Сутки на разведчике отсчитывали по новому марсианскому календарю, и жизнь шла, медлительная и размеренная.

При помощи специального аппарата выучив государственный язык тассилийцев, Филипп Костелюк много времени проводил в своей каюте, попеременно слушая радиостанции Земли и Марса. Сопоставляя все, что предлагала его вниманию полярная пропаганда двух враждующих народов, он постепенно склонялся к измене Родине.

Спасти человечество можно было, только изменив его интересам. Лучше деловой мир с тассилийцами, чем власть Всемирного Банка.

Утром все — и пленники, и члены экипажа — собирались в общей столовой. Конечно, каждый мог прекрасно позавтракать у себя в каюте, но черный купол над головой, идеально ровный белый пол, плавающие над ним черные тонкие столики, прозрачные теплые кресла в сочетании с фантастическим букетом запахов и музыкальных аккордов, соответствующих вкусовым ощущениям, просто околдовали женщин.

Купол был наполовину стеклянным, открывающим глубь космоса, наполовину электронным — специальное устройство преломляло и изменяло свет и яркость обозримых звезд, меняя их окраску в зависимости от удаленности и спектра. Так что распахнутая над головой Вселенная отражала твои представления о ней и твое настроение на данную минуту. Она зачаровывала и настраивала на философский лад.

Перемещаясь в своих креслах, можно было брать пищу с любого из столов, а можно было опуститься пониже и носком туфли коснуться белого ковра на полу. От такого прикосновения по телу пробегала сладостная электрическая дрожь.

— Не злоупотребляйте вибрационным покрытием, — подруливая к креслу Филиппа, предупредила Инк. Она сделала большой глоток из своего бокала и кокетливо улыбнулась. — Если будете злоупотреблять покрытием, ночью вам будет просто нечем заняться!

— По ночам я обычно читаю книги, — неожиданно для себя признался Филипп. — Я надеюсь, это не повредит чтению?

Он опять дотронулся носком ботинка до пола, отчего опять от пяток до макушки по телу прокатилась быстрая горячая дрожь. После этого он вопросительно взглянул на Инк.

— Понимаю, понимаю… — вздохнула дочь капитана; сквозь ее черный плотный мундир непонятным образом просвечивала розовая округлая плоть. Филипп смутился и с трудом заставил себя не отвести глаза. — Вам прискучили женщины? — Инк вопросительно посмотрела на него. — Хотите следующую ночь провести со мной? Наша мораль против многоженства, но мы также и против моногамии. Поверьте, Филипп, все однородное однообразно. Эта аксиома Эрвина Каина не требует пояснений!

Отчетливо Филипп Костелюк услышал, как где-то сбоку быстро прошелестело кресло, наверное, оно прошло по касательной к стене, и тут же хрустнуло яблоко.

— Боюсь, моим женам это не понравится, — зал он, пытаясь припомнить, взяла ли на этот раз Ариса облитератор с собой в столовую или все-таки оставила в каюте. — Вы сами понимаете, у нас другая мораль! Вы сами сказали. Кстати, ваш отец, наверное, также не одобрил бы…

Вместе с креслом он сделал медленный оборот на триста шестьдесят градусов и неожиданно наткнулся на быстрый кивок Земфиры. У Арисы не было с собой облитератора, но в ее руке уже блестел нож, и она быстро вертела его в пальцах с тем же выражением лица, с которым Милада грызла уже второе яблоко.

— Отцу, я думаю, это понравится! — сказала Инк. — А что касается ваших жен, так давайте не будем их дискредитировать. Любовь вдвоем — это же панически скучно. Если вы будете изменять вместе с ними, это же не будет изменой? — Взгляд дочери капитана опять сделался вопросительным, в ее глазах возник даже какой-то небольшой научный интерес. — Скажите, Филипп, а Ахан — как он вообще относится к любовным забавам?

Вместо Филиппа ответила Земфира, сделав большой бросок на своем кресле, она оказалась между ним и дочерью капитана и заявила:

— Ахан не разрешает пить вина, но Ахан повелевает иметь много женщин. — На секундочку она задумалась, припоминая цитату, не припомнила и сказала: — А насчет того, чтобы женщины все одновременно были в одной постели, в учении, по-моему, ничего не сказано!

Звездный купол, наверное, как-то реагировал на эмоции людей. После этих слов купол немного затуманился и порозовел, а звезды все до единой перешли в красный спектр и чуть запульсировали.

От следующего звука Филипп Костелюк захотел спрятаться. Он непроизвольно вместе с креслом откатился к стене и закрыл глаза.

Капитан Эл и все члены его команды просто разрывались от смеха. И их добрый веселый смех белыми молниями отражался во вселенском своде.

В тот же день после обеда Филипп Костелюк был приглашен в центральную рубку, где капитан Эл довольно подробно рассказал ему обо всем. Он заставил пленника сесть в штурманское кресло и показал, что нужно делать в том случае, если откажет электроника и придется перейти на ручное управление.

Технология управления космическим кораблем была доведена до такого совершенства, что окажись за штурвалом космического шпиона пятилетний ребенок, все равно бы справился.

— Простите, капитан, но я не понял! — познакомившись со всем, сказал-Филипп. — Я пленник или гость на этом корабле?

— Пленник!

В отличие от столовой, центральная рубка «Малого бакена» была небольшим шарообразным отсеком, две трети пространства которого занимали счетчики и экраны. Капитан Эл висел рядом с Филиппом в воздухе в совершенно прозрачном кресле и с удовольствием раскачивался, курсируя то на полметра вверх, в сторону переборки, сквозь которую была видна только одна яркая звезда — ориентир полета, то обратно на полметра вниз, к полу. Пол был разделен на полупрозрачные зеленые квадраты. Присмотревшись, за толстым стеклом, хоть и с трудом, можно было различить женские каюты, расположенные как раз на один ярус ниже. В руке капитан Эл держал маленькую золотую чашечку, из которой иногда с удовольствием прихлебывал.

— Пленник! — повторил он охотно. — Одной из задач нашего полета был захват нескольких пленников для последующих медицинских и психологических тестов! — Он сделал еще один маленький глоточек. — Впрочем, не исключены и переговоры, если, конечно, после тестов вы останетесь живы.

— Но тогда я уже совсем ничего не понимаю! — почти возмутился Филипп Костелюк. — Коли уж я пленник, то зачем же показывать мне системы управления кораблем? Это же не логично! — Он испытующе смотрел на этого красивого человека в черном мундире. — Это предательство?

— Напротив, напротив. — У капитана было какое-то веселое, немного меланхолическое расположение духа, его зеленые глаза то часто мигали, то вдруг замирали, неподвижные, как у змеи. — Поверьте, Филипп Аристархович, вы не можете причинить нам никакого вреда, — объяснил он. — Пока на борту есть я или кто-то еще из членов экипажа, мы из любого места корабля можем взять у вас управление. Это так же просто, как наблюдать за вашими женами. — Носком черного сапога он указал в пол. — Но вот если мы погибнем, а вы останетесь, тогда совсем другое дело, ведь вполне логично, чтобы вы взяли управление на себя и сохранили корабль.

— А если я сохраню его для землян? — не в силах принять инопланетную логику, настаивал Филипп Костелюк.

— Это самый наилучший вариант. — Капитан Эл оттолкнулся носочками сапог от пола и легко взмыл к куполообразному потолку, так что белая звезда осветила его зеленый затылок. — В таком случае земляне разберут аппарат, — продолжал он, глядя на Филиппа сверху вниз, — а разобрав, они узнают кое-что новое. Но это новое будет, как бы это сказать на вашем родном языке, не парно. Во многих случаях практическое применение без теории невозможно. Оно будет не парно и не сможет работать. А как сказал ваш же земной философ Эрвин Каин: «Что может быть более перспективно в дипломатии, чем восстановление технологической пары!» Вы поняли, что я имею в виду?

— Нет, не понял! — честно признался Филипп. — А вы знаете Эрвина Каина?