве нашей повседневной жизни. Обычно это оживление чувств (снятие экрана, приглушающего громкость звуков, затемняющего яркость цветов, размывающего формы и отфильтровывающего очарование, сияющее в самых «уродливых» местах), а также следующий за этим целый комплекс взаимозависимых психофизических изменений, включающий непрерывную осознанность «целостного тела» вместо опрометчивой прерывистой настороженности «головы» (как будто ты предельно готов к гонке не на жизнь, а на смерть), уменьшение напряженности, особенно в области глаз, рта и шеи (как будто ты наконец-то отпустил их), постепенное снижение центра тяжести (как будто потеря головы способствует нахождению сердца, живота и ступней, которые теперь укоренены в Земле), потрясающее смещение вниз твоего дыхания (как будто это функция живота) и общее нисхождение (как будто все то хорошее, за чем ты тщетно тянулся вверх, оказалось у тебя под ногами). И, уравновешивая это нисхождение, — общий подъем, включающий в себя чувство возвышения (как будто у тебя безупречно прямая спина и ты высок, как небо), творческий подъем, подъем энергии и уверенности, новая детская спонтанность и веселость и, в довершение ко всему, легкость (как будто тебя не просто уносит ветром, а ты и есть ветер). И в конце, возможно, затихание страхов, значительное снижение жадности и злости, сглаживание личностных отношений, большая способность к бескорыстной любви, большая радость. Как правило, однако, особенно после того как уходит начальная увлекательность и новизна самоосознания, наслаждение собственной истинной Природой притупляется ожиданием привилегий для своей человеческой природы — эти привилегии переживаются как скромные, обрывочные и неоднородные. Внешние плоды внутреннего видения не так обильны, как хотелось бы, медленно созревают и даже тогда, возможно, более очевидны другим, чем самому себе. Часто не бывает вообще никакого чувства усовершенствования. Может даже возникнуть разочарование, чувство, что в чистом видении чего-то не хватает. И это приводит нас к следующему этапу нашего путешествия.

Мы должны продолжить, чтобы проникнуть глубже в смысл безголовости, ее ценности в жизни, ее глубинного влияния на наше мышление и поведение, наши отношения и нашу роль в обществе. Этот этап, не так четко очерченный, как другие, и просто вынужденный совпадать с ними в довольно большой степени, фактически никогда не заканчивается. Здесь нет стандартной схемы.

Все зависит от талантов и темперамента индивида и его способности объединяться с другими и получать их поддержку. Конечно, гораздо приятнее и легче двигаться по этому Пути и делать открытия, принадлежащие этому этапу, в компании друзей, а не в одиночестве. Тем не менее ни одиночество, ни другие трудности тебя не удержат, и все — правильные книги, учителя, обстоятельства — придет тебе на помощь, если ты полон решимости двигаться вперед[10].

Большинству из нас необходимы не только дисциплина и поддержка группы, но и верный духовный указатель, предоставляемый (не всегда намеренно) тем или иным ее членом. В любом случае автор может подтвердить, что когда ему не хватало (или когда он упорно считал, что ему не хватало) кого-то вроде роси, гуру, исповедника или духовного руководителя, его видение пути становилось слишком близоруким, а курс — извилистым.

«Увы, у меня нет „безголовых“, или „видящих“ друзей!» — жалуется новичок-видящий. На самом деле у него их много, просто он их не знает. И рано или поздно, при наличии достаточного терпения, он может заполучить тех, кого знает, — ведь это (как нам уже известно) самый легко передаваемый опыт, совершенный инструмент общения, который можно вручить. Не стоит унывать, когда люди реагируют отрицательно, поскольку, чтобы выбросить это прозрение, они должны вначале принять его и продвинуться на шаг к тому времени, когда оно сможет остаться. И не стоит теряться, когда они наносят ответный удар (например, споря, что показываемое им слишком напоминает визуальный эффект и потому не может быть действительным и тем более важным, если не подтверждается другими органами чувств и его невозможно продемонстрировать слепому). По уже изученным нами причинам само упоминание безголовости для многих людей глубоко оскорбительно, и их возражения бесконечны. Не обращай внимание — безголовость всегда для жизни, иногда для передачи, но никогда не для споров.

Поскольку на возражение о слепом есть свой «ответ», он может принимать форму небольшого эксперимента. «Ослепни» и «посмотри», есть у тебя голова или нет. Можешь ли ты, читатель, сделать это прямо сейчас? Закрой глаза и в течение десяти секунд проверяй, есть ли у тебя малейшее подтверждение наличия головы, занимающей центр твоего мира, наличие чего-то здесь, что имеет определенные границы, форму, размер, цвет или непрозрачность — не говоря уже о глазах, носе, ушах или рте. (Боль, щекотка, вкус и пр. не составляют голову и вообще не имеют к ней отношения.) Или, раз уж на то пошло, есть ли у тебя прямо сейчас хоть малейшее доказательство наличия тела? Сколько больших пальцев ног ты можешь насчитать с закрытыми глазами, если отбросить память и воображение и судить только по тому, что есть в данный момент?

На самом деле слепые друзья автора уверяют его, что очень ясно воспринимают отсутствие головы и тела и присутствие своей истинной Природы как Пустоты, или Пространства, или Емкости для всего воспринимаемого, включая «телесные» ощущения любого вида. В этом путешествии путешествий у зрячих нет никаких преимуществ перед слепыми. Истинное видение, вечное видение доступно каждому.

Для всех нас эта двунаправленная медитация в сущности одинакова, каким бы смыслом мы ее ни наделяли. Система всегда двусторонняя, но абсолютно асимметричная. Птичий крик падает в Безмолвие здесь, вкус клубники чувствуется на неизменном фоне Безвкусия, тот ужасный запах возникает по контрасту с этим постоянным отсутствием запаха, с этой Свежестью и так далее. Точно так же наши мысли и чувства появляются только на пустом экране здесь, который дзэн называет не-умом, и уходя не оставляют на нем никаких следов. И когда я «противостою» тебе, твое лицо там появляется перед моим отсутствием лица здесь — лицом к не-лицу — что бы я ни вбирал в себя, я должен быть свободен от этого: чтобы наполнить чашку водой, она должна быть пуста. Разница громадна. Но это не значит, что, практикуя нашу двунаправленную «медитацию для рынка», мы думаем обо всем этом. Мы просто стараемся не терять связь с Отсутствием себя.