Постепенно он задремал, утомленный своими переживаниями. Мягкая тишина, окружившая его, вдруг нарушилась едва слышным скрипом открываемой двери и легким шорохом.

   - Фабио.

   Выплыв на поверхность смутных снов, он приоткрыл глаза и увидел прямо возле себя силуэт человека в плаще с надвинутым капюшоном - черная фигура в потоке льющегося в окно бледного лунного света.

   - Фабио, это я.

   - Лодовико?

   Плащ с шелестом упал на пол. Юноша гибкой тенью скользнул под покрывало и всем телом прижался к потрясенному художнику. Он был полностью обнажен, и Фабио ощутил его явственное возбуждение.

   - Я хочу, чтобы вы сделали то, о чем говорили, - прошептал Лодовико, целуя его в губы. - Я не мог уснуть, не узнав всего этого. Фабио, любовь моя...

   - Нет, Лодовико, вы не понимаете, чего просите.

   Герцог наклонился над ним.

   - Я не прошу. Я приказываю.

   - Нет...

   Рука Лодовико забралась ему под рубашку и стала нетерпеливо гладить его грудь.

   - Мне показалось, что я обидел вас, - с сомнением сказал герцог. - Вы ушли, и я вдруг подумал, что вы не вернетесь, а я не могу больше обходиться без вас... Как вы могли подумать, что вы можете сделать что-то неприятное для меня? Вы открыли мне целый мир сегодня днем. Если для вас это имеет хоть какое-то значение...

   Его голос прервался. Уступая его настойчивым ласкам, Фабио снял рубашку. Ощущение прикосновения теплой гладкой кожи Лодовико было восхитительным. Обнявшись, они принялись целоваться, не решаясь зайти дальше. Наконец, Лодовико, приподнявшись, погладил грудь Фабио и несмело потянул за пояс его штанов. Художник чуть напрягся, но герцог, склонившись, уже возился с завязками, не обращая внимания на его слабые протесты.

   - Я хочу видеть вас, - прошептал он, и его пальцы сомкнулись на отвердевшей плоти Фабио. Художник застонал, откинув голову, его рука накрыла руку Лодовико, оба замерли, не в силах продолжать, потом пальцы герцога легко заскользили вверх и вниз, заставляя Фабио вздрагивать от сладостной муки.

   - Лодовико, мой ангел... О, как хорошо...

   - Тебе нравится? - Он так спокойно и уверенно перешел на "ты", что Фабио невольно улыбнулся.

   - Невероятно. Продолжай, прошу тебя...

   Тихо рассмеявшись, юноша поцеловал его, продолжая настойчиво двигать рукой, потом остановился и потерся низом живота о бедро Фабио. Его длинный член жестко стоял, и когда Фабио погладил его, Лодовико застонал от удовольствия. Теперь они ласкали друг друга, все быстрее, все неистовее, захваченные сладострастным желанием; лицо Лодовико горело, его язык искал язык Фабио, он вскрикивал и извивался, почти не владея собственным телом, и наконец содрогнулся в агонии наслаждения, извергаясь. Фабио скользнул губами по его груди и стал слизывать теплую солоноватую влагу с его мускулистого живота, а затем поцеловал юношу в губы, разделяя с ним терпкий вкус его первой любви.

   - Боже, Фабио... - выдохнул Лодовико. - Как я люблю тебя...

   Глядя на его запрокинутое лицо, Фабио взял его руку и прижал к губам. Теперь он сам мог довести себя до конца, позволив юноше лишь наблюдать; шепча его имя, он излился, и когда его голова склонилась на плечо герцога, тот с нежностью обнял его и прижал к своей груди, к отчаянно колотящемуся сердцу.

   Фабио проснулся в одиночестве. Утро заливало комнату чистым светом, возвещая о хорошем дне, за окном щебетали птицы, а в коридоре за дверью слышались голоса слуг, - выходит, было уже довольно поздно. Одевшись и приведя себя в порядок, Фабио направился на кухню, чтобы позавтракать.

   - Поздновато вы сегодня, синьор Сальвиати, - сказал старший повар, седоватый крепыш с густыми усами, поставив перед художником тарелку с жареным цыпленком и куском свежеиспеченного хлеба. - Все ваши уже давно работают. - Под "вашими" он, разумеется, имел в виду других мастеров, работавших в замке. - Знаете, это не мое дело, но вы делаете больше остальных, по крайней мере, вашу работу видно. Джанфранко уже неделю обтесывает кусок мрамора, а результата все нет. Сегодня я спросил его, что получится из этого куска, и он ответил, что мог бы вскорости закончить скульптуру Дианы, если бы я позволил ему потискать мою дочь!

   Фабио от души расхохотался.

   - Вам смешно? - возмутился повар, насупившись.

   - Неужели именно так он и сказал?

   - Так или не совсем, какая разница! Я не позволю похотливому мальчишке распускать руки, пусть снимет себе шлюху в городе! Синьор Фабио, я прошу вас поговорить с ним.

   - Ему просто нужна натурщица, чтобы он мог взять ее тело за образец для скульптуры, - пояснил Фабио как можно серьезнее. - Обычно натурщикам платят деньги, так что она могла бы на этом заработать. Я знаю Джанфранко, он не способен обидеть девушку, но если вы сомневаетесь, можете сами присутствовать при работе.

   Повар недоверчиво хмыкнул.

   - Да, теперь я припоминаю, что он говорил что-то вроде этого. Я уловил только, что он собирается полапать Летицию, и разозлился. Ну и работа у вас, синьор Фабио... - Покачав головой, он стал возиться в печи, выгребая золу, потом выпрямился и опять обратился к художнику. - Кстати, мне нравятся ваши фрески. Тот ангел, которого вы изобразили у входа в зал, ужасно похож на нашего молодого хозяина. У вас настоящий талант. Синьор Риньяно говорил мне, но я как-то не верил, а теперь сам убедился.

   Некоторое время он пытался выведать у Фабио, сколько герцог платит ему за работу, но художник оказался немногословен, и разговор понемногу увял. Поблагодарив повара, Фабио поспешил в залу, где его подмастерья, взобравшись на леса, вовсю орудовали кистями, старательно раскрашивая фигуры по линиям рисунка. Роспись потолка не была перегружена фигурами и приближалась к концу: бело-золотой свет среди лазурного неба, кудрявые облака с сидящими на них ангелами, легкий узор из цветов. Снизу казалось, что свет льется прямо из отверстия в потолке, зала словно стала выше и наряднее, и даже герцогиня Джованна не могла удержаться от похвалы, войдя и окликнув художника, уже поднявшегося на леса.

   - Вы отлично справляетесь, синьор Сальвиати, - сказала она. - Вижу, мой сын был не так уж неправ, решив украсить замок и пригласив для этой цели вас.

   - Благодарю вас, ваше сиятельство, - поклонился Фабио. - Но я только исполнитель, а замысел принадлежит монсеньору Лодовико.

   - Он любит искусство, - кивнула Джованна. - И отчего-то питает особую слабость к вашему таланту. Мне кажется, он проводит слишком много времени, наблюдая за вашей работой.

   - Я не в силах запретить ему, - улыбнулся художник, пожав плечами. - Это его замок, я понимаю, что ему интересно.

   - Не в ущерб другим делам, синьор Сальвиати. Сегодня он уезжает в Урбино и пробудет там несколько дней, так что вы будете заканчивать эту фреску самостоятельно.

   Фабио вздрогнул. Лодовико ничего не говорил ему о поездке в Урбино. Прожить без него несколько дней казалось теперь невозможным; Фабио так же необходимо было видеть его, как есть, пить или дышать. Неловко поклонившись герцогине, он вернулся к работе, стараясь, чтобы рука с кистью не дрожала. Он с нетерпением ждал появления Лодовико, и узнал его легкие шаги, когда тот еще не вошел в залу.

   Они обменялись быстрыми взглядами, и волна радости омыла сердце Фабио, заставив его биться сильнее. Одетый в темно-синий бархат, с золотой цепью на шее и мечом у пояса, герцог выглядел потрясающе изящно и в то же время с достоинством. В его глазах, устремленных на художника, читались бесконечное восхищение и любовь.

   - Фреска почти готова, не правда ли, синьор Сальвиати? - поинтересовался он. - Не могли бы вы спуститься ко мне? Я хотел поговорить с вами.

   Фабио выполнил его просьбу. Они неторопливо пошли к выходу из залы.

   - Когда вы закончите работу в зале? - спросил Лодовико и почти незаметным жестом коснулся руки художника, заставив его затрепетать.