Это была нелюбовь с первого взгляда, если хотите. Всё её существо медленно и верно наполнялось отвращением к этому холёному красавцу, и если раньше Саше казалось, что нет неприятнее человека, чем Юра Селиванов, то сейчас она была готова забрать свои слова обратно.

"Мне конец", – подумала Александра и попробовала немного отвлечься, взглянув на миловидную брюнетку слева от него.

Княжна Екатерина собственной персоной.

– Катенька, как я рад видеть тебя в добром здравии! Признаться, когда ты уехала из усадьбы, я был так огорчён! – продолжил любезничать сахарный Иван Кириллович, целуя протянутую ручку в чёрной атласной перчатке.

Княжна Волконская была не такой яркой брюнеткой, как Ксения Митрофанова, но в красоте могла бы с нею посоревноваться. Саша поймала себя на неутешительной мысли, что ей не место среди этих красавиц в любом случае, даже если её отмыть, причесать и нарядить в дорогие шелка – увы, конкуренции им она не составит.

Если барышня Митрофанова была изысканной и искушённой в своей красоте, вкладывая в каждый свой жест соблазн и женственность, то Катерина, будучи младше её лет на пять, привлекала совсем другой красотой – чистой, скромной и непорочной. Она выглядела точно ангелочек, спустившийся с небес, и голос у неё был такой же ангельский, правда, слова, что она произнесла, сразу же развеяли миф о святейшей доброте, вызванный первым впечатлением:

– Вы сами вынудили меня к отъезду, дядя. Позволите напомнить, чем именно? – она обиженно поджала совсем ещё по-детски пухленькие губки. – А впрочем, думаю, не стоит! Не сомневаюсь, что память у вас куда лучше, чем понятия о чести и благородстве.

"Началось", – подумала Александра убито. И взглянула на Ивана Кирилловича – что скажет?

А он ничего не сказал. Для них с Мишелем, хорошо знавших Катерину, этот её выпад показался поистине удивительным. Особенно для Мишеля, привыкшего видеть в сестре маленькую слабую девочку, которую нужно защищать и оберегать.

"Что это с ней?" – не без удовлетворения подумал он, когда Катерина, гордая своей фразой, высоко подняла голову и взглянула на Гордеева с видом победительницы. Стало очевидным, что Иван Кириллович никак не отреагирует на её слова во избежание последствий, иначе Катерина тотчас же пустит в ход тяжёлую артиллерию в лице Мишеля, с которым, это уже всем известно, лучше лишний раз не ссориться.

Поэтому Гордеев без боя сдал первый раунд и сказал:

– Извини, если чем-то обидел тебя, моя милая! Поверь, я не хотел.

"По-другому ты бы говорил, не будь рядом князя!" – подумала Александра с презрением.

"По-другому ты бы говорил, не будь рядом меня, – подумал Мишель, с усмешкой взглянув на отца. – Да и Катя не решилась бы на такую дерзость, окажись с тобой один на один"

Но осмелевшую после первой маленькой победы княжну было уже не остановить.

– У меня будет к вам одна просьба, дядя, – продолжила та, наигранно улыбаясь. – Я бы хотела сохранить наш сегодняшний визит в секрете. Бабушка не знает, куда я поехала, мы с Мишелем ничего не сказали ей, чтобы не расстраивать бедняжку лишний раз. Дело в том, – добавила Катерина, сменив улыбку на горькую усмешку, – что она считает неуместным это бессовестное веселье после похорон, званые обеды, вечеринки и всё такое. Я склонна с ней согласиться, но, увы, приходиться мириться с мнением большинства!

Говоря это, Катерина смотрела тоже почему-то на Александру, словно это именно она была виновницей всех их бед. А Саша подумала: "У них что, ещё и бабушка есть?"

Дверь в коридор, ведущая из гостиной, приоткрылась, и когда к ним наконец-то вышла Алёна, все взгляды устремились к ней. Александра едва ли не вздохнула с облегчением, ибо ей нисколько не нравилось быть предметом всеобщего внимания и ненависти: пусть лучше дорогая матушка сама расхлёбывает ту кашу, что заварила!

Неизвестно, слышала ли Алёна последнюю фразу княжны Катерины, сплошь пропитанную ядом – виду она не подала. Она вообще казалась безупречной во всём, начиная со своего поведения, заканчивая внешностью. На последнее Алёна никогда не жаловалась, ещё с детских лет научившись использовать свою красоту себе во благо. Сейчас на ней было платье из нежнейшего бирюзового атласа, с короткими облегающими рукавами, украшенными жемчужной нитью. Полупрозрачный муаровый пояс-кушак, обхватывал стройную талию и мягкими волнами ниспадал на её широкие бёдра. Светлые волосы, длиною чуть ниже плеч, Алёна заколола жемчужными заколками, открывая чистое, прекрасное лицо, с мягкими чертами. Ярче всего на нём казались огромные серые глаза, обрамлённые густым рядом длинных ресниц.

"Будто сказочная фея", – отметила про себя Александра и жутко расстроилась своей собственной невзрачности на фоне этих красавиц-небожительниц. Может, и впрямь стоило надеть то розовое шёлковое платье, что приготовили для неё по приказу Гордеева?

"Я это всерьёз сейчас подумала?!" – с презрением к самой себе Александра удручённо отвернулась и постаралась убедить себя в том, что так сделала бы только хуже. Она никогда не была похожей на мать, ни в чём, не считая скверного характера. И внешностью своей так мастерски распоряжаться никогда не умела, и не научилась бы, наверное, за целую жизнь! С этим надо родиться, а вот Саша родилась с талантом помогать людям, начисто лишённая таланта обольщения. Но и в этом были свои плюсы, так что оставалось лишь смириться, за неимением других альтернатив.

– Добрый день, – вежливо произнесла Алёна, подойдя к Ивану Кирилловичу и встав по правую руку от него.

– Ну и которая? – лениво поинтересовался Мишель, переводя изучающий взгляд с одной отцовской спутницы на другую. Ему надоело молчать, да и поставить зарвавшегося отца на место страсть как хотелось. Как это так, Катерина сказала своё слово, а он до сих пор нет? Непорядок.

"Полнейшее отсутствие манер, а ещё князь!" – подумала Александра, опустив взгляд. Рисунок на ковре был больно интересный! Куда интереснее и безобиднее, чем этот неприятный зеленоглазый красавец, стоявший напротив.

– Мишель! – попробовал было возмутиться Иван Кириллович, но Алёна призвала его к молчанию, нежно положив руку ему на плечо. Она-то на подобные беседы была мастером и, очевидно, заранее готовилась к самому худшему, а потому изначально пообещала себе не обращать внимания на этого мальчика.

Правда, это было до того, как она увидела его вживую. Попробуй-ка не обрати на такого внимания! Алёна поймала себя на мысли, что, кажется, жестоко просчиталась с выбором и соблазнила не того. Но назад дороги уже не было, а потому пришлось срочно брать ситуацию под свой контроль.

– Позвольте представиться, меня зовут Алёна Александровна. Это я невеста вашего батюшки.

– Что, серьёзно? – переспросил Мишель у отца, очевидно, решив не разговаривать с этой женщиной напрямую. Иван Кириллович коротко кивнул. – М-м, надо же! А я думал та, что посимпатичнее! – Волконский взглянул на Александру, замершую рядом с Гордеевым в ожидании очередной порции гадостей и ехидства. Признаться, он её удивил. Она тотчас же вскинула голову, перехватив взгляд Мишеля, но тот уже ни малейшего внимания на неё не обращал, переключившись на своего разъярённого отца.

– Я бы попросил тебя быть осторожнее в выражениях! – с подобием на внушительный тон, сказал Гордеев, но Мишель его просьбу проигнорировал, продолжив свою жестокую игру:

– В самом деле, как я мог не догадаться сразу! Тебе же никогда не нравились рыжие! Вот блондинки – другое дело, это сколько угодно, – учитывая то, что покойная жена Гордеева была темноволосой, фраза эта прозвучала на редкость двусмысленно, но Мишелю и этого показалось недостаточным. – Помнится, пару лет назад была у тебя одна… очаровательная такая, светловолосая нимфа… кажется, балерина?

– Певица, – пряча улыбку, подсказала Катерина.

– Ах да! Певица, точно. Уж извини, отец, у тебя их было столько, что я поневоле запутался…