Элвин Освальд поднял руку, и над трибунами воцарилась тишина.

   - Барон Гай Санвер, - произнес герцог, - сегодня ты доказал, что достоин называться истинным рыцарем и мастером поединка. Мы видели прекрасный бой, в котором ты честно победил Роджера Брента - рыцаря, которому долгое время не было равных в поединке. С этого дня ты становишься первым рыцарем моего двора. Я счастлив, что могу сказать тебе это, и нахожу тебя достойным этой чести. - Его глаза впились в лицо Гая. - А теперь я хочу, чтобы ты объявил, из чьих рук хотел бы получить заслуженный тобой приз - вот этот кубок победителя.

   Гай на секунду заколебался. Он не слишком хорошо знал придворные обычаи, но ему казалось справедливым, что рыцарь получает награду из рук женщины, дорогой его сердцу. С другой стороны, возможно, следовало бы попросить Розалию, как самую знатную и, без сомнения, самую красивую из дам, вручить ему кубок. Юноша еще раз посмотрел на герцога Элвина, на разъяренную Розалию - и отказался от этой мысли. Герцог тонко, едва заметно улыбнулся, и Гай, не поняв значения этой улыбки, решительно сказал:

   - Мне было бы лестно, если бы леди Леона Блейк согласилась вручить мне приз.

   Улыбка герцога погасла, его красивое лицо вновь стало непроницаемым. По трибунам пробежал ропот: Леона Блейк, не отличавшаяся ни особенной красотой, ни богатством, ни древностью рода, казалась недостойной внимания барона Санвера, первого рыцаря Освальда. Леона, поднявшись с места, смущенно прошла к ложе герцога и, взяв из рук Элвина золотой кубок, спустилась к Гаю.

   - Поздравляю, сэр Гай, - тихо сказала она. - Я волновалась за тебя.

   - Я сделал это ради тебя, леди Леона, - ответил барон так же тихо. - И хотел бы сделать еще больше, чтобы заслужить твое внимание.

   Девушка улыбнулась в ответ и направилась на свое место. Гай почувствовал себя по-настоящему счастливым. Леона была воплощением его представлений о чистоте, невинности и скромности, и он уже гадал, согласится ли ее отец отдать ее ему в жены, и что скажет старая баронесса Санвер, когда узнает о ней. Проводив взглядом Леону, юноша вновь посмотрел на герцога. Розалия тихо говорила что-то брату, тот слегка хмурился, но ничего не отвечал. Щеки Гая вспыхнули: он догадывался о происходившем разговоре по выражению лица принцессы и устремленным на него взглядам собеседников.

   Наконец герцог Элвин отстранил сестру предостерегающим жестом и поднял руку.

   - Турнир окончен, - объявил он. - Сегодняшний день посвящен победителю, и в его честь я даю ужин нынче вечером.

   Раздались звуки трубы, и Гай поклонился герцогу и его сестре, которая ответила ему полным ненависти взглядом. Элвин Освальд поднялся с места, предложил руку Розалии, и они покинули ложу, причем принцесса снова вернулась к прерванному разговору. Как ни был встревожен Гай, он не мог сдержать восхищенного вздоха, залюбовавшись величавой осанкой Розалии, ее тонкой талией и угадывающимися под зеленым шелком платья длинными ногами и большой грудью. Несомненно, она была самой прекрасной женщиной, какую доводилось встречать юному барону.

   Взяв жеребца под уздцы, Гай отвел его на конюшню, где поручил заботам слуг, а сам отправился к себе. Старик Том ждал его с нетерпением и тревогой. Пока юноша снимал доспехи, он суетился вокруг него, как наседка, и качал головой.

   - У вас будут неприятности, - пророчески изрек Том, помогая хозяину избавиться от легкой кольчужной рубахи без рукавов, надетой поверх сорочки.

   - С чего ты взял? - усмехнулся Гай. - Я стал первым рыцарем двора, меня теперь станут почитать... и бояться.

   - Вам самому надо бы поостеречься, - продолжал старик. - Мы с вами в Освальде всего только две недели, и вот вы становитесь победителем турнира... И мне известно нечто такое, чего не знаете вы.

   - Вот как? Что же?

   - У виконта Роджера полно друзей в Освальде, а сестра нашего доброго герцога - его любовница. Да простит меня Бог, но я говорю правду. Об этом знает весь двор. Герцог Элвин человек не мстительный и не злой, но просьба сестры может заставить его действовать против вас. Я стар и повидал всякого. Людская злоба и зависть не имеют границ. На вашем месте я опасался бы яда, хозяин, или стрелы из-за угла... Да мало ли на свете подлецов, готовых на все ради мести!

   Раздевшись, Гай забрался в чан с горячей водой. Его собственные мысли перекликались со словами Тома, но ему не хотелось верить в возможность того, что они могут оказаться правдой.

   - Замолчи. Моя жизнь - это мое дело, но я обещаю, что буду осторожен.

   - Вы ранены, и это значит, что сейчас вы вдвойне уязвимы. Что с вашей рукой?

   - Судя по всему, она не сломана, - ответил юноша, осторожно ощупав распухшее плечо, по которому расплылся багровый кровоподтек. - Кости целы, но ушиб сильный.

   - Был бы я рыцарем, я бы разделался с этим мерзавцем виконтом Брентом! - сказал Том таким тоном, что Гай невольно рассмеялся. - И вы зря смеетесь, хозяин. Я верно служил еще вашему деду и держал вас на руках, когда вы были крошкой, а когда умер ваш почтенный отец, я не пошел на покой, потому что вы и ваша матушка баронесса - моя единственная семья... Я очень дорожу вами. Вы мне все равно что сын...

   - Хорошо, Том. Я знаю. Обещаю, что со мной будет все в порядке. А теперь принеси мне мазь для плеча. Сегодня герцог дает пир в мою честь, и я должен выглядеть как настоящий победитель.

   Переодевшись, Гай почувствовал себя гораздо лучше. Камзол и штаны синего бархата казались ему самым подходящим нарядом для сегодняшнего вечера. Синий цвет очень шел ему, подчеркивая синеву глаз и придавая лицу более строгие очертания. Том предложил ему надеть под расшитый золотой нитью колет тонкую кольчугу, но барон отказался, сказав, что не станет таскать на себе лишнюю тяжесть, пока его рука не заживет хотя бы немного.

   Когда стало смеркаться, и в раскрытые окна поплыл запах дыма деревенских костров, за Гаем явился слуга герцога, чтобы пригласить его спуститься в пиршественную залу. Старый Том пытался уговорить юношу взять с собой меч, но Гай наотрез отказался. Уступая Тому, он взял только пару легких кинжалов и последовал за ожидавшим его слугой.

   - Вам просили передать записку, сэр Гай, - вполголоса сказал слуга, передавая юноше сложенный листок бумаги. Гай насторожился. Может быть, Том был не так уж не прав. Внутренне напрягшись, он развернул послание. Легким изящным почерком на листке было написано: "Я восхищаюсь тобой, сэр Гай. Мне хотелось поговорить с тобой, но не знаю, смеет ли просить об этом девушка моего положения. Я буду ждать тебя в западной галерее после окончания пира. Л." Помимо воли барон улыбнулся. Он и подумать не мог, что произвел на Леону Блейк такое впечатление, что она сама просила о встрече! Его сердце забилось быстрее в сладостном ожидании вечера. Пир еще и не начался, а он уже жаждал, чтобы он поскорее окончился.

   Огромная главная зала донжона герцогского замка, освещенная десятками пылающих на стенах факелов, была полна народу. Придворные и рыцари, сидя за длинными столами, разговаривали и обменивались новостями и сплетнями в ожидании начала пира. Слуги разносили кушанья, зажигали новые факелы и свечи, и оживленный гул голосов наполнял залу, а исполинские тени кружились в странном хороводе, теряясь во тьме высоких сводов.

   Герцог Освальд, сидевший во главе стола, был одет необычайно скромно - в простом черном камзоле с серебряной вышивкой, из-под которого выглядывала безукоризненно белая сорочка. Он выглядел скучающим, задумчиво водя пальцами по краю стоящего перед ним кубка. К своему удивлению, рядом с герцогом Гай увидел и Розалию. Женщинам запрещалось присутствовать на рыцарских пирах, но для нее, по-видимому, этого запрета не существовало. В огненно-алом платье, с распущенными черными волосами, она была великолепна, а изменчивый алый свет факелов делал ее красоту изысканной и искушающей. Смуглое лицо Розалии, с влажно блестевшими черными глазами, с чувственным, мягко очерченным ртом, казалось лицом не то ангела, не то демона, бросившего вызов добродетели. Она привлекала всеобщее внимание и охотно отвечала на двусмысленные, а порой и попросту грязные шутки мужчин.