– Немедленно прекрати! – скомандовал Иван Кириллович, пунцово покраснев, то ли от стыда, то ли от гнева.

«А на что ты ещё надеялся, когда приглашал его сюда?!» – мысленно спросила его Александра, не зная, куда деться от этого позора и своего собственного безграничного отчаяния. Но хуже всего оказалось осознание того, что этот жестокий и надменный молодой князь был кругом прав.

– Да будет тебе, – равнодушно произнёс Мишель. – Или кто-нибудь из здесь присутствующих до сих пор наивно полагает, что она у тебя единственная?

– Мишель, это невежливо, – осадила его Ксения, подав голос как раз тогда, когда от неё ожидали полнейшего молчания. Неожиданно, не так ли? А это потому, что она, во-первых, была воспитана в наилучших традициях дворянства, и этикет ставила превыше всего, особенно на людях. Во-вторых, к семье Волконских она пока ещё не принадлежала и, как следствие, не так сильно ненавидела гордеевскую любовницу. Ну и в-третьих, она прекрасно знала, что такая фраза Мишеля уж точно не остановит, а, наоборот, раззадорит пуще прежнего.

Что ж, она была права.

– Невежливо? А приводить в дом моей матери свою любовницу – это, по-твоему, вежливо?

«Ну всё,- обречённо подумала Александра. – Не могу так больше!»

Высвободившись из хватки Ивана Кирилловича, она уверенными шагами направилась прямиком к Мишелю. Да-да, именно к нему, а не от него, как хотелось ей в тот момент больше всего на свете.

Но позволить себе трусливо сбежать с поля боя она не могла. Битва была ещё не проиграна, а этот негодяй посмел оскорбить её мать, и она ему это так не оставит!

Притормозив возле Мишеля, Александра вскинула голову и заглянула в его глаза, возвращая князю не меньшие ненависть и презрение. Волконскому, признаться, в тот момент сделалось безумно смешно.

"Это кто же у нас тут такой маленький и агрессивный?" – изо всех сил борясь с улыбкой, подумал он. Картина была на редкость потешная – эта маленькая рыжеволосая бестия, ниже его наголову и вдвое уже в плечах, стояла теперь напротив с столь воинственным видом, словно собиралась броситься на него с кулаками. А в глазах её блестела такая ярость, что он, наверное, и впрямь испугался бы, если б ему не было так весело.

Однако порыв был благородным и заслуживал уважения, поэтому Мишель сдержал-таки своё веселье, и одному Господу известно, каких усилий ему это стоило.

– Послушайте, вы, – сквозь зубы произнесла Александра, вложив в это короткое местоимение всю ту ненависть, на какую только была способна, – вы можете быть хоть трижды сыном господина Гордеева и четырежды – князем и дворянином, но ни то, ни другое не даёт вам права говорить о моей матери в таком тоне!

– Да-а? – протянул Мишель с таким удивлением, словно у него и впрямь было это право. И, поверх её плеча, посмотрел на отца – а что он? Решительные действия ожидались скорее уж от него – Гордеева сам Бог обязал заступаться за свою женщину, но, видимо, переломанный нос пока ещё не спешил срастаться, а болезненные ушибы то и дело напоминали о себе, сдерживая Ивана Кирилловича от поспешностей.

А девчонка-то, конечно, молодец, отметил Мишель, вновь возвращая ей свой ленивый полупрезрительный взгляд.

– Да, – совершенно серьёзно сказала она. – И я советую вам немедленно извиниться!

Ксения с Катериной синхронно ахнули, первая притворно, вторая абсолютно искренне.

"О-о, как мы заговорили!" – отметил Мишель с некоторой долей удивления, однако удивление его носило скорее положительный характер. Давненько ему не встречалось достойного оппонента – как-то так повелось в последнее время, что люди вообще не решались с ним спорить, начиная с бывалых военных и заканчивая такими трусами, как его отец. Но чтобы какая-то плебейская девчонка, без роду и племени?

– А не то что? – на всякий случай полюбопытствовал он. Нет, а что же, ему было интересно! Взгляд его тем временем скользнул по ней, сверху вниз и обратно, уже без былого предубеждения, отмечая детали.

Наконец-то он заметил её никуда не годное платье. Это девушки в первую очередь обратили внимание на наряд, оценив по достоинству его бедное убожество, Мишель же, чисто по-мужски, для начала с удовольствием отметил соблазнительные изгибы фигуры, изящную осанку и миловидное личико, а уж потом обратил внимание на одежду. Что же это, батюшка решил на ней сэкономить? Очень зря, если они собирались разжиться на её замужестве. В таком виде её даже Авдеев, самый большой поклонник медсестёр в мире, замуж не возьмёт! Иронизировать, правда, можно было сколько угодно, на это Мишель был мастер, но внезапно он усовестился собственных мыслей. Особенно когда увидел еле заметную ссадину у неё на лбу, спрятанную за непокорными тёмными волосами, с необычным медным отливом. Били они её, что ли? Совсем потеряли стыд?

А впрочем, отец-то его давно потерял, а Георгий – бывший каторжник, ему стыдиться по статусу не положено.

Хм, подумал Мишель. А затем, ещё раз – хм! – когда Сашенька сдвинула брови на переносице, пытаясь придумать ему достойный ответ. И, к своему стыду, не нашла ничего лучше, чем сказать:

– Ничего, – впрочем, она тотчас же добавила: – Просто советую вам вспомнить правила хорошего тона, которые вы, дворяне, так почитаете!

"Поглядите-ка на неё!" – Мишель едва ли не рассмеялся. Право слово, надо пожать ей руку! Как мастерски она поставила его на место! Он и не нашёлся, что ответить, но на помощь пришла Катерина, которая никак не могла дать в обиду своего любимого брата.

– Подумать только, деревенская медсестра учит манерам самого князя Волконского! – обронила она в пространство. Фраза тотчас же возымела свой эффект – Ксения позволила себе улыбнуться уголками губ, во все глаза следящая за баталией, а Мишель с весёлой улыбкой протянул сестре ладонь, по которой она тотчас же легонько хлопнула, поздравляя его с победой. Это был их старый детский обычай, последовавший за ними во взрослую жизнь. И теперь они смотрели на Александру победителями, оба, брат и сестра, страшно довольные собой и не знающие сомнений. Та лишь вздохнула в ответ и покачала головой.

– Приходится мне, раз уж родители не научили, – сказала она.

– Мой отец был слишком занят совращением учительниц музыки, а мать из последних сил пыталась склеить воедино разбившуюся семью, так что, извини, дорогая, им было как-то не до моего воспитания, – парировал он.

А потом Иван Кириллович неожиданно изрёк:

– Александра, прекрати это!

"Александра?!" – Мишель не поверил собственным ушам, испытав ни с чем не сравнимое желание вновь спустить отца с лестницы. На этот раз с той, что в подъезде. Тут этаж четвёртый – глядишь, Гордеев научится чему-то, пока будет лететь вниз.

"Александра?! – изумилась Сашенька, хмуро обернувшись на Гордеева. – Я же вас, мерзавцев, защищаю, а вы?!"

Господи, а зачем? – вдруг спросила она себя. И приняла поражение.

Протянув руку, она отвела взгляд и сказала:

– Я не представилась. Александра Тихонова.

Несмотря на азартное желание поупражняться с этой смелой барышней в остроумии, Мишелю тоже пришлось поумерить свой пыл. Продолжать сражение после того, как противник добровольно поднял белый флаг, было бы бесчестно. Поэтому он снизошёл до того, чтобы пожать её руку – разумеется, безо всяких поцелуев и прочих элементов вежливости, она не была дворянкой и в его понимании ничего такого не заслуживала. Но уже одно это рукопожатие стоило дорого.

– Михаил Волконский, – с той же лениво-надменной усмешкой представился он. – Надеюсь, не стоит говорить, что я сказочно рад знакомству?

– Зачем же друг друга обманывать? – усталым голосом спросила Саша, поспешив как можно скорее высвободить свою руку из его ладони. Ей показалось, что её окатило жаром, когда он до неё дотронулся. – Не сомневаюсь, что вам оно точно так же приятно, как и мне!

А вы думали, она не оставила бы последнего слова за собой?

Впрочем, и Мишель был не лыком шит, и улыбнулся ей вновь, теперь уже вполне искренне и дружелюбно.