- Не так быстро, паренек, - прошипел голос, и пальцы, закованные в железо, стиснули его плечо.

  - Что вам нужно? - выдохнул Жан, стараясь не терять присутствия духа.

  - Ты не догадываешься?

  - Нет. Отпустите меня!

  - Тише. - Человек грубо развернул его, толкнул в темноту галереи и прижал к стене. - Ты же не станешь кричать, правда?

  Жан почувствовал, как незнакомец прижимается к нему всем телом, и напрягся, пытаясь вырваться, но хватка была слишком крепкой.

  - Ты очень красивый мальчуган, - тяжело дыша, проговорил мужчина, почти касаясь губами щеки Жана. Его дыхание было кислым и сухим. - Я отпущу тебя, если ты согласишься сделать для меня кое-что...

  Жан рванулся, но тут губы незнакомца закрыли ему рот. Он не мог пошевелиться, а жадные грубые руки уже распустили ворот его рубашки и шарили по телу. Оторвавшись от его губ, незнакомец с силой обхватил его за шею и стал пригибать его голову книзу, заставляя опуститься на колени.

  - Нет! - выдохнул Жан, почти вырвавшись из державших его рук, но тут же острие кинжала уперлось ему между лопаток, и он невольно замер.

  - Еще движение, мой строптивый дружок, и я проткну тебе спину. Давай-ка на колени, и без глупостей.

  Жан медлил, и незнакомец, схватив его за волосы, резко толкнул вперед и вниз. Юноша упал на колени. Мужчина возвышался над ним; лицо его тонуло в тенях, и Жан видел только его руки и торс. Одной рукой сдернув штаны, незнакомец притянул голову Жана к своему паху.

  - Открой рот, малыш, - прохрипел незнакомец.

  Жан отпрянул, все еще пытаясь сопротивляться, но лезвие кинжала неумолимо уперлось ему в шею. Он не чувствовал страха - лишь отвращение.

  - Делай, что я сказал...

  - Что же ты сказал ему делать? - раздался рядом насмешливый холодный голос.

  Мужчина вздрогнул, его рука с кинжалом опустилась, он выпустил волосы Жана и поспешно отвернулся, приводя в порядок одежду. Граф Бодуэн Фландрский вышел в полосу лунного света; он сильно хромал, и обнаженный меч в его руках сиял светло и грозно.

  - Кто это здесь у нас? - спросил он, вглядываясь в темноту. - А, Ренье...

  - Прошу вас, монсеньер, - поспешно пробормотал мужчина, низко склонив голову.

  - У вас отвратительные наклонности, Ренье, - ледяным тоном продолжал Бодуэн. Не спуская глаз с рыцаря, он обратился к Жану. - Надеюсь, вы не пострадали, юноша?

  Жан прислонился к стене, переводя дыхание.

  - Со мной все в порядке, сир.

  - Отлично. Сейчас эта скотина извинится перед вами за свое поведение, и мы постараемся обо всем забыть. Не так ли? - он шагнул к Ренье и поднял меч.

  - Да, монсеньер. - Ренье снова поклонился и посмотрел на Жана. - Я прошу простить меня.

  - Проклятье! - выдохнул Бодуэн. - Даже я не расслышал, что ты там бормочешь. Громче, или я велю тебя разжаловать.

  - Я приношу свои извинения за поведение, недостойное рыцаря, - сказал Ренье, глядя на Жана. Юноша не мог видеть выражения его лица, но по голосу чувствовал, что он смущен и одновременно разъярен до крайности.

  - Извинения приняты, сударь, - поспешно сказал Жан, и граф Бодуэн выступил вперед.

  - Уходите немедленно, Ренье. Я не желаю видеть вас больше, даже в компании моего брата.

  Рыцарь повернулся и пошел прочь, ссутулив плечи. Вскоре его тень слилась с чернотой ночи, а звуки шагов стихли в галерее. Бодуэн повернулся к Жану.

  - Мой мальчик...

  Жан обнял его, вдыхая знакомые запахи стали, крови и пота, и граф сжал его в своих объятиях. Они стояли, обнявшись, в темноте галереи, безмолвно и трепетно, словно оберегая друг друга. Жану хотелось стоять так вечно в кольце сильных, уверенных рук Бодуэна, слушая его дыхание и биение его сердца, и, может быть, слиться с ним воедино, стать единым целым - одной душой, одним существом. В их объятии не было желания плоти - только спокойная нежность.

  Над миром царила ночь, мириады звезд рассыпались по бархатно-черному небосводу, ночной ветер был прохладен и горек от дыма и трав.

  - Пойдем, - сказал Бодуэн.

  Жан посмотрел ему в глаза - озера тьмы во тьме.

  - Я люблю тебя.

  Граф склонился к нему и поцеловал в губы - долгим, сладостным поцелуем, и Жан почувствовал, как томительный жар растекается по всему телу.

  - Да, - прошептал он.

  Обнявшись, они поднялись по лестнице в комнату графа. Заметив на столе оружие, кубки и кувшины с вином, Жан улыбнулся.

  - Должно быть, твой брат снова сидел здесь целый день.

  Бодуэн кивнул.

  - Он и его прихвостни. Сегодня они выпили слишком много... Я знаю, что кое-кто из них не умеет держать себя в руках даже трезвым.

  - Этот человек в галерее... - Жан запнулся. - Он хотел заставить меня...

  - Я видел, чего он хотел. Подонок. - Бодуэн скрипнул зубами и плеснул себе вина. - Когда мы взяли Задар, он на моих глазах изнасиловал мальчика...

  - Бодуэн, - Жан вспомнил, как мастер Франсуа говорил о грехах графа. - Я хотел спросить тебя... Правда ли, что французские рыцари убивают христиан?

  - Только тех, которые поднимают на них меч, - без колебаний ответил граф. - Впрочем, иногда мне кажется, что у Франции слишком много врагов. В прошлом я был не способен на некоторые вещи, к которым сейчас отношусь спокойно. Пару лет назад я был уверен, что война за освобождение Святой земли - дело, достойное рыцарской доблести и чести. Но теперь... Мы отправлялись в Сирию, в надежде отвоевать Иерусалим у неверных, но прошел год, и армия распадается, у нас нет ни денег, ни припасов, людей косят голод и болезни, а Сирия по-прежнему далека.

  - Я слышал, у вас есть флот, - сказал Жан. - Вы могли бы отправиться в Сирию хоть теперь же.

  Граф покачал головой.

  - Флот есть у венецианцев, а не у французов. Мы не можем расплатиться с ними, а им нужны только деньги, притом немалые. Мы не можем даже вернуться домой... Каким же я был дураком, когда позволил втянуть себя во все это!

  - Что же вы теперь будете делать?

  Бодуэн отвернулся к окну, обхватив себя руками за плечи. Какое-то время он молчал, потом заговорил тихо:

  - Анри говорит, что мы должны завладеть Константинополем. Он прав, у нас нет иного выхода.

  Жан недоверчиво покачал головой.

  - Но... там же христиане.

  - Да, конечно. Мы даже помогли восстановить на престоле Византии законную власть, и сын императора обещал расплатиться золотом за помощь. Но он не спешит выполнять свое обещание, а между тем в рядах французов зреет недовольство... Мы нищие, но у нас есть оружие. - Бодуэн коротко усмехнулся. - Армия не спешит идти в Сирию, потому что здесь для нас еще не все закончено.

  Он повернулся к Жану, лицо его было бледным и суровым.

  - Иногда я пугаюсь сам себя, - проговорил он. - Те, кто пришел со мной в эту землю, послушаются любой моей команды, но и мне нужно считаться с их желаниями. Анри почти убедил меня в справедливости и необходимости всего, что мы делаем... Почти.

  Жан подошел к нему, заглянул в глаза.

  - Я не могу поверить, что ты принимаешь это, - сказал он. - То, что ты говоришь, оскорбительно для истинно верующего человека. Греки ничего вам не сделали, а золото... его все равно никогда не хватит для тех, кто его жаждет.

  - Ты так молод, но твои слова полны истины. И все же... я уже ступил на этот путь. Мы все прокляты, Жан.

  - Нет. - Жан обнял его, ласково прижимая к себе, как ребенка. - Нет. Ты еще можешь остановиться. Ты можешь уйти, когда захочешь. Давай поедем в Сирию или в Египет. Говорят, многие рыцари из Франции сейчас там, мы можем к ним примкнуть. Я стану твоим оруженосцем...

  - Жан... Мой дорогой мальчик...

  - Я поеду с тобой хоть на край земли. Пусть Анри и граф де Сен-Поль делают то, что задумали. Я останусь с тобой до конца, что бы ни случилось, я никогда не предам тебя. Только прошу - давай уедем.