— Где Боабдиль? — воскликнул Эль-Сагал, — где этот изменник?

— Я знаю только одного изменника, — отвечала ему Аиха, — это ты, и я надеюсь, что сын мой, который теперь в безопасности, отмстит тебе.

Разъяренный Эль-Сагал убил отрока Бен-Аахета и приказал убить Абенсерага и всю свиту Аихи, а ее увел с собою.

Между тем Боабдиль спасался на быстром коне и мчался в горы. Напрасно преследовали его воины Эль-Сагала — их кони были измучены, а конь Боабдиля был свеж, бодр и чистокровный скакун. Не колеблясь, Боабдиль бежал в Кордову, к непримиримым врагам своего народа и своей религии. Когда же в своем бегстве он увидел опустошенные войной поля, рощи и луга своей родины, увидел сожженные деревни и повсеместное опустошение, он ударил себя в грудь и воскликнул:

— Да будет проклят день моего рождения! Назван я злосчастным, и злосчастный я есмь!

Он въехал в Кордову со свитой в 40 человек; король и королева находились тогда в отсутствии, но рыцари андалузские приняли его с соболезнованием и учтивостию.

Эль-Сагал назначил алькада в Альмерию, а сам, во главе войска своего, отправился в Малагу. Он считал себя королем Гренады, и народ признал его таким; он был встречен с восторгом, как единственная надежда и верный защитник.

Фердинанд не терял времени и решился идти на Малагу, но сперва должен был овладеть несколькими городами, лежавшими по дороге. Амет-эль-Сегри, снедаемый мщением за свое поражение близ Лоперы, прорвался в Ранду и обратился со следующими словами к находившимся там воинам и рыцарям:

— Кто из вас чувствует жалость к детям и женщинам Хоэна, осажденного испанцами; кто из вас не содрогнется, зная, что их ожидает или плен, или смерть? Так идите же за мною; я мусульманин и готов умереть за мусульман!

И он потряс сильной рукой белое знамя и выехал из города со своим отрядом, к которому присоединились многие. Амету-эль-Сегри удалось войти в осаждаемый город. Он тотчас принял в свои руки оборону и, не смотря на пролом в стене, Испанцы были отбиты с большим уроном. Так погиб Руас д’Аларсон, которого напрасно умоляли приближенные спасаться бегством.

— Нет, — сказал он твердо, — я пришел сюда чтобы сражаться, а не спасать себя.

Сказав это, он защищался отчаянно, но был окружен Маврами и упал, израненный насмерть.

Несмотря, однако, на всю отвагу Эль-Сегри и его Мавров, город принужден был сдаться с условием, чтобы гарнизон и его войско были выпущены на свободу.

Когда Амет-эль-Сегри выехал со своим войском из сдавшегося города, Испанцы не могли не залюбоваться на его воинственную осанку, на бесподобное вооружение и мужественный вид его войска. Амет-эль-Сегри поспешил возвратиться в Ранду, но, подъезжая к ней, издали заслышал пальбу, которая становилась все сильнее и сильнее. Он въехал на гору и увидел, что вся долина Ранды блестела на солнце белыми палатками осаждавшего ее испанского войска. Развевающиеся знамена сказали ему, что сам король испанский находится в стане. Крепость стояла на утесе, но утес громили пушками, и он дрожал в основании. Амет-эль-Сегри дождался ночи в ущельях ближних гор, и ночью напал на испанский лагерь, но не мог взять его, ибо он был сильно укреплен. Он удалился в горы, зажег на их вершинах условленные огни, призывая Мавров к себе на помощь, но все его усилия прорваться в город остались тщетными. Маркиз Кадикский отвел воду, заморил жителей голодом и жаждой и разрушил город артиллерией. Амет-эль-Сегри, снедаемый яростию, мог видеть, как башни городские падали одна за другою, как стены рушились, как город горел и войско испанское подступало к нему все ближе и ближе. Ночью город походил на громадный костер, пожираемый пламенем; крики и вопли женщин заглушали залпы артиллерии и доносились до отряда Амета-эль-Сегри. Воины его отвечали на эти вопли криком ярости, но не могли подать помощи осажденным, ибо Испанцы всякий раз отбивали их отчаянные нападения. Амет-эль-Сегри отступил, понимая, что он не в силах одолеть многочисленного, вооруженного пушками, испанского войска. Ранда сдалась. Ее жители были закованы и уведены в неволю; ее богатства разграблены; Испанцы, в ней заключенные, освобождены; король Фердинанд восторжествовал еще раз.

Когда известие о сдаче Ранды пришло в Гренаду, народ сбежался на площадях и обвинял в несчастиях, его постигших, Мулея и Боабдиля. По предложению муллы, Эль-Сагал был провозглашен королем и к нему выслано было посольство с просьбой войти в Гренаду. Мулей не стал ожидать брата; слепой, почти умирающий, выехал он из Гренады, сопровождаемый тремястами всадников, в небольшой городок Альмусенар.

Город был укреплен и снабжен съестными припасами; туда Мулей вывез все свои сокровища, туда последовали за ним его жена Соройа и два его сына.

Эль-Сагал отправился в Гренаду, сопровождаемый тремястами воинами и близ Аламы встретил испанский отряд, который возвращался с добычей, сделав набег на маврские земли. Он застиг его врасплох, пока, спешившись, часть его спала в прохладной тени, а другая делила добычу. Эль-Сагал напал на него, перебил большую его часть, остальную захватил в плен. С богатою добычей явился он пред воротами Гренады и торжественно вошел в нее. За ним вели 90 лошадей с оружием и украшениями убитых Испанцев, а сзади 70 Мавров, и всякий из них имел при себе отрезанную голову Испанца, привешенную к луке. Шествие завершило большое стадо, также отбитое у Испанцев. Народ Гренады при этом зрелище испускал крики радости; весь город повторял имя нового короля Эль-Сагала — доблестного.

Фердинанд задумал взять крепость Маклин и приготовлялся к этой экспедиции, когда узнал, что Эль-Сагал вышел из Гренады ему навстречу. Дон Диего Кордуанский, помня о взятии Боабдиля, увлекся желанием сделать то же самое, собрал отряд, отправился к Маклину и проходил узким ущельем. Ночью он был застигнут в нем маврами. Они бросились на него при криках: «Эль-Сагал! Эль-Сагал!» Бой был неравный; Испанцы потеряли множество людей и лошадей; брат дон Диего был убит, и сам он едва спасся. Мавры преследовали Испанцев на протяжении нескольких верст.

Королева Изабелла находилась в укрепленном городе Ваэне (Vaena) и с нетерпением ждала известий о предпринятом походе. Она из башни постоянно глядела на дорогу и на высокие горы, надеясь увидеть зажженные огни, долженствовавшие известить ее об успехе предприятия. Дети ее были с нею, но вдруг по дороге показались быстро скачущие всадники. Они едва проехали чрез ворота города, как раздались крики и плач, которые возвестили Изабелле о привезенной ими недоброй вести. Народ не переставал громко вопить, ибо лучшие люди, храбрейшие воины пали в этой несчастной экспедиции. Изабелла, вопреки твердости своего духа, предалась глубокой скорби и впала в отчаянную тоску. Ею овладел страх; она трепетала при мысли, что новые поражения могут восстановить маврское владычество. Многие царедворцы воспользовались этим случаем, чтоб очернить дон Диего Кордуанского, но Изабелла обладала драгоценнейшим даром сильных земли — справедливостью. Она горячо защищала дон Диего и говорила с одушевлением:

— Правда, предприятие было дерзко, но не более дерзко, чем поход на Лусену, который увенчался успехом. Разве мы тогда не радовались и не превозносили победителя, называя его героем? Если бы графу удалось теперь взять дядю, как он взял племянника, разве не превознесли бы его до небес?

Эти слова Изабеллы заставили замолчать завистников и тех, кто, по пошлости и низости натуры, поклоняется не великому делу, не великому военачальнику, но единому успеху, каким бы способом он ни был достигнут.

Фердинанд находился вблизи Маклина, когда до него дошло известие о поражении дон Диего Кордуанского. Он собрал совет, но мнения были разноречивы, и смущение овладело рыцарями. Одни требовали немедленного отступления, другие почитали его постыдным. В эту минуту нерешимости король получил письмо королевы. Она уведомляла его, что собрала совет, в котором решено было взять два маврских замка, находившиеся на границе Гренадского королевства; эти замки стояли один против другого на высоких утесах, между которыми протекала река Рио-Фрио; замки были соединены один с другим высоким мостом, который висел высоко над рекой и перелетал с утеса на утес. То была постройка дивная, а замки считались неприступными, тем более, что были окружены высокими горами и узкими ущельями. В них держались рыцари и воины племени Абенсерагов, которые делали набеги на земли испанские и постоянно опустошали владения епископа Хаэнского. Маркиз Кадикский был выслан вперед и ему приказано было сторожить замки, до подхода к ним армии короля. Маврские замки находились под начальством Магомета-Лэнтина-Бэн-Юсуфа, храбрейшего рыцаря племени Абенсерагов. Он с вышины неприступного утеса и еще более неприступного замка презрительно улыбнулся, увидя подходящую испанскую армию. При звуке труб, с распущенными знаменами, сверкая латами и богатейшею конскою сбруей вышла рать испанская из гор и стала лагерем у подножия двух утесов, на которых, как орлы в высоком гнезде, возвышались одна против другой две крепости. При виде испанских палаток днем и огней стана ночью Магомет-Бэн-Юсуф говорил:

— Пусть стоят: осенние потоки польют с гор и смоют их!

Спокойно маврский рыцарь глядел на стан Испанцев; спокойно и Испанцы глядели на высокий замок мавританский. Они стояли и ждали. Однажды в горах внезапно раздалась страшная пальба, а затем гром и треск огласили окрестность.

Магомет стоял на бастионе крепости и, обратясь к своей свите, сказал спокойно:

— Слушайте! Испанцы, будучи не в состоянии взять наших крепостей, сражаются с лесами и горами.