Лишенный централизованного управления, городской штаб по чрезвычайным ситуациям все же сориентировался. Была подключена армия, и возводились бетонные заслоны, перекрывающие проезды в бункер. На улицы уже вывели две танковые колонны. Танки в упор расстреливали инопланетных гигантов, но они не могли уничтожить множество зерен в полете, а сев все еще продолжался.

Здание Всемирного Банка было полностью разрушено, но подземная его часть почти не пострадала. Мысленно проникнув вниз, Филипп обнаружил техников, обслуживающих секретные лабиринты.

Никто не знал, что за аппарат находится на двадцать восьмом подземном уровне. Инженеры и техники, создавшие и смонтировавшие «машину», были расстреляны точно так же, как и математики, разработавшие соответствующие программы для ее работы. Только один человек был помилован Измаилом Кински.

В мозгу молодого диспетчера, находящегося теперь на шестом уровне и наблюдающего на экране своего монитора гибель родного города, удалось найти задавленную страхом скрытую информацию.

Филипп Костелюк даже выругался, когда прочитал эти мысли: Иван Куравский был осужден на закрытом заседании Нью-Йоркского суда и тайно этапирован на Луну. Таким образом, создатель формулы оказался единственным уцелевшим.

Никто не знал, как выглядит «машина», только проникнув в мозг самого Измаила Кински, прорвавшись сквозь густой разноцветный туман, вызванный наркотиком, Филипп смог рассмотреть ее.

Аппарат, смонтированный на двадцать восьмом подземном уровне, представлял собой большую металлическую чашу, наполовину заполненную какой-то кислотой.

Над чашей располагался накопитель, будто золотая сеть, уложенная большими складками.

Над чашей на тонких тросах висели несколько прозрачных сосудов: Сквозь стенки сосудов можно было разглядеть, что они наполнены маленькими белыми шариками. При включении шарики должны упасть вниз, в кислоту. Химическая реакция приведет в движение большой механизм, похожий на тонкую золотую сеть, и уже в свою очередь эта сеть подаст нужный сигнал, способный потревожить спрутов.

Сигнал должен быть выведен на поверхность Земли по специальному кабелю. К счастью, кабель еще не был разрушен.

Природы сигнала Филипп не понял. Это был не световой, не радиосигнал, что-то связанное с бесконечно малыми модификациями магнитного поля. Измаил Кински не разбирался во всем этом, да и создавшие машину ученые «тоже. Только гений Ивана Куравского, в мгновенном озарении проникнув в суть, создал это чудо. И теперь простому шоферу предстояло заставить «машинку» работать.

Измаил Кински все еще не приходил в сознание, и Филиппу пришлось тащить президента на спине. Без труда он нашел узкий проход и, протиснувшись между осыпающимися земляными стенами, проник в коридор девятого подземного яруса.

Горели лампы дневного света. Суетливо пробегали мимо какие-то техники в комбинезонах, никто не обращал на него внимания.

Нужно было восстановить в памяти схему. Когда- то, казалось очень-очень давно, эту схему на тонких кальках показывала ему Аджера. Схема лабиринта чем-то напоминала обыкновенную схему электропроводки. В местах пересечений — изоляторы, в местах контактов — вертикальные лифтовые шахты.

Немного отдохнув, Филипп Костелюк опять взвалил на себя бесчувственное тело президента и направился к единственному лифту, способному опустить человека на самый нижний двадцать восьмой уровень.

Чтобы металлическая кабина пошла вниз, пришлось протереть краем одежды бесчувственный большой палец президента и вложить в специальный паз. Лифт включился лишь после того, как специальное устройство считало отпечаток пальца Измаила Кински.

Филипп ждал моментального скольжения вниз, но кабина пошла очень медленно, с каким-то неприятным пощелкиванием. Она ползла, с каждым следующим метром разогреваясь.

Измаил Кински очнулся и сказал, не открывая глаз:

— У вас ничего не выйдет. Еще в кабинете я включил защиту. Ни один человек теперь не сможет пройти туда и остаться тем же. Если вы не верите мне, можете заглянуть в мои мысли, я не буду сопротивляться.

Кабина трещала все сильнее и сильнее. Началась вибрация. Филипп Костелюк устало посмотрел на президента.

«Как отключить защиту?» — спросил он мысленно и вдруг понял: защиту отключить невозможно.

— Многие пытались, — сказал Кински и, опершись на горячую металлическую стенку, присел. Он открыл глаза и устало посмотрел на Филиппа. — Вы знаете, где они все теперь?

Лифт двигался очень-очень медленно, но цифры на световом табло все-таки менялись.

Двадцатый уровень, двадцать первый, двадцать второй…

Филипп Костелюк смотрел на цифры. Он так устал, что больше не хотел ни о чем думать.

— Вы не знаете, — продолжал Кински. — А я скажу вам. Это было не мое изобретение. Эту мелочь придумал тот же самый Куравский. Я не напрасно сохранил ему жизнь. Уже находясь в лунной тюрьме, он передавал мне свои новые оригинальные проекты.

— Зачем он это делал? — вяло удивился Филипп.

— Спрашиваете, зачем он это делал? А в обмен. Например, по приказу Виктора Фримана Куравского сажали на месяц в саркофаг. Вам довелось посидеть в саркофаге? — Филипп Костелюк отрицательно качнул головой. — Ну, тогда вы не поймете. В общем, он мне гениальную идею защиты, а я ему в обмен послабление. У меня новая схема охраны, а у него вместо бетонного пола саркофага — уютная койка в общей камере.

Филипп следил за цифрами на табло.

Одиннадцатый уровень, двенадцатый, тринадцатый… Лифт, казалось, почти не двигался, только скрипел.

— Если вам интересно, я расскажу?

Филипп закрыл глаза, он больше не мог смотреть на эти цифры.

— Идея Куравского заключалась в том, что не нужно убивать людей, проникающих в лабиринт и пытающихся запустить «машину». Ведь если человек уже добрался до двадцать восьмого уровня, он, без сомнения, обладает значительными талантами. Вместо того чтобы убивать всех этих людей, лучше выбрасывать их в прошлое. Чем дальше, тем лучше.

Вспыхнула и погасла цифра «двадцать восемь». Лифт остановился.

— А в чем выгода? — спросил Филипп, руками раздвигая тугие двери.

— За счет этой идеи я приумножил свой капитал, — немного оживился Кински. — Любой по-настоящему талантливый человек, без сомнения, опасен в своем времени, но попав в отдаленное прошлое, он неизбежно вписывается в социальный процесс и дает толчок развитию цивилизации. В общем-то ничего особенно не меняется в мире. Но после каждого такого выброса мои капиталы автоматически приумножались. Я же был полноправным хозяином мира!

На двадцать восьмом ярусе не было ни одной живой души. Стерильные белые коридоры и яркие белые лампы. Больше ничего.

— Как запустить «машину»? — вытаскивая Измаила Кински из лифта, спросил Филипп. — Говори!

Но президент Всемирного Банка только вяло улыбнулся в ответ.

Филипп помнил схему. Подталкивая впереди себя президента со связанными руками, он легко добрался до узкой зеркальной двери. Дальше там, за этой дверью, находился щит, управляющий «машиной».

Но как открыть дверь? Что нужно переключить на щите?

Было совершенно понятно: добровольно Измаил Кински не скажет больше ни одного слова.

Филипп ударил президента кулаком в затылок и, когда тот потерял сознание, присел на корточки рядом с бесчувственным телом и глубоко проник в его мозг. Ответ находился здесь, в этой извращенной памяти, но он не лежал на поверхности.

Будто по лабиринту, блуждал Филипп по сознанию и подсознанию президента Всемирного Банка.

Здесь почти не было человеческих чувств: цифры, белые вспышки ненависти и опять цифры. Миллиарды комбинаций. Мысль Измаила Кински в основной своей части выглядела как бесконечное сплетение острых крючков. Было совершенно непонятно, как такой человек мог управлять финансовым состоянием всего мира и вершить судьбы людей.