В «бункере» меня дожидались «Казек», «Личко», «Тадек» и «Винцент». У них радостно сияли глаза, когда я говорил им о предстоящем деле. С любопытством приглядывались они к мине. Посыпались вопросы, как именно мы подорвем поезд. Я представил им мой план. Ребята обсудили его и признали правильным. Мы были уверены, что поезд взлетит на воздух.

Поздним вечером направились к месту, где обычно «Винцент» переправлял нас на другой берег реки. Он уже был наготове. Наше вооружение состояло из карабина, пистолета и старого охотничьего ружья. Переправа через Вислу заняла не много времени, хотя весенние воды и разлились шире обычного. «Винцент» остался в лодке. Он должен был прикрывать нас со стороны реки во время операции.

Мы двинулись дальше. Лугами добрались до железнодорожной насыпи. «Личко» и я вышли на полотно. Кругом царило спокойствие, не было видно ни одной живой души. Я подозвал «Тадека» и «Казека». Руками нащупал соединение двух рельсов.

— Здесь подложим мину, — сказал я.

«Личко» и «Тадек» принялись выбирать щебенку между шпалами. Получившаяся выемка оказалась слишком мелкой для мины. Вместе с «Личком» и «Тадеком» мы голыми руками начали подрывать твердую, еще не оттаявшую землю. В образовавшуюся ямку положили мину таким образом, чтобы рычажок ее находился над рельсом. Придавленный колесами паровоза, он вызовет взрыв. Я уже представлял себе стальное тело паровоза, взлетающее в воздух.

Установив мину, мы отошли на безопасное расстояние и спрятались в кустарнике. Минуты ожидания тянулись бесконечно. Время от времени кто-либо бормотал:

— Хоть бы скорее подошел…

— Идет… — прошептал я.

Издалека, со стороны Освенцима, послышался мерный шум приближающегося поезда. Стук колес отзывался ритмом какой-то веселой народной песенки.

В темноте засветились огни паровоза. Рассыпая искры, он с большой скоростью приближался к подготовленной западне. Сердца наши колотились все сильнее, руки сжимали оружие. Он-все-бли-же, он-все-бли-же, он-все-бли-же… Грохот — и темнота на мгновение озаряется вспышкой. Взрыв мины едва ли был сильнее взрыва нашей радости. Однако радость эта была короткой. Эшелон с военным грузом спокойно двигался дальше. Теперь мне казалось, что колеса насмешливо выстукивают слова гитлеровского лозунга: «Алле-ре-дер-рол-лен-фюр-ден-зиг»[8].

Разочарование было огромным, а главное — неожиданным. Особенно для меня, поскольку я был уверен в успехе. Этой уверенностью я заразил и своих ребят. И сейчас, когда наши надежды рухнули, я чувствовал себя неловко. Почему же так получилось? Когда хвостовые огни поезда растаяли в темноте, я вернулся на рельсы. Результаты взрыва были более чем скромные. Поврежденная шпала, разбросанная щебенка, чуть погнутый рельс — вот, собственно, и все. Мне стало ясно, что заряд был слишком слабым.

Разочарованный, я возвращался с гвардейцами в Малы Ментков на нашу базу. В бункере ребята старались меня всячески утешить. Для них сам факт взрыва мины казался уже успехом. Для меня же, к сожалению, дело обстояло иначе. Я в известной степени чувствовал себя ответственным за эту неудачу.

А ведь я так же, как и остальные, не имел еще опыта партизанской борьбы. Поначалу в наших рядах вообще было мало людей с опытом. А если он и был у кого, то условия наши отличались от тех, где был приобретен этот опыт. Я пытался найти в истории польского народа примеры, которые можно было бы использовать в наших условиях, применительно ко второй мировой войне, и не мог их найти. Сложившиеся в Силезии условия резко отличались от тех, в которых приходилось вести борьбу другим отрядам польских партизан. Знание и опыт приходилось накапливать только в ходе боевых действий. «Битва за рельсы» стала теперь темой почти каждого совещания, будь то с «Игнацем», «Олеком», «Болеком» или с солдатами отряда.

Мы твердо знали, что нам прежде всего надо добыть больше оружия, взрывчатки и соответствующих инструментов, а также обеспечить себя продуктами. А потом уже зеленый цвет сигналов железной дороги сменится красным.

РАЙХСАРБАЙТСДИНСТ[9]

В районе наших действий, в Хелмеке, был расположен учебный центр Райхсарбайтсдинста. Помимо работы на военных объектах, молодые немцы проходили здесь допризывную подготовку.

С расположением казарм я ознакомился еще в самом начале оккупации, когда возил туда уголь. Тогда же я разузнал назначение отдельных зданий. Теперь наблюдения эти мы решили использовать для того, чтобы раздобыть оружие в казармах.

Планируя эту операцию, мы рассчитывали, помимо оружия, добыть и радиоприемник, необходимый для пропагандистской работы.

С нашими силами и вооружением мы не могли рассчитывать на успех в открытом бою. Поэтому я предложил «Болеку» провести операцию силами одной либёнжской группы. И оружие и приемник предстояло захватить незаметно.

Было начало апреля 1943 года. В лесу лежали еще остатки снега, а большие полосы его белели на полях, когда ночью под ледяным дождем мы шлепали по направлению к казармам.

Нас было четверо: «Юзек», вооруженный охотничьей одностволкой, «Болек» с парабеллумом, «Валек» со старым карабином и я с никелированным револьвером, в котором некоторые детали были сделаны кустарным методом и у которого была очень сомнительная сила боя.

Казармы одной стороной примыкали к лесу. Мы подошли к заграждению из колючей проволоки, за которым в темноте вырисовывались силуэты деревянных бараков на высоких каменных фундаментах. Припали к земле. Время от времени до нас доносились отзвуки шагов часового у ворот. Иногда слышался скрип двери. Мы терпеливо ждали. Через час казармы погрузились в тишину. Мы приподняли самую нижнюю проволоку и по одному начали проползать под нею. Наконец-то мы на территории казарм. Осторожными, кошачьими шагами подбираемся к ближайшему бараку и замираем в неподвижности. Тишина. Двигаемся дальше. Проходим несколько бараков и снова прижимаемся к стене, выжидая, не обнаружили ли нас. В какой-то момент слышим шаги солдатских сапог по посыпанной гравием дорожке. Минута напряжения перехватывает горло. Ждем. Шаги по дорожке начинают постепенно удаляться.

Подбегаем к бараку, в котором находится склад оружия, клуб и столовая.

«Юзек» с «Валеком» остаются на страже. Вместе с «Болеком» мы пытаемся проникнуть внутрь, но дверь не поддается. «Болек» орудует отмычкой, но безрезультатно. Ломом не можем воспользоваться, чтобы не наделать шума.

В эту трудную минуту до нас доносится рокот идущего из Освенцима поезда. Этот шанс необходимо немедленно использовать.

Я приложил к оконному стеклу мокрый от дождя мешок. Еще минуту приходится выжидать. Теперь действовать! Грохот проезжающего поезда заглушил звон разбитого стекла. «Болек» просунул руку в образовавшуюся дыру и открыл крючок. Мы выждали еще пару минут.

В бараке царит тишина. Входим. На ощупь пробираемся в столовую. Нам нужно проникнуть в другой конец здания, где за коридором, разделявшим барак на две половины, находится склад. Дорогу преграждает дверь. «Болек» снова орудует отмычкой. В напряжении прислушиваемся, как передвигается собачка замка.

Через минуту мы оказываемся перед следующей дверью, которая ведет к нашей заветной цели. Лучик света от фонаря «Болека», который он пропускает между пальцами, ползет по двери оружейного склада. Она так сильно укреплена стальными полосами и так надежно обита железом, что сломать ее имеющимися у нас средствами невозможно. Мы останавливаемся в полном отчаянии.

— Идем обратно, — говорит «Болек» со злостью.

И мы снова в столовой. Быстро находим радиоприемник, который тут же отправляется в мешок. Чтобы не уходить с пустыми руками, мы набираем папирос, сигар и сладостей. Это все пригодится в отряде. Остальные продукты уничтожаем, давая выход злости.

Из казарм уходили тем же путем, только в несколько измененном порядке. Впереди шел «Юзек», взвалив на спину мешок с приемником. За ним следовал я, неся на спине добытые продукты. Последним, прикрывая нас, с пистолетом в руке двигался «Болек». Так мы дошли до проволоки и довольно долго разыскивали проход.