Друг: Ты не понимаешь. Должен быть Кто-то, создающий все.

ДХ: Но не кто-то создающий самого себя! Он не должен был возникать. Он мог никогда до этого не дойти. Или, если бы и возник, там должен был быть Кто-то еще, заставивший его возникнуть, что означает, что на самом деле он не Бог. Истинный Бог — это тот Кто-то еще, опять-таки занятый придумыванием самого себя!

Друг: (поднимаясь, чтобы уйти): Эти вещи — вообще не наше дело. Бог и начало творения — это тайны, и не нам их выведывать — тайны для нас, конечно, не для него.

ДХ: (самому себе): Тогда зачем он сделал меня «выведывателем»? Мне по-прежнему кажется очень смешным — смешным и странным — что вообще есть хоть кто-то и что-то! Ведь не должно быть ничего! Ни крупинки, ни намека, ни проблеска осознания.

2. Несколько лет спустя. Уже взрослый, но еще не сознательно безголовый, я продолжаю размышлять на тему Самосуществования, которая не оставляет меня в покое.

Бог сам — архинезнающий! Бог (или как ни назови того или ту, кто есть Ничто, Источник, Осознание, Бытие) не может понять, как возник сам, как вытянул сам себя из пустого несуществования, как пробудил себя из глубочайшего сна, из долгой ночи без сновидений. Понять себя — значит стать ниже себя в бесконечной и бессмысленной деградации. Абсурдное и саморазрушительное искажение! Ему нравится быть для себя загадкой: Бог, вечно оценивающий сам себя, страдал бы вечной скукой. И это божественное неведение — ничуть не недостаток его природы. Совсем наоборот: именно по этой причине он всегда восторженно поражен самим собой, вне всякой меры. Это причина его смирения, настолько превосходящего человеческое, его трепета перед лицом собственного невыразимого великолепия, его головокружения, когда он вглядывается в собственные бездонные глубины. (Только мы, посредственные человеки, достаточно тщеславны, чтобы претендовать на Бытие как на наше естественное право, как будто дело уже в шляпе и должно восприниматься как само собой разумеющееся, как будто нам его регулярно подают на завтрак!) И когда наконец наша глупая претенциозность изнашивается, это абсолютная причина не только для нашего обожания его, но и для неограниченного доверия и оптимизма. После этого изначального и единственно реального Чуда, разве могут остаться невозможные чудеса? Все возможно для Того, кто достиг Невозможного. Тот, кто обладает великим знанием — знанием и незнанием того, как быть, — не дурак. Его мир не сбился с пути. Все хорошо.

3. Теперь мне слегка за тридцать, и я уже «потерял голову». В результате мое детское и юношеское благоговение перед Существованием начало принимать новое измерение. Я с удовольствием натыкаюсь на ясные и вдохновляющие слова Святого Хуана де ла Круса: «Те, кто знает Бога лучше всех, яснее всех осознают, что он совершенно непостижим». Это приводит к ошеломляющей мысли: то, что придает ценность нашему знанию его (как совершенно непостижимого), делает его истинным знанием, — это на самом деле его знание самого себя, продолжающееся в нас. Ведь мы поражены и потрясены чудом Самосотворения не как эти маленькие, непрозрачные, наделенные головой, слишком человеческие существа, а как сам Само-Создатель. (Нет, мы не тешим себя иллюзией собственного величия! Напротив, мы отклоняем как смехотворные все наши притязания наличную божественность. Настоящее высокомерие, сущее святотатство — притворяться, что это человеческое существо как таковое может взойти на головокружительные вершины, с которых виден Бог, не говоря уже о главном обмане, что это человеческое «существо» само по себе обладает каким-либо существованием отдельно от Единственного, кто есть.) Чрезвычайно важно (а также бесконечно возвеличивающе и смиряюще), что наш изумленный восторг от его достижения — не что иное, как его собственный изумленный восторг — только истинное, а не его отражение или даже участие в нем. На этом уровне какие могут быть другие, чтобы разделить с ним это достижение?

4. И вот на меня вдруг снисходит высшая (и наконец-то совершенно очевидная) истина. Самовозникновение — не невозможный подвиг, совершенный кем-то другим где-то далеко как-то раз давным-давно, а происходит прямо здесь и сейчас! Эта Невозможность непрерывна, неистощима и присутствует всегда. Здесь, в этом презираемом, по слухам крошечном и незаметном месте, предположительно заткнутом головой, — здесь, будто в первый раз (опустить «будто») разворачивается вся неистово экстравагантная драма Самосозидания во всем ее нетронутом чуде, в этот самый миг! Прямо здесь и сейчас это умопомрачительное чудо — этот выкрик «Я есть!» — мой выкрик — это мое чудо, мое Я. Я должен принять это во внимание. Прямо здесь и сейчас я больше не могу избегать ответственности за саму Есть-ность, не говоря уже обо всем, что есть.

Если в самом центре моей вселенной находился некий сгусток — маленький, чрезвычайно личный ящичек, до краев набитый нервной тканью и процессами, — было бы безумием предполагать, что такой крошечный объект может заключать в себе космос, его источник и всю загадку Бытия! К счастью, я осознаю — можно сказать, что это безголовое Место само осознает, — что как абсолютно незагроможденная и бесконечно растянутая Осознанность, оно идеально подходит для этого грандиозного задания. Это для него самое подходящее дело. Более того, я убежден, что это самое крошечное и самое великое, самое скрытое и самое доступное, самое близкое и хорошо известное и совершенно неизвестное место включает в себя много больше — неизмеримо больше — сюрпризов, невообразимо чудесных. Кто бы мог подумать, что потеря одной головы приведет к обретению целой сокровищницы?

Однако само богатство этой потенциальности, неограниченные запасы этой пещеры Аладдина, могут стать причиной разочарования, беспокойства, что в конце концов мы навсегда приговорены оставаться ищущими, лишенными возможности обрести все это, всегда упускающими нечто важное, всегда останавливающимися на краю откровения. Но такое беспокойство возникает, только когда мы теряем из виду саму пещеру — То, что так изобильно, Прозрачный Источник и Емкость, окончание всех осознаний, нашу истинную, вечную и лишенную качеств Природу. Они рождаются, Она не рождена. Они приходят и уходят, прибывают и убывают, Она никогда не меняется. Они сотканы из мыслей и чувств, Она свободна от них. Даже тончайшее из этих осознаний, даже высочайшее чудо Самосотворения[12] не реально так, как реальна Она, и ни к одному из них не стоит привязываться или пытаться понять. Однако все они по мере возникновения должны быть приняты с почтением, как несущие власть своего Начала и прекрасно подходящие к данному времени и ситуации.

Это ни в коей мере не конец великих осознаний, размечающих этапы Пути без головы. Нам еще идти и идти. Более того, дальше путь будет все труднее. Впереди виднеется сложнейшая преграда…

Не важно, насколько радикальны открытия, сделанные во время пятого и шестого этапов Пути, или насколько ценными они оказались, в конце они оставляют путника глубоко неудовлетворенным. По-прежнему присутствует глухая боль, какое-то невыразимое стремление. Несмотря на весь этот значительный духовный «рост», очень важная область остается неисхоженной или, по крайней мере, плохо освоенной. Эта темная и опасная страна населена чудовищами, и ее нельзя перейти просто так. Это территория воли. Здесь, за спиной всех этих несущих свет событий, упорное эго продолжает свою работу, возможно, даже более усердно, чем прежде. Так мы подходим к седьмому этапу нашего Пути, больше похожему на тупик или непреодолимое препятствие, чем на то, что он есть на самом деле, — этап настоящей проверки путешествия, болезненный, но необходимый.

Это обидное и, возможно, даже ужасающее открытие, что такое абсолютно ясное и почти привычное видение Ничто здесь (поддерживаемое всеми теми ободряющими разработками, о которых мы писали ранее) может сочетаться с не-видением какого-то массивного Нечто, а именно личной отделяющей воли, или эго. Будто чьи-то глаза (восприятие) и голова (думание) открылись и наполнились светом, а сердце и нутро остались хотя бы частично закрытыми и темными. Как будто ты сдался только наполовину — верхняя часть полностью, а нижняя сопротивляется как безумная. До некоторой степени «высшая» и более сознательная область целой личности вошла в конфликт и отделилась от «низшей», менее сознательной. (Такое положение может быть даже хуже, чем положение «неозаренной» личности, которая на обоих уровнях связана своей выдуманной вещественностью и, таким образом, избегает серьезного внутреннего разлада.) И вот результат: растущий необъяснимый стресс, возможно, сильнейшая депрессия, ощущение своей никчемности и бесполезности. Тебя преследует неотступная мысль — а не был ли весь этот духовный «рост», все усилия, ведущие к этой Преграде, просто потерей времени, даже обманом?