— Мы, вроде, еще от обеда не протряслись, — заметил Михаил Данилович. — Может, для разминки покос опробуем?

— Не будем спешить, — запротестовал хозяин. — Наши деды и отцы по утренней росе распинали покос. Зачем нарушать обычай? Сегодня обустроимся, сил подкопим, а уж спозаранку почнем.

Перечить деду никто не стал. Но с ужином решили обождать. Сначала принялись устраивать ночлег. Мне с братом поставили кровати у стенки. Рядом разместились папа с дедом, за ними — Сергей Федорович с учителем истории Борисом Андреевичем. А Михаил Данилович потащил свой спальный мешок на сеновал.

— Поближе к звездам подберусь, — объяснил он свое решение. — Да и подальше от вашего храпа.

Над ним принялись подшучивать. Новый звездочет, дескать, выискался. Не боишься, если Большая Медведица сграбастает? Она тут совсем рядом?

Михаил Данилович будто не слышал насмешек. Такого оборота остряки не ожидали и вскоре перестали отпускать колкости.

Столы для ужина вынесли во двор, установили их рядом с крыльцом. Все согласились, что нет нужды тесниться в доме. Да и свежий воздух только придает аппетита. Ели шумно. Перебивая друг друга, нахваливали деда за поварские способности.

После ужина, когда стемнело, папа завел электродвижок, и вся усадьба непривычно озарилась светом. Собаки повизгивали от недоумения. Даже кот Мурлыкович любопытно выглянул с чердака: что, дескать, тут происходит? Но спуститься вниз не отважился. Дед не поленился: принес лестницу. Снял с чердака Мурлыковича. Уложил его на своей постели, объяснив:

— Сунется в избу, а меня там нет. Не ровен час, шум поднимет. Испужает старуху. Тогда я пропал.

Взрослые перед сном долго обсуждали последние новости. Дед больше спрашивал, внимательно слушал ответы. Я крепился изо всех сил, чтобы дослушать до конца разговор. Но у меня ничего не вышло. Сон сморил.

Утром мы с Витькой оконфузились: не проснулись, как себе загадали, раньше остальных. Хуже того, отцу пришлось нас будить. Мы, продрав глаза, поняли, что все взрослые уж на ногах. Витька, опередив меня, побежал за канистрой. Но дед его остановил:

— Отец сегодня подменил вас: принес воды. Так что быстренько умывайтесь. Через полчаса выходим на покос.

Когда мы вернулись от ручья, все сидели за столом. Дед успел подоить Зорьку и гремел кружками, наливал парное молоко. Над ним подшучивали:

— Нет бы медовухой угостить, — вздохнул Сергей Федорович.

— Медовуха — она, брат, в сон клонит, — нашелся дед. — Какие вы после нее косари?

— Ты это брось, Сергей, со своим уставом.., — улыбнулся Борис Андреевич.

— Во, во.., — не уловил дед подвоха. — В моем монастыре — мои порядки. Медовухой угощу, когда мед откачаем.

— Про традицию что ли забыли? — прищурился Михаил Данилович.

— Вот именно! — кипятился дед. — Еще прадедами заведено: откачай пасеку — отведай по кружечке.

— Что за медовуха? — полюбопытствовал Витька.

— Ах ты, оголец! — подбоченилась бабушка, до того не встревавшая в разговор. — Скажи ты, медовухой интересуются? Малы еще!

— Это пиво, на меду настоянное, — объяснил дед, будто не слыша бабкиного возмущения.

— Проговорите росу, — спокойно вставила мама.

— Справедливое замечание, — спохватился дед и принялся за завтрак. Все последовали его примеру.

Мужчины поели быстро и дружно поднялись из–за стола. Без лишних слов разобрали литовки, брусья и молотки. Папа прихватил еще и бидон с водой. Мы с Витькой стояли в замешательстве.

— А вы что носы повесили? — обратил на нас внимание дед. — Марш вперед!

— Что им там делать? — снова встряла бабушка. Нехай останутся. Будут нам подсоблять.

— Видали! — приостановился дед. — Велика ли забота семерых мужиков накормить? Подсоблять, вишь, им надо?!

— Пап, я же с вами собралась, — внесла ясность мама.

— Не женское дело косой махать, — отрубил дед. — Лучше на огород наведайтесь, если время выберете. Найдется там работа. А пацанам я выдам особое задание.

— А какое? — дернул я деда за рукав рубахи.

— Вечно наперед батьки в пекло лезешь, — заметил он недовольно. — На покосе объясню.

С этими словами он направился к калитке. Остальные гуськом потянулись за ним.

Взрослые на ходу переговаривались между собой. Выясняли, сколько сена на зиму потребуется.

— Едоков будет четыре головы, — подсчитывал дед, — две лошади, Зорька и телок. Как минимум, четыре стога ставить надо.

— Если зима не выдастся снежной, кони будут пастись, — предположил папа. — Тогда и трех стогов хватит.

— Да как ее угадаешь? — стоял на своем дед. — Лишний стог в следующую зиму запасом пойдет. Сено нынче набористое, не оставлять же его на корню? Полагаю, пяток добрых стогов наберется. Дай только Бог силенок, глядишь, и управимся.

— Когда сено хорошее, его и косить удовольствие, — заметил Михаил Данилович. — Лишь бы погода постояла.

— Малыша не будем в зиму оставлять? — спросил папа.

— Я уже думал, — рассуждал дед. — Кажись, он набрал свой вес. Зачем его зазря кормить? Пожалуй, к холодам можно забивать.

Мне стало жаль Малыша. Без него и стаду будет тоскливо. И деду лишние хлопоты: придется цеплять на шеи скотине колокольчики. Но ничего не поделаешь. Малыша специально на мясо растили. Да и на смену ему растет бычок. Может, будет задирой, как Малыш. Они же братья.

За разговором я и не заметил, сколько верст мы прошагали. Покосом оказался огромный пологий склон горы, поросший дикой яблоней. Но встречались тут и культурные сорта. Это — дедова работа: когда–то он приколировал к молодым дичкам почки от пеструшки, столовки, белого налива, апорта… И получился чудесный сад. По осени из него дед привозит яблоки. Они куда сочнее тех, которые созревают в селе.

Весь этот склон надо было скосить. Сено стояло стеной, взрослым — выше пояса, а нам с Витькой — по самую макушку. Косари наперебой хвалили траву.

— Ну, Александр, зачинай, — распорядился дед. — Мы за тобой пристроимся. А вам объясню особое задание, когда пройдем ручку.

Мы со стороны наблюдали, как взрослые машут литовками. «Вжи, вжи, вжи…» — пели косы. Захотелось самим взять их в руки. Мы так размечтались, что вздрогнули от оклика деда:

— Ступайте–ка сюда!

Косари прошли первую ручку. За ними топорщились валы скошенной травы. От нее отдавало терпким душистым запахом. Дед шел между валов навстречу нам, выбирая клочки цветущей травы.

— Особое задание вот в чем, — он подошел к нам с охапкой сена. — Сначала пройдете по рядам и выберете лекарственные травы. Смотрите, зверобой — нежного желтого цвета. Шалфей — темно–синий. А вот Душица — жирно–голубая. Пижма — бутонами на крепком, как проволока, стебле… Усвоили? Наберете партию и садитесь в тенек под яблоню. Связывайте траву в небольшие пучки. Вот вам шпагат. Я разрезал его на одинаковые куски. Да будьте повнимательнее, чтобы в одном пучке не оказались разные травы. Понятно задание?

— А что тут сложного? — деловито отозвался я.

— Пучков двести за день навяжете — вот и все задание. Только не спешите, не спутайте травы. А завтра сено подсохнет, начнем его сгребать, в копны складывать. Так и пойдем конвейером. Отец с товарищами будут косить. А мы следом за ними копнить.

Мы смутно представили копны на склоне горы. В книжке мы видели их только на лугу. Но не стали досаждать деда расспросами. Да он и не собирался рассусоливать. Объяснив нам задание, пристроился к мужикам, по-молодецки завжикал косой.

Перед обеденным перерывом дед проверил нашу работу: — Все верно сробили. И навязали богато — сто тридцать пучков! Всю зиму будем отвары попивать, здоровья набирать.

После обеда мы с Витькой поднажали: связали еще сто сорок снопиков. Дед был доволен. Когда вернулись на пасеку, он велел бабушке покормить нас раньше остальных. И разрешил идти спать, не дожидаясь взрослых. Мы послушались и свалились замертво.

На другой день снова проспали подъем. Проснулись, когда взрослых уж и след простыл. Мужчины ушли на покос, бабушка с мамой — на огород. На столе был накрыт полотенцем завтрак. Рядом лежала записка, написанная мамой: «Дед не велел вас будить. Полдня отдыхайте. После обеда пойдете с ним копнить сено».