– Этой осенью мне исполнится только двадцать четыре. А до тех пор, следует полагать, отелями будет распоряжаться мой обожаемый батюшка?

– Увы, ваше благородие. Пункт четыре-четыре-один звучит именно так, – Кройтор сокрушённо покачал головой, выражая своё бесконечное сожаление. – Никто из нас не мог предположить, что всё так сложится! Она писала это завещание два года назад, и, я клянусь вам, она не собиралась умирать и в мыслях не имела обидеть вас этим пунктом! Она просто считала, что вы слишком молоды для таких серьёзных дел, как семейный business Волконских.

– А на деле всё оказалось ещё серьёзнее и хуже в тысячу раз. Адриан, если мой отец завладеет отелями, мы с бабушкой и Катериной натурально останемся без средств к существованию. О да, можно будет заложить имение, к примеру, или продать мою квартиру на Садовой, и таким образом избежать нищеты, но ты же понимаешь, что это не выход? Отдавать отели отцу ни в коем случае нельзя! Чтобы он содержал свою любовницу на прибыль от семейного дела Волконских?! Ну уж нет!

– Завещание ещё не огласили, – вкрадчиво намекнул Адриан. – Дожидаются, пока княгиня встанет на ноги и сможет присутствовать… А это неделя или две, при самом лучшем раскладе, – тут он и вовсе интригующе поиграл бровями.

Мишель не без интереса посмотрел на него и, приметив хитрый блеск в чёрных глазах, невесело улыбнулся.

– У тебя есть какие-нибудь идеи? – он спросил именно потому, что видел, как Адриан жаждет услышать этот самый вопрос. И точно, управляющий мигом просиял и широко улыбнулся.

– Для начала, можно подправить дату рождения в вашем документе, но заниматься подделкой паспорта при батеньке-министре, это как-то не comme il faut! А ещё это наказуемо, и за такое своеволие можно очень надолго сесть в тюрьму, в случае, если Гордеев объявит открытую войну и начнёт под вас копать.

– В чём я очень сомневаюсь, зная его манеру действовать исподтишка, не выходя из тени. На открытое противостояние он вряд ли решится, он же не идиот.

– Я бы всё же не стал рисковать, – посоветовал Адриан. – Есть у меня один план, осуществить который, правда, будет куда сложнее, нежели выправить вам поддельный паспорт. Но если моя задумка по каким-то причинам не сработает, тогда уж с чистой совестью возьмёмся за переделку документов! Благо, и мастера у меня имеются…

Не стоило, наверное, признаваться в своих тёмных делишках, но на лице молодого князя появилась многообещающая и покровительственная улыбка, которая Адриана мигом успокоила.

– Вот только, пока ты будешь спасать от неминуемого разорения меня – кто спасёт тебя самого? – поинтересовался Мишель.

– На вас вся надежда, ваше благородие! Я потому и пришёл… предупредить вас, изъявить желание помочь и выразить робкую надежду на то, что вы, быть может, не бросите меня в беде. Очень надеюсь на ваше понимание и милосердие!

– Разумеется. И, для начала, большое тебе спасибо, Адриан. За то, что пришёл с этим поистине диким рассказом, и за то, что не побоялся. Это очень о многом говорит, поверь.

Адриан улыбнулся с безграничным облегчением и три раза кивнул.

– Вы же знаете, как я относился к вашей матушке. Я просто не мог поступить по-другому! И честно говоря, я до сих пор не могу поверить в своё счастье… вы – и не сдали меня полиции, своему отцу, господину Гордееву… доверились моему слову… звучавшему как полный бред, я знаю, но… Ох, сейчас, когда переосмыслишь всё это, даже страшно становится, как это я вообще решился к вам прийти с такими вестями!

Мишель подошёл к своему пиджаку, висевшему на крючке в прихожей и, пошарив по карманам, достал письмо от матери. И протянул Адриану без лишних слов, а затем, скрестив руки на груди, с любопытством наблюдал за его познавательным чтением.

– Пресвятая дева! – вырвалось у Адриана. Он поднял глаза на Мишеля. – Что это?

– То, без чего мне было бы чуть сложнее поверить в твой сегодняшний рассказ, – ответил Волконский, забирая письмо обратно. – Я получил его на почтовой станции недалеко от Москвы. Моя мать знала, что я буду возвращаться домой этим маршрутом и, очевидно, заранее попросила кого-то из своих людей передать мне записку, если самой её уже не будет в живых. Она предвидела это, потому и не стала отправлять письмо на мой адрес в Москве – почта наверняка проверялась людьми моего отца как раз на этот случай. Передать Катерине или моей бабушке? Тоже не вариант. Им обеим, увы, не чуждо женское любопытство, так что вряд ли конверт дошёл бы до меня не вскрытым, а лишние потрясения сейчас ни к чему ни той, ни другой. Ну а полагаться на своих друзей в Москве, вроде достопочтенного и безгранично уважаемого всеми нами доктора Воробьёва, матушка не стала по каким-то своим причинам. Видимо, всё же, она была не такой наивной, какой всегда казалась нам.

– Алексею Николаевичу она не посылала ничего подобного? – осведомился Адриан.

– Насколько мне известно, нет.

– Это очень странно, – признал управляющий. – И… в виду всех этих событий… Господи, не знаю, что и думать!

– У меня к тебе только один вопрос, Адриан, – как всегда прямолинейный, Мишель спросил прямо: – Это мой отец убил её?

Он ожидал услышать любой ответ. Никакая правда не удивила бы его, он был уверен.

Однако Кройтор, имевший все основания для того, чтобы очернить имя Ивана Кирилловича, оказался слишком благородным. Взявшись за свой заросший подбородок, он задумчиво покачал головой.

– Не похоже, Михаил Иванович, – выдал он, спустя несколько мгновений. Потом подумал ещё немного и продолжил: – Хотя, всякое может быть. Мы все понимали, что дело пахнет катастрофой, но в глубине души были уверены, что ею станет развод. Мы все так думали, и Катерина Михайловна, ваша кузина, и наверняка ваша бабушка – думали, что Юлия Николаевна уступит. Развод, скандал, затем свадьба Гордеева с его любовницей. Низко, пошло, отвратительно, но всё лучше, чем убийство. Да и потом, если бы он планировал убийство, зачем разорять отели? Зачем рубить сук, на котором сидишь? Гордеев далеко не дурак, он же понимал, что всё наследство Юлии Николаевны в итоге достанется ему, так зачем сокращать численность её миллионов? Себе в убыток? Исключено, он не такой человек. Да и афера эта с охранным ведомством, ввалившимся в «Центральный» как к себе домой, тоже стоила немало. И, между прочим, могла бы закончиться полнейшим провалом, вмешайся Дружинин раньше! У них наверняка не было ордера на обыск, я спорить готов, что не было! Если бы Владислав Палыч на ту пору был в городе, он бы приехал и устроил им разнос за самосуд. Так что дело-то было рисковое, ваше благородие, ой какое рисковое! Не стал бы Гордеев затевать такую масштабную операцию, если б знал, что убьёт Юлию Николаевну спустя пару часов после того, как из «Центрального» увезут в кандалах семерых постояльцев.

– Согласен. Шантаж, угрозы, манипуляции – это в его духе, но вот убийство… тем более, убийство собственной жены! Вряд ли он решился бы на такое. А если бы и решился, то и впрямь подмешал бы ей что-нибудь в еду. С Викентием договориться в любом случае вышло бы проще, чем подключать ещё и его брата, как ты говоришь, старого товарища самого Дружинина.

– Вот-вот! – Адриан поднял указательный палец, отмечая этот факт. – Вроде бы всё очевидно: жена не давала развода мужу, а мужу приспичило жениться на другой. Через некоторое время жену находят убитой, и все, разумеется, думают на теперь уже вдовца. Но если разобраться…

«Нет, он не стал бы, – в очередной раз понял Мишель. – Он не стал бы так. Стрелять! В доме, чёрт возьми! Он инсценировал бы несчастный случай на глазах у сотни людей… упала с лошади… попала под карету… отравилась за обедом… есть тысячи разных способов, не таких диких, как прийти и выстрелить в неё! Он бы не пошёл на это… он же всегда думает на три шага вперёд! Он же должен был понимать, что последствия не заставят себя долго ждать»

Старую княгиню весьма своевременно вывел из строя сердечный приступ. Что касается Мишеля – да, допустим, отец мог рассчитывать на то, что он никогда не вернётся домой. Но вот Алексей… стоило вспомнить про старшего Волконского, как всё тотчас же встало на свои места, и Мишель окончательно успокоился.