По его телу пробежала судорога, он коротко вздохнул и затих, бессильно откинув голову. Антонио выпустил его безжизненную руку и подергал торчащее из плеча древко стрелы.

   - Пойдем, Альфонсо. У меня пропала всякая охота искать сокровища Монтефельтро. Я... собираюсь отправиться домой. Ты со мной?

   Его товарищ молча кивнул, и они покинули комнату, оставив на полу мертвое тело художника.

   Из дневника, найденного после смерти поэта Брандолини:

   "... Только лет через десять после смерти Александра VI и рассеяния тех, кто был предан ему и его семье, я получил возможность вернуться в Италию. По пути в Рим в самом начале весны мне довелось посетить Урбино, где у меня были кое-какие дела. Не скажу, что город сильно переменился после моего последнего визита, разве что герцог Гвидобальдо вернулся и снова взял отнятую у него власть. Он по-прежнему содержит блестящий двор и покровительствует искусствам, и я имел в Урбино определенный успех. Танцы, драматические представления, декламации и музыкальные вечеринки необычайно там популярны. Герцог был весьма любезен со мной и сказал, что его кузен попросил меня посетить и его замок. "Не обращайте внимания на его экстравагантные привычки, - посоветовал герцог Гвидобальдо. - Лодовико редко бывает в обществе и не любит привлекать к себе внимание, а с некоторых пор стал абсолютным отшельником". Озадаченный, я поехал в небольшой замок Монте Кастелло, что находится в отдалении от главных дорог и одиноко возвышается на лесистых скалах, спрятанный от нескромных взглядов. Ближайший город скорее напоминает большую деревню, но жители его кажутся вполне довольными жизнью и любят своего правителя. Я был заинтригован и предвкушал небольшое приключение, о котором потом мог бы потом порассказать друзьям в Риме. Замок превзошел все мои ожидания, я был потрясен и не в силах скрыть восторга, охватившего меня при виде необычайной, поистине сказочной красоты залов, галерей и комнат. Меня довольно любезно встретила красивая женщина, чей возраст я не рискнул бы определить: ее тихий голос и следы времени и забот на лице ясно указывали на череду потерь, которую ей пришлось перенести. В Урбино я слышал, что герцогиню Джованну де Монтефельтро считают умалишенной, но я нашел ее всего лишь ушедшей в собственные мысли и очень одинокой. Ее почти прозрачные голубые глаза ни на чем не останавливаются подолгу, их взгляд пугает отрешенностью. Мне пришлось до вечера развлекать ее музицированием и декламацией, выбирая подобающие ее положению стихи; когда я спрашивал ее о хозяине Монте Кастелло, она делала вид, что не слышит меня, или молча качала головой. Очень спокойно она рассказала мне, что в замке не слишком часто бывают гости, он оживает лишь изредка, когда из Милана приезжает ее второй сын, молодой архиепископ Стефано, и посетовала, что Стефано, несмотря на свой духовный сан, весьма любит светские развлечения и женщин. Я успокоил ее, напомнив, что многие из высокопоставленных духовных особ в наше время не чужды мирских радостей, а иные из них открыто содержат любовниц и заботятся о своем многочисленном потомстве. Герцогиня Джованна кивнула, сказав, что охотнее позволила бы вести подобный образ жизни своему старшему сыну. По ее словам, она была неудачливой матерью, поскольку ее дети не оправдали ее надежд. Потом я попросил позволения осмотреть прекрасные фрески, украшавшие залу и столовую. Должен сказать, никогда в жизни я не видел подобного чуда. Необычайная выразительность и жизненность образов, плавные контуры, законченность гармоничных, почти музыкальных движений фигур, пленительная грация свободных жестов - все это приводит в трепет любого, кто смотрит на эти картины. Портрет юноши, висящий в столовой, поразителен; живая утонченность, мягкость и вместе с тем четкость линий, скрытая сила образа поражают. От него исходит ощущение внутренней собранности и потрясающего чувства свободы, духовной гармонии человека, сознающего собственную властность и красоту. Кажется, что взгляд пронзительно синих глаз вот-вот сверкнет спокойной теплой улыбкой, а на шее, если присмотреться, словно видно биение живого пульса. Я завороженно смотрел на него, восхищаясь мастерством гения, создавшего портрет, когда вошедший слуга доложил, что герцог Лодовико хочет видеть меня и просит пройти к нему в кабинет.

   Я пошел, чувствуя трепет и неясную тревогу. Меня привели в комнату, освещенную единственной стоящей на столе свечой.

   "Присядьте, мэтр Брандолини", - услышал я голос, шедший из темноты, - глубокий, сильный, вкрадчивый, невыразимо притягательный и в то же время бесконечно далекий. Я словно слышал этот голос раньше, но не мог вспомнить. Пламя свечи качнулось, порождая тени, и я увидел черный силуэт человека, завернутого в плащ. Он был воплощением тайны, и я не в силах был оторвать взгляд от четкой линии подбородка, выхваченного из тьмы золотистым контуром света. Он словно околдовал меня. Сев у стола, я почувствовал себя беспомощным ребенком, и он наблюдал за мной, не проявляя ни нетерпения, ни чрезмерного любопытства.

   "Мой кузен рекомендовал вас, как талантливого поэта и музыканта, - проговорил он, не двигаясь с места. - Я не думаю, что он сильно преувеличивает. Ваши стихи заинтересовали меня, я хочу послушать их в вашем собственном исполнении".

   Я начал декламировать, стараясь, чтобы голос мой не дрожал в присутствии этого странного человека; он слушал молча, отдаваясь своим мыслям, и я мало-помалу осмелел. Шло время, я прочел две поэмы и несколько сонетов, и внезапно герцог остановил меня.

   "Довольно, синьор Брандолини. Вы затронули в моей душе струны, которые я давно считал оборванными... Благодарю вас". Он подался вперед, и я жадно всмотрелся в его лицо, но был разочарован: низко надвинутый капюшон скрывал его верхнюю часть до самых глаз. Я успел разглядеть лишь безупречные линии удлиненного лица и мягкий изгиб губ, позволившие мне тотчас определить сходство с портретом юноши на стене в столовой. Герцог Лодовико был, без сомнения, еще очень молод, не старше тридцати лет, но окружавшие его тайны и одиночество делали его для меня загадочным сфинксом. Он невероятно притягивал меня, мне хотелось дотронуться до его руки, чтобы убедиться, что этот человек существует на самом деле.

  "Почему вы избегаете людей? - спросил я недоуменно. - Вы могли бы выгодно жениться и блистать в обществе... Вы по собственной воле похоронили себя в этой глуши. О вас говорят, что вы просвещенный и учтивый человек, и сегодня я убедился в этом сам. Любая дама, я уверен, была бы счастлива, если бы вы почтили ее своим вниманием".

  "Я не слишком люблю общество, - сказал он. - Мой круг общения ограничивается теми, к кому я привык, а моя жизнь осталась в воспоминаниях о прошлом. Пожалуйста, синьор Брандолини, оставьте меня".

  Я встал, борясь с искушением, потом несмело протянул к нему руку. Герцог отпрянул, словно от пламени.

   "Уходите, - отрывисто прошептал он, прячась в тени. - Уходите немедленно. Поговорите с моей матерью, она распорядится, чтобы вам заплатили". Я не сказал бы, чего было больше в его голосе - страха или брезгливости.

   Я покинул Монте Кастелло на следующий день, оставляя волшебный замок и его загадочного хозяина со странным чувством щемящей тоски и непреходящего сожаления. По прибытии в Рим меня захватили собственные проблемы, так что вскоре я совершенно забыл об этом небольшом приключении, случившемся со мной в Урбино, и вспомнил о нем лишь в конце мая, когда на одном из светских приемов услышал печальную новость, заставившую мое сердце сжаться от ужаса: молодой герцог Лодовико де Монтефельтро покончил с собой, бросившись в пропасть с моста над горным ущельем. Его разбитое тело утром нашли охотники на камнях у водопада. Говорили, что его мать окончательно сошла с ума, и затерянный в горах замок стал мрачным приютом призраков, полным немеркнущих образов его навеки юного прекрасного хозяина. Я думаю, что в его жизни было гораздо больше тайн, чем я мог себе вообразить..."