- Все хорошо, Лодовико. Я могу начинать. Если вы устанете, мы продолжим завтра.

   Какое-то время герцог сидел неподвижно; Фабио неторопливо делал набросок. Он наметил контуры лица и приступил к более тщательной прорисовке. Мало-помалу Лодовико расслабился. Свет, падающий из окна, ложился теперь иначе, чем хотелось бы художнику, лицо юноши постепенно закрывала тень.

   - Повернитесь немного влево, - сказал Фабио, - держите голову прямо, но так, чтобы вам было удобно.

   Лодовико попытался выполнить его указания, неловко поерзал в кресле, потом обезоруживающе улыбнулся.

   - Вы не могли бы помочь мне сесть так, как нужно?

   Фабио подошел к нему, нерешительно взял за плечи и чуть развернул, потом коснулся пальцами его щеки и попытался придать голове нужное положение, и внезапно Лодовико удержал его руку.

   - Фабио, - проговорил он тихо. Его губы коснулись раскрытой ладони живописца. - Позвольте мне...

   Глубокие синие озера его глаз обратились на Фабио, и тот почувствовал, что беспомощно тонет в них. Зрачки Лодовико расширились, он обнял Фабио за шею и медленно притянул к себе.

   - Я никогда еще никого не любил так сильно. - Его дыхание обожгло щеку художника. - Простите меня, я не могу справиться с собой... Можно, я вас снова поцелую?

   - Вы вправе не задавать мне этот вопрос.

   - Вам не будет... неприятно?

   - Лодовико, ваша близость пробуждает во мне чувства, которые я не должен испытывать по отношению к вам. Ваше положение делает невозможной саму мысль о том, чтобы...

   Герцог не дал ему закончить: подавшись вперед, он прижался губами к полуоткрытым губам Фабио. Художник обнял его за плечи, и тут язык юноши несмело проник к нему в рот. Застонав от мгновенно охватившего его мучительного желания, Фабио стал отвечать на поцелуи Лодовико, почти забыв, кто он и где находится. Наконец он отстранился, учащенно дыша; герцог продолжал обнимать его за шею, глядя в глаза с любовью и нежностью.

   - Это так чудесно, - прошептал Лодовико, зарываясь пальцами в его волосы. - Вы подарили мне потрясающие ощущения, мой друг.

   - Лодовико... Боже, как вы прекрасны. Рядом с вами я забываю, что вы мужчина...

   - Я могу вам об этом напомнить. - Легко поднявшись, герцог вдруг с неожиданной силой подхватил Фабио на руки и засмеялся. - Видите? Сомневаюсь, чтобы ваша жена смогла повторить это.

   Художник растерянно нахмурился.

   - Это просто ребячество...

   - Ничуть. Я только хочу устроить вас поудобнее. - Герцог перенес художника на кушетку, а сам уселся возле него на полу так, что их лица оказались друг против друга. - Я люблю вас, Фабио. - Он чуть помедлил. - А теперь я спрошу еще кое-что про вашу жену.

   - Что именно?

   - Я был бы огорчен, если бы узнал, что вы отвечаете на мои чувства против своей воли. Вы ведь любите Терезу?

   - Почему это так волнует вас?

   - Мне никогда не узнать вас так близко, как ей. Моя ревность бесполезна и глупа, я понимаю, что не смогу заменить вам жену. То, что происходит между мужчиной и женщиной, не может происходить между двумя мужчинами, не правда ли? Я целую вас - и в моем теле рождаются прежде неведомые странные желания. Я хочу ласкать вас и чувствовать ваше тепло, ваши ответные ласки...

   Фабио погладил его руку и улыбнулся.

   - Я люблю вас, Лодовико. Не как сына, не как брата, хотя вы заменили их мне. Я не понимаю, что со мной происходит. Всю свою жизнь я искал внимания женщин, у меня было две жены, и я считал себя вполне счастливым до того, как приехал в Монте Кастелло. Но здесь я нашел вас - юного, прекрасного, немного наивного и вместе с тем величественного... Мое сердце не из камня, Лодовико. Вас невозможно не полюбить. Но я уже стар, а вы так молоды. Может быть, вы принимаете любовь к картинам за любовь к написавшему их художнику?

   - Не говорите так. - Герцог наклонился и снова поцеловал его - страстно и уверенно. - Я пока еще способен разобраться в собственных чувствах.

   - Но как далеко вы готовы зайти в них? - спросил Фабио.

   - Не знаю. - Лицо юноши омрачилось. - Пока я просто хотел бы, чтобы вы писали мой портрет и оставались со мной как можно дольше. И... мне нужно иногда чувствовать вас... - Его дыхание прервалось, он провел пальцами по щеке Фабио. - Скажите, а что я сам могу для вас сделать?

   Художник помолчал, задумчиво глядя на него, потом заговорил.

   - Вы и так делаете для меня больше, чем я мог бы пожелать. Завтра я собираюсь навестить Терезу, но обязательно вернусь. Мои помощники будут пока работать без меня, они знают, что делать, и отлично справляются. Мне останется только прорисовывать детали. Ну, а вечером мы можем продолжить работу над вашим портретом.

   - Хорошо. Но вы так и не ответили на мой вопрос - насколько сильно вы любите вашу жену?

   - Теперь я и сам не знаю на него ответа, - проговорил Фабио очень тихо.

   На следующий день он отправился в город. Унылый дождь, зарядивший еще с ночи, бормотал в листве, тяжелые капли срывались в подлесок, наполняя лес однообразным шумом. В долинах таял белесый туман, а вершины гор скрылись за рваными серыми тучами; мир казался подвешенным в нереальном молочно-белом пространстве без низа и верха, все звуки тонули в бесконечном шорохе падающей воды.

   Тереза встретила его в нижней горнице. За пеленой дождя она не заметила, как он въехал во двор, и когда он вошел в дом, с радостным удивлением бросилась ему навстречу. Сняв мокрую куртку, Фабио обнял жену и стал расспрашивать, как идут дела.

   - Я должна сказать тебе кое-что важное, - улыбнулась Тереза. Глаза ее лукаво сверкнули.

   "Какое совпадение, - растерянно подумал Фабио. - Я тоже должен сказать тебе нечто очень важное, вот только не знаю, как это сделать и какие найти слова..."

   Она повернулась к нему и потерлась грудью о его грудь, уютно устроившись в объятиях обхвативших ее талию крепких рук мужа.

   - Итак?.. - протянул Фабио, озадаченно глядя на ее сияющее лицо.

   - Скоро тебе будет не так-то легко обнимать меня, дорогой, - промурлыкала она. - Потому что в ближайшие несколько месяцев я сильно поправлюсь.

   - Что... - голос Фабио прервался.

   - Неужели ты так недогадлив?

   - У тебя будет ребенок?!

   - Ну, если я не ошибаюсь, то у нас с тобой действительно будет ребенок.

   Фабио прижал ее к себе, покрывая ее лицо поцелуями. Они так мечтали об этом в Сиене! Он опасался, что слишком стар для Терезы, что она разочаруется в нем, если не сможет родить ребенка, да и самому ему хотелось стать, наконец, отцом. Каждый раз, занимаясь любовью с женой, он испытывал смесь надежды, сомнений и отчаяния, к которому все чаще примешивалось чувство вины. Но теперь все изменилось. У него появился Лодовико, и прежняя жизнь отступила на второй план... И все же он был счастлив.

   - Тереза! Это лучшая новость, которую я мог услышать! Если бы не работа, я не покидал бы тебя так надолго. - Это была ложь, и, произнеся ее, Фабио почувствовал себя предателем.

   - Милый, я так соскучилась! Что ты делал в замке? Как продвигается работа?

   - Ты же понимаешь, что это непростое дело - расписать все комнаты в таком замке, как Монте Кастелло. Герцог Лодовико разбирается в искусстве, он терпелив и великодушно прощает неизбежные ошибки и промахи. Лучшего заказчика невозможно и пожелать.

   - Я столько слышу о нем хорошего - и от тебя, и от людей в городе. Ты мог бы нарисовать его для меня?

   - Если хочешь. - Фабио вытащил из кармана кусок пергамента с наброском узора и на обратной стороне начал кусочком угля рисовать по памяти лицо Лодовико.

   - Просто ангел! - восхитилась Тереза, когда образ герцога возник на пергаменте и Фабио быстрой штриховкой нанес тени. - Ты ему, несомненно, льстишь.

   - Может быть, меня немного подводит память, ну и потом, это всего лишь рисунок.