9. Вглядываться в Ничто — значит сознательно соединять себя с Источником всего — изначальностью Изначального, созиданием Создателя — с первоисточником любого истинно спонтанного чувства и действия, всего нового и потому непредсказуемого. И, как всегда, этому не надо верить, это надо проверять. Вглядывайся, и посмотрим, к чему ты придешь!

10. Это видение приходит Домой, к единственной безопасной гавани, к нашей дорогой родной земле (глубоко знакомой, но неистощимо загадочной), к тому, что заслуживает доверия. И это тоже требует ежедневной круглосуточной проверки.

Эти десять и бессчетное количество других осознаний ожидают путешественника на данном этапе пути. Они причина и несомненный признак углубления и совершенствования его или ее изначальной безголовости. Или, лучше сказать, они часть отработки того, что с самого начала было скрыто в этом видении.

Среди всех них выделяется одно осознание — многостороннее духовное развитие, подходящее для нашего шестого этапа, но, разумеется, не ограниченное им, которое настаивает на особом внимании в этом месте. Это опыт незнания, глубокого и всеохватывающего неведения. Фактически, из «я ничто» следует «я ничего не знаю», поскольку очевидно, что ничто, наделенное информацией, уже не ничто, а нечто — форма, а не пустота.

Это незнание распадается на две четко выраженные части.

Первая — это отбрасывание убежденности в том, что, конечно же, все такое и есть и должно быть таким. Это отказ от нашей взрослой, умудренной опытом уверенности бывалого человека, что (как мы говорим) мы все это знаем, все это видели, что под этим солнцем нет ничего нового, что все это уже давно описано, что «ух ты!» — это наивное ребячество, а сопровождаемое зевком «ну и что?» — взрослая мудрость. (Неожиданно подними мизинец, моргни, заметь радушие, с которым ты воспринимаешь эти печатные значки и эти звуки, — ту живость, которой эти действия обязаны глубине и ясности предоставляемого тобой пространства для них, и признай, что не имеешь ни малейшего представления о том, как ты делаешь эти и другие чудеса.) Это подобно полному забыванию, выстирыванию нашей запачканной вселенной, смыванию многочисленных слоев имен, воспоминаний, ассоциаций, в результате чего она становится незнакомой, свежей и приятно пахнущей. Это значит перестать принимать что-либо как само собой разумеющееся. Это значит заново открывать очевидное как очень странное, данное — как чудесное и драгоценное, прежде чем подчинять это нашим целям. Это значит признать красоту, которая всегда была здесь. Это значит по-настоящему смотреть на «убогий» камень и упавший лист, на «мерзкий» мусор, на «бесполезные» вещи вроде формы и цвета теней и отражения цветных огней города на мокрых дорогах в ночи (которые мы перестали видеть, потому что не ездим по ним). Это значит сознательно быть тем, что мы есть, — Емкостью для вещей, Пространством, в котором каждая из них может достичь своего особого совершенства. Это значит постоянно видеть все из Источника, восстанавливая его единство с Бесконечностью, лежащей по эту сторону от него. Это значит видеть, слышать, обонять и осязать вещи будто в первый раз, освободившись от сокрушительного бремени прошлого. Это оживление и расширение нашего детского удивления. Это значит присутствовать на заре сотворения мира, до того как Адам дал существам имена и почувствовал скуку. Это значит видеть их глазами Создателя, как нечто очень хорошее. В терминах дзэн это значит «быть озаренным всеми существами», потому что ничто здесь не может затмить их свет.

Это незнание не имеет границ. Оно тянется за пределы воспринимаемого ко всему, что мы чувствуем, думаем и делаем. Оно означает перестать знать, как взаимодействовать с жизнью, куда идти, что делать после того, как закончено это неотложное дело, что произойдет с нами завтра, на следующей неделе, в следующем году. Оно означает идти шаг за шагом с завязанными глазами в уверенности, что это Пространство здесь — которое есть ничто и не знает ничего, кроме Себя, — несмотря ни на что в каждый миг будет предоставлять все, в чем мы нуждаемся. Это значит жить как ландыши, не думая о завтрашнем дне, доверяя Источнику. (Конечно, это можно использовать как оправдание, чтобы уйти, но жить этим — значит войти и отдать жизни все, на что мы способны, включая любые необходимые планы.)

К жизни незнания, ее необычайной радости и практичности нельзя направляться прямо. Их можно найти, только если отказаться от всех притязаний на них, от любых мыслей об их развитии. Однако можно не сомневаться, что в свое время они сами придут, если мы будем внимательны к их фону, к Ничто. Ищи сначала это пустейшее из Царств (внутреннее Царство), и все прекрасные вещи будут твоими, будешь искать их — ничего не найдешь. Давай останемся в Пустоте, которую так хорошо знаем (и не знаем), и Она обеспечит наполнение, которое мы совсем не знаем, но которое обернется именно тем, что требуется в данный момент.

Почему нам не следует сомневаться, что Она всегда снабдит нас правильным ответом, каким бы неправильным ни казался вопрос? Почему мы должны доверять Ей абсолютно? Если наш опыт еще не дал нам непреодолимого стимула сделать это, давай прямо сейчас посмотрим на то, что является Ее самым возвышенным, ярким, внушающим доверие и уму непостижимым (но совершенно очевидным, когда испытано) достижением из всех возможных.

Вторая категория незнания — это не отбрасывание нашей убежденности, что вещи, конечно же, должны быть такими, какие есть или какими мы их делаем, а отбрасывание того, что они вообще должны быть! Почему само существование должно существовать? Разница между этими двумя незнаниями неизмерима. Они вообще из разных классов. Первое видит осознаваемые нами вещи как чудеса. Для второго Чудо — осознанное Ничто, из которого они все вышли. Первое относительно мягкое, тихо движущееся вперед, вечно меняющееся, постепенное. Второе — ошеломляющее, бескомпромиссное, ни на что не похожее прозрение.

Однако ключ к нему так мал и лежит между двумя короткими словами «что» и «то». Здесь, «ЧТО такое реальность» теряет всю важность, а ТА реальность становится крайне важной. Людвиг Витгенштейн писал: «Что представляют собой вещи в мире — вопрос полного равнодушия к тому, что выше. Бог не раскрывает себя в мире… Чудесно не то, что являют собой вещи в мире, а то, что это существует». Я бы дополнил это так: «Поистине чудесно то, что Бог — то есть Самоосознающее Бытие — существует, и в сравнении с ним существование этого мира относительно непримечательно, привычное дело».

Здесь я вновь вернусь к фактам автобиографии. Я, конечно, не могу вспомнить в деталях ранние эпизоды моих часто прерываемых (но страстных и длящихся всю жизнь) любовных отношений с Тайной Существования. Тем не менее последующее восстановление этого четырехэтапного приключения, вылившегося в открытие высшего смысла и ценности «отсутствия головы», — лучший способ передать его дух, его настоящее ощущение:

1. Я, юный подросток, разговариваю с взрослым другом:

ДХ: Ладно, Бог создал мир, но как он вообще сам возник? Кто создал Бога?

Друг: Никто. Он создал сам себя.

ДХ: Но как он мог это сделать? Сначала что, не было вообще ничего — великая пустота — и затем — БУМ! — и вот он есть? Он, наверное, был потрясен! Я так и слышу, как он говорит: «Смотри-ка, я только что создал сам себя! Какой я умный!»

Друг: Ты непочтителен. Бог так велик, что он был всегда, он должен был быть всегда. Как он может быть потрясен собственным существованием? Это его природа.

ДХ: Ну, мне кажется, у него мурашки идут по коже всякий раз, когда он замечает, что сотворил — создал себя прямо из ниоткуда (и не спящим старым куском чего-то, а полностью пробужденным), и некому ему помочь! Это не просто магия, это невозможно! Потом он может делать все: создавать миллиарды самостоятельных миров с завязанными руками!