Не знаю, сколько мы просидели, прижимаясь друг к другу, но мои спутники все это время прождали, усевшись рядом с разведенным костром и попивая свежеприготовленный отвар. И никого не беспокоило близкое соседство с местом побоища, не стремящимся исчезать и убирать изрубленные останки. Только налетело воронья, принявшегося пировать и каркать, но на них мы не обращали внимания, будто бы не замечая.

Мы уходили в лес, точнее, уже находились в самой чаще, и, судя по положению маркера на карте Емельяна, шли куда-то на восток, уходя дальше от гор, оставшихся позади, чьи вершины постепенно удалялись, все реже виднеясь через кроны деревьев. Мне казалось, что кто-то или что-то непрестанно следит за нами, про ворона, летящего следом, я молчу. Было такое ощущение, что сам лес следил и решал, как нас принять и насколько люто с нами обойтись, дерзнувшими не только вступить в его пределы, но и без спроса шастающимися в самом его центре. Не знаю, что больше сдерживало: наше угрожающее обличие или же пошедший за мной черный волк, потерявший все и более не желавший оставаться в этих краях; но никто пока не решался преградить нам путь, лишь негодующий медвежий рев время от времени раздавался в ближайшем буреломе или же из зарослей очередного ягодного кустарника.

- Оторвались? – поинтересовался Емельян, пытаясь не отставать, но ноша все больше и больше давила на него, выдержавшего марш-бросок на несколько километров по чащобе.

- Хм, - я взглянул на спокойного Мрака.

- Вроде бы да, устал?

- Есть немного, сейчас бы оленя целого съел, только вот его еще поймать надо, - Емельян сел на старый ствол упавшего многовекового дерева, и то с треском сучьев и коры сразу же просело, улегшись на земле, от чего Емеля чуть не опрокинулся.

Мы дружно рассмеялись, я подошел, чтобы помочь другу, а когда обернулся, Мрака рядом уже не было.

- Куда это он? – поинтересовался Емеля.

- Природа, видимо, позвала.

- А-а-а, воспитанный, - друг улыбнулся: - Костерок разведем? Я бы отварчику попил.

- Чафирщик.

- Да не то, чтобы, но отвары нашего старче такие, что пью-пью, и напиться не могу.

- Там разведем, - Хранитель указал на просвет среди деревьев?

- Что там?

- Озерцо небольшое.

- А как узнал?

- А приметы знать надобно, тогда и будешь все узнавать, да в лесу не заплутаешь и в болото не угодишь.

Озерцо оказалось небольшим, но вода была кристально чистой настолько, что я смог рассмотреть небольшой камешек, лежащий на илистом дне на глубине пяти метров. Виделась и вся рыба, что обитала в озерце, но и она, похоже, видела нас, от чего попросту держалась подальше. А когда я зашел в воду, чтобы отмыться, то совсем уплыла к противоположной стороне.

Я же наслаждался, отмякая в воде и про себя опасаясь, что после меня озерцо перестанет быть настолько чистым, но помыться надо было, ибо уже смердел неистово, а прибавившаяся к собственной грязи кровь принялась этот смрад усиливать.

- Жива водица, помоги отмыться, сними хворь и немощь, даруй здравие и мощь, - раздался голос старца позади меня, я обернулся и увидел нагого Хранителя лишь в одной наглазной повязке, спускающегося в воду: - Смой грязь и грех, уведи сглаз и наговор, помоги во имя Старых Богов! – седовласый старец с головой исчез под водой.

- Отче? – выронил я, глядя, как подомной на самой глубине старче загребает, проплывая около дна к центру озерца.

- Ии-иха! И меня прими, избавь от грязи! – прокричал Емеля, сняв доспехи и с разбегу бомбочкой ухнув в воду, поднимая волну и тут же выныривая: - Ух, хорошо!!!

- Рыбу не глуши.

- Ага, а ты ее не трави, - ухмыльнулся Емеля: - Вон пятно какое, как будто бы танкер потонул.

Старче вынырнул посреди озерца, что-то бормоча под нос и трижды окунаясь с головой, до нас лишь донеслось: - Уйдите хвори, уйдите следом, уйдите с кем пришли.

- Емеля.

- А?

- А ты думал, кто наш старче?

- Думал.

- И что надумал?

- Ведун, точно ведун.

- Хм. Ага, видимо так и есть.

- Да не видимо, а точно! Ты знаешь, как он тебя отхаживал? Да и отвары его, сил придают, я бы давно уже скопытился, если бы не они, да и ты тоже! И все время приговаривает, заговоры дает! А когда ты бился, так вообще запретил помогать, сказал, мол, дай князю себя почуять. И ты учуял! Да и когда отхаживал, все мне запрещал подходить, говорил, что Мать Сыра Земля его сама излечит, раз пришла помогать.

- Что за мать?

- Мать Сыра Земля, одно из первоначал, прародительница всего живого, мать всех богов. Так говорил Хранитель, только, говорил, здесь все перепутали люди, упростили, вот и приняла она имя Макоши. Но скоро все встанет на свои места, пробудится Род, вернутся Белобоги, И Мать Сыра Земля вернет себя, и Сварог, и Перун, и остальные все, и тогда на земле воцарится Порядок на тысячи лет.

- Откуда он все это взял?

- Ведает он, и я его словам верую, да и все мы, если заглянуть в себя. Ты ведь тоже веруешь и ведаешь это, но кто-то в Правду верует, а кого-то в Кривду занесло. Только вот люди все равно тянутся к Правде, а те, кто слепо верует в иное, это от неведения, ибо столетия с нас пытались сокрыть Правду, Веды стереть с памяти. А их тяжело свести, ведь не десяток строф, десятки!

- Хм, не уж-то десятки?

- Да, многие их них схожи по сути своей, но все же, даже не зная их, мы стараемся жить по ним, коли жаждем правильной жизни.

- Откуда ты все это знаешь?

- Так времени же было много, когда остается только мыслить, но имеешь доступ к информации, то начинаешь ее поглощать без конца. Так я и шел от христианства к ведам предков наших. И знаешь, все стало понятно, в голове перестало назойливо лезть «смирись, молись, такова воля…», и начало «борись, живи, таков удел, чтобы быть сильнее…».

- Значит, ты считаешь, что все верно?

- Все, и более даже, ведаю отныне, и ты мне помог в этом.

- Как?

- Борьбой своей, ведь, знаешь, ты хоть и неосознанно, но вселяешь в людей надежду, веру в лучшее. Ты как феникс – возрождаешься после гибели, а значит, и мы можем возродиться.

- Кто мы?

- Люди. Сергей, ты что вспомнил?

- Лишь обрывки, многое пока лишь кусками.

- Ну ничего, все вспомнится, главное, вспомнил себя. А я больше, я тебе рассказывал, вот и помню, что в надежде входил в последний раз, и знал, что более не вернусь в тот мир, не окажусь в плену старого тела. И видишь, так и случилось.

- Так ты же сейчас…

- Я живой, это главное, я могу двигаться, это важно!

- Матушка Сыра-Земля! Из тебя я рожден, из тебя телом сложен. Ты меня носишь, ты меня кормишь, - голос выходящего из воды старца оборвал нашу беседу, привлекая внимание: - Ты меня по смерти назад возьмешь. Матушка Сыра-Земля! Охрани меня, свое чадо, направи стезею Лада! Да будут дела мои- во славу Тебе! Земно кланяюсь Тебе! Гой-Ма!

Прежняя старческая немощь исчезла, редкие седые волосы сменились густыми белесыми, на лице старца выросла густая борода, дряхлость сменилась крепостью, и лишь старая, но отмытая повязка осталась на месте. Хранитель оделся в свои одежды, подпоясываясь плетеной веревочкой и одевая свою сумку.

- Ну вот и слава водице, что помогла отмыться! – старец улыбался белоснежной улыбкой молодого паренька: - А как вы? Отмыли бренность с себя? Хм, ну да ладно, но вижу, что суть свою побелили, и то дело, да и морок сошел с них почти весь. Славная водица, славная!

Хруст ломающегося дерева внезапно ворвался из чащобы и стремительно приближался, я тут же подскочил с берега, в руках появился меч, Емельян облачился в доспехи и заслонил Хранителя, закрываясь щитом.