Двое санитар заезжают в помещение и перекладывают еще дремлющего Егора на койку, и так же, не произнося ни слова, выходят вслед за Ольгой. Укрываю парня простыней, нахожу в привезенном белье колбу с питательным раствором и подвешиваю ее на стойку капельницы.

Парень медленно приходит в себя.

- Вика?

Подсаживаюсь к нему и смоченной в воде ваткой протираю Егору губы.

- А пить?

- Пока нельзя.

Пытаюсь улыбнуться, но в нос резко ударяет запах операционных лекарств. Он настолько резкий, что пускает по телу хоровод мурашек. Передергиваю плечами, еще крепче сжимая его руку.

- Я нормально.

Он пытается меня приободрить, но лучше ему этого не делать, потому что его голос скрипит как металл по стеклу.

- Нога болит?

- Пока нет.

Отлично, у парня еще есть около часа отдыха.

- Долго меня не было?

- Полтора часа.

- Это много?

- Нет.

А больше и не знаем о чем сказать. Парень поглаживает мою ладонь большим пальцем руки. И так медленно, медленно засыпает. Вот он здесь, как минимум живой, и я могу держать его за руку, но почему – то легче от этого не становится. Его ладонь мертвецки холодная и так сильно дрожит. Так отходит наркоз. Дыхание поверхностное, слегка стонет.

Что же чувствуют родители, когда болеют их дети? Может что – то подобное. Выть, кусать, бежать. Да некуда, от вас ничего не зависит.

- Вик.

Рассматриваю его подрагивающие ресницы, парень все еще спит и зовет, меня очевидно во сне.

- Тише, тише, спи.

Наши руки все еще вместе. Пытаюсь высвободить пальцы, но парень сжимает их еще крепче. Хорошо, пусть пока так. Груз этого дня давит на плечи, и я позволяю себе вольность прилечь на грудь Егора и, слушая стук его сердца, наконец, вырубить этот день!

Глава 14.

— Ну что ты в нём нашла?

— Я его люблю. Это я нашла не в нём, в себе.

Ирина Грекова “Кафедра”

Из сна меня выводило какое – то странное ощущение покоя и расслабленности. Не хотелось открывать глаза, не хотелось даже двигаться. Кто – то гладил меня по голове, как мама в детстве и я с трудом подавляла порыв замурлыкать как кошка.

Все-таки открыв глаза, я не сразу привыкла к темноте окружающего меня помещения.

Медленно возвращались картинки происходящего и осознание того, чьи руки меня только что гладили.

- Ты почему не спишь? И вообще, который час?

Глаза медленно привыкали к теневому зрению, и я уже могла различить черты лица Егора. Протянув руку, ощупала лоб парня, холодный, с радостью показалось мне. На секунду вспыхнул экран мобильного телефона.

- Три ночи.

- Долго спали.

Незаметно тянусь всем телом, даже не смотря на неудобную позу, выспалась я отлично. Впервые за долгое время.

- Ты как себя чувствуешь?

- Хорошо.

- А нога?

- Странно, но не так и болит.

Дышать стало легче, быть может, именно реакция на трансплантат не давала лечению Егора сдвинуться с мертвой точки.

- Теперь заниматься нельзя?

- Какое – то время.

- И я буду тут один?

Парень уцепился за мою руку. Страх одиночества, один из самых распространенных в нашем перенаселенном мире. Здесь сотни друзей в социальных сетях, тучи приятных знакомых, но по настоящему близкими люди давно разучились быть.

- Егор, спи.

- Нет, ответь.

Приподнимаюсь на локте, так чтобы наши глаза были на одном уровне. Задаюсь вопросом, а какого роста Щукин, ведь я видела его лишь лежащим в постели.

- Я же здесь, правда?

Кивает.

- И найду чем тебя занять на ближайшие две недели, хорошо? А сейчас постарайся заснуть.

- Почему так с ногой вышло? Мне толком не объяснили.

Замолкаю на момент, пытаясь правильные подобрать слова.

- Понимаешь, сплавы, из которых делают опорную конструкцию для закрепления кости, бывают разными. У многих людей на некоторые из них аллергия. У тебя именно такая реакция на имплантат в твоей ноге. Оттуда пошло воспаление и вызвало реакцию организма. Повысилась температура, рана нагноилась.

- То есть мне просто не повезло?

- Грубо говоря, да.

Парень злится. Я бы вела себя на его месте так же. Операция продлила его боль еще на недели, в лучшем случае, и это не может радовать.

- Егор, здесь не угадаешь.

- Понял.

Ничего ты не понял, друг мой. В этом мире вообще не возможно чего – то понять, и выяснить, почему кого – то жизнь гладит по головке, а кого – то пинает под зад.

- Спать не буду, - в ответ на мой строгий взгляд возражает парень.

- Хорошо, - сажусь удобнее в кресле и накрываю себя пледом, - давай поговорим.

- Меня оперировал этот индюк, что за тобой ухлестывает?

Порой парень капризничает совсем уж по-детски.

- Да, Соколов.

- Он мне там случайно ничего не напутал?

Невольно смеюсь, не идет обсуждать коллег с пациентами. Но то, как непринужденно Егор иронизирует на эту тему, не может не смешить.

- Не напутал, я пересматривала послеоперационные снимки.

- Домой звонила?

- Да, домой, Вознесенскому и твоей маме. Не переживай, я заверила их, что волноваться не о чем.

- А по твоему виду я, было, решил, что меня убивать, как минимум везут.

- Правда?

Парень проводит кончиками пальцев по моим щекам, и, задержавшись ненадолго на подбородке, отнимает руки.

- Нет, внешне ты была спокойна, как и всегда, а вот глаза были страшно перепуганными и дико зелеными.

- Извини, что напугала.

- Ты волновалась, за меня. Это очевидно и нужно заметить приятно, Виктория Юрьевна.

В темноте его глаза казались безумно синими и блестящими. Странное ощущение, словно два осколка льда светятся в темноте.

- Я соврал тогда про Марину.

Отворачиваюсь. Позорно спасаться бегством, нелепо, а жаль.

- Вик, я не думал о ней тогда. Все же извиняюсь, я не должен был целовать тебя без позволения. И тем более не должен был говорить после все эти глупости.

И не стоит начинать говорить об этом и теперь….

- Егор, это лишний разговор.

- Ты всегда так отгораживаешься от людей? Ты ведь не машина, в конце концов.

Сбежать бы на край планеты и запереться в лесной будке. Нет ни какого желания слушать его сейчас.

- Нет, не всегда.

Это была ложь. Мне не нужны были люди вокруг. Хорошие книги, да. Крепкий кофе и отличный фильм, да. Трогающая душу музыка, всегда да. Но никак не люди. Людей мне хватало и на работе.

- Так чем я не угадил?

- Егор, я сейчас уйду.

Глупый шантаж, достойный скорее прыщавого подростка, чем взрослой женщины.

- А что не так? Это простой вопрос, что не так во мне, что со мной нельзя даже просто дружить? А?

Потому что дружить с тобой мне не интересно. Потому что те чувства, что я испытывала у операционной, не назовешь не родственными, не дружескими….

- Все так, Егор. Если ты хочешь, давай дружить.

Парень протягивает мне широкую ладонь, видимо для рукопожатия. Неуверенно протягиваю свою руку с тонкими пальчиками и элегантным золотым ободком колечка с изумрудом. Вместо пожатия, Щукин аккуратно стискивает мои пальцы, переплетая со своими.

- Уговор. Только, чур, больше от меня не шарахаться и не убегать сразу после тренировки.

Я рою себе могилу, с каждым словом все глубже.

- Хорошо, - губы немеют.

- Тебе все же нужно поспать, да?

Без слов, еще раз сжимаю его пальцы и тихо ухожу к себе. Осторожно минуя пост и спящую Ольгу. Девушка ответственна и спит прямо в кресле на своих руках. Таким образом, она сразу услышит звонки тревожной кнопки. Сон как рукой снимает. Такими стараниями в скорости я доведу себя до нервного срыва, или истощения.

- Друг.

Пробую это слово на вкус, вроде бы ничего, терпимо. Быть может это шаг на встречу выздоровления, подружившись с парнем, я смогу лучше узнать его и помочь.

Но тут же отругала себя же, я не прячу как страусы голову в песок и стараюсь не врать, себе же в первую очередь. Не друг он мне!