— Трус! — взвился Нирен.

— Заткнись, — лениво сказал Тош. Сказал, как припечатал. У него это здорово получалось, Нирен в ответ даже не пискнул. Наверное Тош, у королевы пламени научился. — Хаски, ты уверен, что это след шихана?

— Да, — сказал Хаски, не отрывая взгляда от странного следа.

— Можно подумать он видел эти следы вживую, — опять завелся Нирен.

— Видел, — сказал Хаски. Его голос сейчас мог заморозить все вокруг не хуже ледяного дракона Ленока. — Меня как раз вытащили из-за камня, которым папа прикрыл ту щель, в которую они меня запихнули и в которую никто кроме меня все равно бы не влез. Тогда я насмотрелся. И на следы, и на то, что остается от людей после встречи с игольчатым шиханом. То, что мамин брат был первым помощником, а папа носителем стихии им не помогло. Камень меня бы тоже не спас, если бы не пришли охотники. Они умеют этих тварей убивать. У остальных шансов нет. Шихана можно убить двумя способами. Первый — с помощью черного железа, но для этого нужно знать, куда именно бить, наглотаться той гадости, которую пьют охотники для улучшения нюха, потому, что глазами даже шихана не увидишь, не говоря уже о местах, куда нужно его бить, и состоять в команде охотников, потому, что на шихана охотятся десятками. Второй — с помощью высокой волны, не важно, к какой стихии эта волна будет принадлежать, против такой силы защита шихана не устоит, но здесь тоже есть проблема, никто из нас ничем подобным похвастаться не может.

— Сколько тебе тогда было лет? — сочувственно спросила Санья.

— Десять, — излишне равнодушно отозвался Хаски.

Тош кивнул каким-то своим мыслям, поймал взгляд Ламии, успешно притворявшейся глухонемой, похоже, переговорил с сестрой телепатически и принял решение, которое и озвучил как командир группы.

— Мы уходим.

— Что?! — не поверил своим ушам Нирен. — Уходим из-за слезливого рассказа какого-то выскочки?

— Да, — уверенно сказал Тош. — Делаем портал и убираемся отсюда. Мы узнали все, что было необходимо.

— Мы всего лишь нашли какой-то непонятный след. Да нас на смех подымут, — не внял Нирен. Верить словам Хаски он отказывался принципиально. Согласиться с принятым решением для него было равноценно признанию того, что первый желтых находится на своем месте по праву. Это в свою очередь означало то, что Нирен не прав. А он очень не любил ошибаться.

— Поздно, — сказал Хаски, поднимаясь на ноги. Он сцепил перед собой пальцы и кажется, приготовился не то бежать вперед, не то прыгать в сторону, одновременно что-то выплетая. Смотрел он куда-то за спину Тоша.

Нирен недоверчиво обернулся, не забыв изобразить при этом кривую ухмылочку. Тош и Ламия дружно сложили пальцы домиком, готовясь швыряться во все, что покажется им подозрительным своими любимыми водными лезвиями, способными нарезать на щебень любую из возвышавшихся вокруг скал. Первому помощнику желтых они почему-то верили без всяческих доказательств. Санья же безошибочно нашла глазами то, что заставило Хаски встать на ноги. Колебание воздуха и мелкие камешки, разлетавшиеся в разные стороны, как брызги воды из потревоженной чьей-то неаккуратной ногой лужи.

— Левее Белого Стража! — крикнула она.

Тош и Ламия тряхнули руками, выпуская на волю свое самое сильное плетение, наследие своей семьи. Нирен коротко ругнулся и попытался закрутить воздух вокруг скачущего по склону невидимки. У него не получилось. У Тоша и Ламии тоже. Лезвия Грозы разбились об невидимку как хрупкий фарфор об стену. Санья даже пробовать не стала. Она лекарь, а не воин. Ее плетения годятся разве что для отпугивания одичавших разбойников и оголодавших волков. Ей страшно не было, ей стало все равно. Против шихана они действительно ничего сделать не смогут.

А потом воздух вдруг застыл и камешки перестали изображать брызги воды.

— Проклятье, — сказал Хаски, все это время неподвижно простоявший на месте. Что-либо делать он тоже не пытался, просто смотрел и не шевелился. Напряженный и готовый выплеснуть в мир оформленную в нечто непонятное силу. Очень много силы. Ее почти было видно. Она клубилась вокруг его фигуры и рвалась на волю. А он держал, не прилагая никаких усилий. Он не боялся, что такое огромное количество силы сметет его самого, не боялся, что в какой-то момент больше не сможет держать. Боялся он только одной вещи, боялся пропустить мгновение, когда силу нужно будет отпустить.

Когда он успел такому научиться?

— Где он? — спросил Тош.

— На круглом камне сидит, по левую руку от меня, рядом с сосной, — ответил Хаски не спуская с того камня глаз.

— Ты его видишь?! — удивилась Санья, сразу уловив несоответствие слов первого помощника желтых с его предыдущим рассказом.

— Вижу. Я много чего умею видеть, — от камня он так и не оторвался. — Проклятье.

— Почему он не нападает? — спросила Ламия, устав изображать бессловесную тень брата.

— Ждет, — коротко ответил Хаски.

— Чего ждет?

— Глупости. Любой нашей глупости. Ждет, пока мы отвлечемся и нападет. Мы ничего не успеем сделать. Стоит только на мгновение перестать на него смотреть и он нападет.

— Так он нас боится, — радостно усмехнулся Нирен.

— Вас он не боится. Вы его даже не видите, — сказал Хаски. — Впрочем, другого выхода все равно нет. Я не смогу простоять так долго.

Он глубоко вдохнул, сжал кулаки и еще больше выпрямился.

А потом вокруг него заколыхался огонь.

Выбор.

Взвесить все за и против.

Что я теряю?

В любом случае свою жизнь.

Признайся, тебе ведь страшно. На самом деле страшно. Ты понимаешь, что умрешь в любом случае. Ты уже сталкивался с шиханом, поэтому знаешь, что надеяться на чудо не стоит. У тебя нет иллюзий. Признайся и смирись с неизбежным. Ты умрешь. Выбор только в цене, которую ты готов принять за свою жизнь.

Понял?

Смирился?

А вот жалеть себя не стоит. Это выглядит так жалко. Разрыдаться можно. У тебя ведь есть гордость. Своя родная и близкая гордость совсем не похожая на то, что называет гордостью командир Тошиминэ. Твоя гордость не взывает и не заставляет молча терпеть боль. Она просто есть. Она всего лишь просит смириться и не спорить с неизбежным. Не тратить силы на стенания и жалобы. Вот и неси эту гордость с честью. Другой у тебя все равно не будет.

Что я приобретаю?

Кроме подобия мести ничего. Одним шиханом в горах станет меньше. Слабое утешение. Этих шиханов не так уж мало. Просто их от людских дорог охотники отпугивают. Почти всех. Только изредка какой-то особо умной твари удается просочиться. Твоим родителям очень сильно не повезло. Ни больше, ни меньше. Мстить в такой ситуации бессмысленно. Ты это понял давным-давно. Потому и от пути охотника бежал как от родового проклятья.

А еще трое первых помощников и одна вторая будут жить дальше. Может даже вспомнят хорошим словом. Впрочем, какая разница? Тупица Нирен все равно никогда тебе не нравился. Неразлучная парочка Тош плюс Ламия вообще ни в ком не нуждаются, Ламия даже замуж вышла по какому-то недоразумению, да и то за охотника, видит своего муженька в среднем раз в месяц и оба по этому поводу счастливы. Странно, что эта семейная пара умудрилась завести троих детей, чудо, не иначе. Вот добрую девочку Санью искренне жаль, и как человека и как целителя. Она слишком хороший целитель, чтобы так глупо умереть. Лучше нее только ее командир Ларета Ания, да еще, пожалуй, холодный Арай, только он целительством занимается редко.

Взвесил? Выбрал? Вот и отлично.

Дальше просто. Выпустить неоформленную в заклинание силу. Чистая стихия, не нуждающаяся ни в каком руководстве к действию. Ведь чем больше ставишь условий, тем она слабее, Тошиминэ кажется так говорил. Осознать и принять то, что после этого ты умрешь и тебе будет больно. Ты же не хочешь кричать от боли? Нет? Так что лучше приготовься заранее.

Направить все свои мысли на врага, точнее не врага, на тварь, которую необходимо уничтожить. Изобразить хамскую улыбку в стиле «Командир Айя не в духе». И спустить силу с поводка, попросту уничтожив поводок как таковой.