По бледному лицу Лаеса крупными каплями катился пот. Петран растеряно переступил с ноги на ногу, косясь на странное оружие, украшенное незнакомыми знаками и письменами. Дурачок, или нет, но суть происходящего он уловил верно.

- Подойдите, - отрывисто приказал Дерин, и оба - и Петран, и Лаес, - не посмев ослушаться, шагнули к трону. - Ближе.

Король, игнорируя все приличия, легко поднялся им навстречу и, снова протянув руку, взял массивный подсвечник, в котором горело три свечи. Все замерли в ожидании.

- Протяните руки ладонями вверх, - велел Дерин, приблизившись. - Вы тоже. Подойдите сюда.

Свидетели, приведенные Лаесом, и судья затравленно переглянулись между собой, но ослушаться не посмели. Губы Дерина дрогнули в едва заметной усмешке.

- Кровь говорит правдивее языка, - сказал он так, будто втолковывал азбучные истины нерадивому ученику. - Капля крови, отданная огню, сожжет тело лжеца в страшных муках, тогда как тому, кто честен, не причинит вреда. С кого начнем?

Петран шумно выдохнул и, шмыгнув носом, шагнул вперед, протягивая королю грязную, покрытую мозолями ладонь. За его спиной послышался испуганный вскрик, и судья, белый, как мел, повалился на колени.

- Пощадите! - завопил он, не помня себя от ужаса. - Пощадите! Я солгал! Это все Лаес виноват, это он меня заставил! Не надо, я не хочу! Не нужны мне его деньги!

- Ты признаешь, что вынес заведомо несправедливое решение, поддавшись жадности? - спокойно переспросил король, но те, кто стояли ближе всего, могли видеть, как белки его глаз постепенно стали алыми. Кто-то из лже-свидетелей начал бормотать молитву Создателю, осеняя себя защитным знаком. Король посмотрел на него в упор, и тот подавился очередной фразой. - А вы признаетесь в злонамеренном оговоре?

- Да, сир, - едва слышно выдохнули несколько голосов. Дерин кивнул.

- В колодки, - приказал он, и за его плечом шевельнулась тень. - На день. Затем всыпать десять палок каждому. Сразу после этого выплатите дурачку его деньги - каждый. Полную сумму. Все, кроме судьи. Его повесят.

- Но... - оторопел тот и, не вставая с колен, пополз к Дерину. - Но почему?! За что?

Он бы бухнулся прямо под ноги королю, но тот, кто стоял за Дерином, внезапно оказался впереди и, ухватив обезумевшего судью за ворот, оттащил его в сторону, прямо в руки страже. Дерин повел бровью, и остальных так же уволокли, не взирая на крики и мольбы. Петран, растерянно взиравший на происходящее, внезапно повернулся к королю.

- А... проверка? Проверки не будет?

Дерин молча развернулся и, отдав избавившемуся от судьи слуге кинжал и подсвечник, опустился на трон.

- Проверка уже закончилась, дурачок. Ложь всегда идет рука об руку с трусостью. А трус всегда выдает себя... Иди, твое дело рассмотрено. Следующий.

Это занимало каждый третий день каждой декады. Просители, как ни странно, не переводились, докучая своими мелкими, никому не интересными дрязгами, но Дерин никогда не пренебрегал этой королевской обязанностью. Каждый имел право обратиться к королю за правдой. Но далеко не все оставались довольны его решением. Ему было на это наплевать. Его вообще мало интересовали люди - до тех пор, пока не они не доставляли проблем. В последнем случае он разбирался быстро и безжалостно, гася сопротивление в зародыше. Его боялись панически, до животного ужаса, но и это не слишком печалило Дерина.

Сколько он себя помнил, его мало что могло взволновать. Единственной его страстью была магия и все, что с ней связано. Учился он истово, все время разыскивая новые книги, исследуя слухи, сплетни и легенды, обогащая себя все новыми знаниями. Это захватывало его целиком. Это - и Китерия, земля, которой он правил. Его земля.

Просителей в этот день выдалось немного, а после суда над Лаесом, некоторые и вовсе предпочли уйти, не решившись добиваться своего. Мудрое решение, мог бы сказать им несчастный судья, доживавший последние часы в подвалах городской тюрьмы. Но он уже никому и никогда не смог бы дать сей бесценный совет. Может быть, это было и к лучшему.

Ужин был подан прямо в кабинет, потому что Дерин собирался разобрать письма предместных баронов, отчитывавшихся о состоянии дел каждые четыре декады. Посуда, пустея, сама собой исчезала со стола, но король даже не замечал этого, погруженный в чтение. На одном из писем он начал хмуриться.

"Всепокорнейше умоляя о снисхождении, - писал ему барон Понс, - я остаюсь вашим преданнейшим слугой и верноподданным. Земли, вверенные мне Вашим Величеством, нынче страдают тяжко от солнца и отсутствия дождей, коими Создатель, в мудрости своей, решил вразумить своих чад и научить их смирению и терпению. Посевы, едва поднявшись от земли, были побиты жарой и засухой. Взываю к милосердию вашему, государь, и покорнейше прошу снизить посевной налог..."

- Ложь, - процедил Дерин и едва не смял письмо. Жара действительно была, но посевы сберегли - и уж точно не благодаря барону. Тот всего лишь решил воспользоваться предлогом, чтобы пополнить свой карман - в ущерб казне, разумеется. Дерин аккуратно отложил письмо в сторону, рассудив, что не стоит спешить с определением наказания для не слишком умного барона. Такие вещи следовало делать со вкусом. И, извлекая из них пользу.

- Что еще? - поинтересовался он и поднес к губам бокал с темно-бордовым густым вином. Перед ним тут же легла следующая бумага. - Это я уже видел. Убери.

- Это все, сир, - донесся до него негромкий, но четкий ответ. - Могу ли я приготовить вам ванную?

- Можешь, - кивнул Дерин и, проводив взглядом удалявшуюся фигуру, почувствовал потягивание в паху. Это сразу же испортило настроение. Как не вовремя... И почему так скоро?

Обычное смертное тело раздражало своими неуместными потребностями, заставлявшими идти на поводу самого низменного, что только есть в человеке. Это отвлекало, вынуждая терять время и силы. Подобные желания казались отвратительными, животными, и король буквально ненавидел себя за то, что не мог им противостоять.

Унизительно, но Дерин успел понять, что бороться с этим куда как опаснее, чем изредка давать себе волю. Напряжение, нараставшее изнутри, буквально сводило с ума, не давая сосредоточиться, а это, в свою очередь, приводило к ошибкам, которые он не мог себе позволить. И Дерин поддавался, уступая желаниям плоти.

- Все готово, сир, - спокойный голос привел его в чувство, и король, отставив бокал, направился в ванную.

Вода была именной той температуры, которая требовалась, чтобы расслабиться. Дерин откинулся назад, положив руки на деревянный бортик и, закрыв глаза, ждал, когда все его тело тщательно омоют ароматным мылом, сваренным со специальным настоем трав. Губка скользила по коже, то невесомо, то слегка нажимая, приводя в тонус мышцы. Все это сопровождалось негромкими всплесками воды и тихим, едва различимым для слуха дыханием. Чужое сердце билось ровно и спокойно, не отвлекая от раздумий, не внося сумятицу в мысли. Дерин мельком отметил сей факт, а потом снова задумался об эксперименте, который запланировал на утро. Нужно было еще раз внимательно изучить схему, чтобы не упустить ни одной, самой малой детали. А затем... Пальцы короля дрогнули от предвкушения, тело, получив дополнительный импульс, ответило новой волной жара, терпеть который больше не хватало выдержки. Хватит! Завтра ему потребуется вся собранность и внимание, а, значит, необходимо успокоить плоть сейчас.

Дерин открыл глаза и посмотрел на тут же отстранившегося слугу.

- Раздевайся, - сказал он.

Тот поднялся на ноги и, не говоря ни слова, быстро выскользнул из одежды, как уже делал это много раз. Много...

Придворные дамы нисколько не интересовали Дерина, они не гасили пекло, рождавшееся у него внутри, да и были... слишком ненадежны и глупы, потому что желали получить не только удовольствие, но и власть над своим королем. Честолюбивые, но очень опрометчивые планы. И Дерин нашел другой способ. И другое тело.