Совместив свою личность с личностью президента, Филипп ощутил себя большой ледяной глыбой, айсбергом, плывущим по теплому морю. Он медленно таял, и море вокруг становилось все холоднее и холоднее. Вопрос состоял лишь в том, раньше растает он сам или ласковые зеленые волны вокруг успеют превратиться в ледяные натеки.

После ледяного хаоса чужого сознания Филипп наконец очнулся и открыл глаза. Он увидел, что сидит все там же, в белом коридоре на двадцать восьмом подземном уровне, а рядом с ним узкая зеркальная дверь. Но теперь он уже знал, как эта дверь открывается.

Измаил Кински не обманул, после включения защиты живым отсюда не выйти. Кроме того, взорвавшийся пульт привел к отключению всей автоматики, и придется высыпать капсулы просто голыми руками. Ни одному живому человеку высыпать руками капсулы с кислотой было не по силам.

Наверху в городе все еще шло сражение. Танки расстреливали прорастающие семена. Среди этого хаоса и смерти Филипп искал Земфиру. Искал и не мог найти. Женщина умерла, а мертвых он не мог услышать.

Кружил в небе поисковый вертолет. Глазами пилота, смотрящего в бинокль, Филипп изучал развороченную площадь. Все-таки он нашел свою первую жену. Среди обломков стекла и бетонной пыли, среди других трупов тело Земфиры показалось очень маленьким.

Он поднялся на ноги. Набрав нужный цифровой код, легко открыл зеркальную дверь и вошел.

На пультах не горела ни одна лампочка. Опустившись в кресло оператора, он опять надолго задумался. Он находился в каком-то шаге от решения задачи, но решения не было.

Перед ним были двухметровые бронированные плиты. Прибор находился за ними. Даже при помощи мощного облитератора к нему не пробиться. Даже если теперь заложить заряд, скорее всего грозит неудача. От взрыва скорее рухнут перекрытия, нежели поднимутся бронированные двери.

Прозрение мелькнуло, как вспышка света, как яркий блик на темной панели управления, как белый белок в глазу лежащего на спине президента.

Сосредоточившись постепенно, шаг за шагом, Филипп включал в себя город за городом, страну за страной, континент за континентом. Конечно, он не мог справиться один, но все человечество теперь жаждало избавления от невыносимого бремени посевов.

Он почувствовал все человечество — все население Земли. Всю боль, всю ненависть его, всю ярость. Потом, соединив свой мозг с мозгом Измаила Кински, Филипп разделил мысли и эмоции миллиардов людей как бы на два потока.

Он сбросил на Кински всю грязь, весь суицид и всю похоть. Он подключил президента напрямую ко всем тем, кто ненавидел его.

Еще небольшое усилие — и Филипп Костелюк окончательно овладел мыслями и желаниями всего мира. Но и этого оказалось недостаточно.

Измаил Кински ворочался, связанный, на полу, он не мог вынести происходящего. Миллиарды вкладчиков одновременно требовали у президента вернуть их деньги.

Бывший президент широко открывал рот, и на белый пол бежала кровавая слюна. Глаза его медленно вылезали из орбит.

Оказалось, что ЛИБ способен охватить чужие мысли и во времени. Филипп проник в будущее, и, когда он охватил планету со всем ее населением на тысячу лет вперед и транслировал этот объем в мозг президента, голова Измаила Кински с мягким хлопком лопнула, и колени Филиппа обрызгал его жидкий зловонный мозг.

Случилось чудо. Энергия, которую перед смертью испустил президент с пронзительным последним воплем, замкнула электрическую цепь.

На одно только мгновение на пульте вспыхнули разом все лампочки. Тяжелая бронированная стена сама скользнула вверх.

Не отдавая себе отчета в том, что произошло, Филипп оторвался от кресла и взмыл в воздух под потолок.

Через минуту, проникнув через узкий люк, он уже висел над большой чашей. Искрила, посверкивала золотая сеть. Покачивались прозрачные капсулы с белыми шариками. Разведя руками, будто он плыл в воде, Филипп оказался среди капсул и по одной стал развинчивать их.

Белые шарики сыпались вниз, в кислоту, и там, под Филиппом, в чаше будто вскипала красно-белая пена. Капсулы были холодными и скользкими. Пена вздымалась все выше и, истончаясь, обращалась в черное облачко газа.

Высыпав последнюю капсулу, Филипп повернулся и скользнул обратно в люк. Он больше не слышал стоны миллиардов людей, перед его глазами стояла белая пелена. Он выполнил задачу. Золотая сеть, окутанная черным дымом, сжалась, как лягушка от электрического удара, и было слышно, как по кабелю вверх прокатился невидимый поток.

Перешагнув мертвое тело Измаила Кински, Филипп толкнул зеркальную дверь и вышел в белый коридор. Он выполнил свою задачу. Теперь спруты Земли и Марса войдут между собой в контакт, и через какое-то время начнется плавное восстановление солнечных фильтров. Семена перестанут достигать поверхности планеты, и в результате человечество сможет просуществовать не двенадцать, а семьсот тысяч лет.

«Странно, — сказал себе Филипп. — Я выполнил задачу и остался жив? Где же эти хваленые ловушки?»

И это была последняя его мысль. В белой стене открылось маленькое окошечко, вспыхнул фотоэлемент, Филипп оказался в полосе ледяного света. Пол под ногами разверзся, и он полетел вниз, уже бесчувственный и безмолвный, но все еще живой.

Перемещение во времени на этот раз напоминало только глубокий обморок. Филипп знал, что не умрет, но почему-то он рассчитывал оказаться опять в Москве рядом с гранд-отелем на Минском шоссе, где началось его долгое путешествие. Но никакого отеля не было.

Он упал и поднялся, отряхивая с одежды пыль. Филипп с изумлением поворачивался, на месте. Вокруг него была серая пустынная местность. По левую руку какой-то невзрачный лес, а впереди на горизонте возвышался небольшой город. Он видел уже этот пейзаж. Колючий ветер шевелил волосы. Он видел все это во сне. Только Теперь это не было сном.

Он провалился куда-то в далекое прошлое. Он проиграл. Но он был счастлив. Победа достигнута, зерна больше не будут бомбардировать Землю. Он шел к городу не торопясь, медленными большими шагами сокращая расстояние.

Он уже понял, что находится в одиннадцатом веке в самом центре Европы. Он был совершенно один.

В обгоревшей рваной одежде, лишенный надежды на возвращение, спаситель человечества медленно брел в направлении города, сложенного из грубых камней.

Ему захотелось пить. Ведь он не пил и не ел с той минуты, как они вышли из гостиницы «Пиранья» в Нью-Йорке. Ему подвернулась лужа на дне ямы, но, спустившись, Филипп зачерпнул полные горсти, омыл лицо и, прежде чем напиться, встал на колени, повернулся на запад и обратился с благодарственной молитвой к Ахану.

По небу скользнула знакомая белая меловая линия. Зерно врезалось в землю и тут же проросло. В зерне оказался молодой рыжий жираф. Жираф ударил красивой ногой в камень и убежал.

В порыве горя Филипп Костелюк рухнул на песок. Ничего не изменилось. Все оказалось напрасно, зерна продолжали падать.

Он молился до тех пор, пока не увидел свечение. Свечение медленно вырастало. — Оно двигалось по полю, начинаясь где-то около леса. Будто медленно разворачивался на холодной земле прозрачный алый шелк.

— Эрвин Каин! — вскакивая на ноги, закричал Филипп. — Остановись! Я здесь!

Он испугался, что, как уже бывало, розовая тень философа только скользнет мимо и исчезнет навсегда, но на сей раз страх оказался совершенно напрасным. Философ уже возник на поле и медленно приближался к нему. Постукивала по камням его палка. Эрвин Каин выглядел очень усталым.

— Я предупреждал тебя? — спросил он, оказавшись рядом с Филиппом и опускаясь рядом с ним на землю. — Я говорил тебе, что результат будет печальным?"

Филипп слушал, опустив голову, и не перебивал.