Сказка для апостола

  Свет. Ему снова снился холодный печальный свет, льющийся из стрельчатых окон собора, свет бледного сумеречного утра, крадущегося в мир. Два гроба в алтаре - большой и маленький, окруженные горящими свечами, словно плывут на облаках из цветов под тихое пение реквиема, и голоса певчих уносятся ввысь, под чистые древние своды, а епископ монотонно читает заупокойную службу, и каждое слово пронзает сердце ледяным осколком: "Вечный покой даруй им Господь, и свет непреходящий да воссияет над ними..."

   Люди у алтаря - скорбные лица, отмеченные усталостью и страхом. Родня побогаче держится чуть надменнее, прочие теснятся вместе, тут же - слуги и домочадцы; впереди остальных - красивая темноволосая женщина в белом траурном платье, похожая на безмолвную статую, - только слезинки катятся из-под опущенных ресниц по бледным щекам. Рядом с ней двое юношей, одетых в простые камзолы и темные рейтузы. Свет скользит по их низко склоненным головам, и внезапно один из них поднимает голову. Взгляд его блестящих синих глаз выразителен и печален, эти глаза, кажется, видят то, что недоступно простым смертным... Поразительно красивое строгое лицо - лицо юного апостола, словно излучающее собственный божественный свет, в котором меркнут бледные лучи земного рассвета...

   - Фабио!

   Он поморщился, пытаясь удержать сновидение, но настойчивый голос жены снова позвал его:

   - Фабио, проснись. Пришел поверенный от банкира Спаноччи.

   - Господи. - Открыв глаза, он сел на постели, растирая затекшую шею. - Ну почему надо приходить с утра пораньше, когда нормальные люди еще спят? День не должен начинаться с таких бесед.

   - Каких именно? - Она бросила ему поношенную рубашку и суконные штаны в пятнах краски. - Опять с тебя требуют старые долги?

   - Я остался должен совсем немного... - начал он.

   - Не уточнишь, сколько именно?

   - Шестьдесят дукатов. Правда ведь, это не та сумма, ради которой порядочного человека...

   - Порядочного человека - может быть, но у тебя сроду не водилось таких денег! Как ты умудрился наделать долгов, с которыми никогда не сумеешь расплатиться?

   - Тереза, послушай...

   - Нет, это ты послушай. - Она уперла сжатые кулаки в крутые бедра. - Когда я согласилась стать твоей женой, я и предположить не могла, что ты при всем своем таланте не сможешь обеспечить нам достойную жизнь. Почему ты не предложишь свои услуги герцогу Сфорца? Он неплохо платит художникам, как я слышала.

   - Мои золотые дни уже в прошлом. - Фабио, кряхтя, поднялся и направился к двери. - Ты сама знаешь, что сейчас знатные вельможи приглашают молодых живописцев, а мне, как-никак, уже пятьдесят. Ну, да что говорить. Ладно, сейчас разберемся с банкиром, а уж с голоду помереть я тебе не дам.

   Тереза недоверчиво хмыкнула, и он, проходя мимо, притянул ее к себе и поцеловал в губы.

   - Я тебя люблю, моя мадонна.

   - Льстец. - Она передернула плечами и засмеялась. - Пожалуй, надо бы подать вам завтрак, глядишь, получится отсрочить платеж.

   - Хорошая мысль. - Уже спускаясь по лестнице, Фабио пригладил еще густые, чуть седоватые волосы на макушке, поправил пояс и постарался изобразить приветливую улыбку.

   Человек, ждавший внизу, при его появлении поднялся из-за стола и сдержанно кивнул. Он был одет как обычный городской чиновник, однако добротность и аккуратность его костюма говорили о принадлежности к наиболее состоятельной части этой братии.

   - Мэтр Фабио Сальвиати, если не ошибаюсь?

   - Не ошибаетесь, сударь. Моя жена сообщила мне, что вы представляете банкира Спаноччи?

   - Точно так. У меня поручение, касающееся вашего долга, мэтр Сальвиати.

   - Да, да. Видите ли, мне крайне неловко, что ради такой малой суммы вы утруждаетесь в столь ранний час явиться ко мне домой. Не угодно ли будет откушать, синьор...

   - Барбаццо. Впрочем, мое имя вряд ли имеет отношение к делу, по которому я явился. Однако спасибо за приглашение, мэтр Сальвиати.

   Вошла Тереза с подносом, уставленным едой; по обыкновению, к завтраку были горячие ячменные лепешки с медом, сыр и домашняя колбаса. Фабио внутренне усмехнулся: при виде угощения глаза Барбаццо радостно заблестели.

   Собственно говоря, поверенный ему скорее понравился; за завтраком синьор Барбаццо не стал говорить о долге, а живо поинтересовался, давно ли мэтр художник обосновался в Сиене, упомянул, что видел его росписи в капелле городского собора, потом посетовал на дороговизну и всеобщее падение нравов, и под конец заявил, что если б не крайняя необходимость, он не стал бы работать на банкира, а подался в Болонью, где его брат был доктором канонического права.

   - А что, небось, хозяин неплохо вам платит, синьор Барбаццо? - спросил Фабио с интересом.

   - Не жалуюсь. - Барбаццо отодвинул тарелку и удовлетворенно вздохнул. - Благодарю вас, мэтр. Завтрак был прекрасным, мои комплименты вашей супруге.

   Фабио натянуто улыбнулся, понимая, что разговор должен перейти к неприятному вопросу.

   - Итак, - проговорил Барбаццо, посерьезнев, - позвольте все же вернуться к нашему делу. Ваш долг на сегодня составляет шестьдесят дукатов в золоте, и десять из них по соглашению должны были быть уплачены вчера. Я понимаю, что вы могли забыть об этом, и готов забрать деньги под расписку.

   - Синьор Барбаццо, все не так просто, - со вздохом ответил Фабио, метнув быстрый взгляд на стоящую у дверей позади гостя Терезу. - Видите ли, именно сейчас я не готов уплатить часть долга, потому что мой последний заказчик еще не расплатился за портрет, но я непременно отдам деньги, как только получу свою плату.

   - Мой хозяин не отличается терпением. Посудите сами, разве мог бы он содержать свое предприятие, если бы не проявлял определенную жесткость в отношении должников?

   - Но вы же можете предоставить мне небольшую отсрочку? Скажем, до конца следующей недели?

   - Только потому, что прежде вы всегда платили аккуратно, мэтр Сальвиати, а также из уважения к вам, мой хозяин уполномочил меня дать вам срок не позднее среды.

   - Боюсь, этого слишком мало, но я постараюсь достать деньги.

   - Отлично, мэтр. Только учтите, что вам придется уплатить также неустойку в пять флоринов за просроченный платеж.

   - Хорошо. Вас устроит расписка?

   - Да, пожалуй. Хотел бы предупредить вас, что в случае неуплаты мой хозяин пришлет других людей. Скорее всего, это будут солдаты гонфалоньера или приставы.

   Фабио побледнел, охваченный страхом и яростью.

   - Вы угрожаете мне, синьор Барбаццо?

   - Нисколько. Поверьте, это обычный способ действий моего хозяина. У вас не должно быть причин для сильного недовольства, потому что, во-первых, я предупредил вас, а во-вторых, банкиры Спаноччи никогда не прибегают к тайным доносам на своих клиентов, что стало бы причиной преследования вас властями.

   Фабио вспомнил, как в самом начале зимы его сосед, переписчик герцогской канцелярии, стал жертвой доноса. Солдаты вломились к нему в дом, схватили, избили и уволокли на глазах у всей улицы самого переписчика и его старшего сына, а потом вышвырнули вон его жену и младших детей, разграбили дом, забрав все ценное, что могли найти, и повесили на дверях табличку, что каждый волен вынести из дома все, что пожелает. Грабителей среди соседей не нашлось, несчастным помогали кто чем мог, но переписчик и его сын сгинули без следа.

   - Я ценю вашу деликатность, - хмуро сказал Фабио, стараясь не смотреть на поверенного. - Вот расписка. К среде я постараюсь уплатить долг.

   - Договорились. - Барбаццо поднялся и, запахнув плащ, направился к двери. - Всего доброго, мэтр Сальвиати.

   Едва дверь за ним закрылась, Фабио ударил кулаком по столешнице так, что хрустнули кости. Боль немного притупила бушующую в его душе злость.