– Значит, вы поклоняетесь Мараху-Аскейру?

– Мы чтим его. Мы чтим всех богов. И солнечных тоже, и Зиллу, богиню луны. Её мы любим, потому что она всегда помогала нам выращивать урожай. Мы не строим храмов, но не разрушаем те, что уже построены. Чтить богов – значит беречь тот мир, который они для тебя создали.

– А ты видел эту Спящую Деву?

– Не видел и не хочу, – нахмурился старик. – Любопытные, которые отправляются в Сан-Виргин, чтобы её увидеть, либо не возвращаются, либо возвращаются мергами, ходячими мертвецами, ибо это богиня смерти. Она не оживляет мёртвых, а наоборот делает мёртвыми живых. Хвала Зилле, теперь мало кому приходит в голову отправиться в Сан-Виргин.

– Но зачем люди ходят туда, если это опасно?

– Говорят, Спящая Дева очень красива. И действительно творит чудеса. Так что одни отправлялись туда из любопытства, а другие… Ну, например, в надежде исцелиться от неизлечимой болезни. И исцелялись. Не только от болезни, но и от жизни.

– Значит, никто из тех, кто сейчас живёт в Ахеле, не видел Спящую Деву? Неужели никто даже примерно не представляет, как она выглядит? Какие у неё волосы? Случайно не золотистые?

– Похоже, для тебя это очень важно, – помолчав, промолвил старик. – Такое впечатление, что ты тут из-за неё. Скажи честно, чужеземка, что тебе нужно в Хангар-Тану? И почему тебя так интересует виргианская богиня?

– Сначала ответь на мой вопрос.

– Да, говорят, у неё золотые волосы. И она прекрасна. Какие у неё глаза, не знает никто, ибо она спит. А когда она проснётся и откроет глаза… Виргиане проповедуют, что это будет благословением для Хангар-Тану, а мы боимся, что это станет концом нашего мира. Если богиня мёртвых откроет глаза, здесь везде будет царство смерти, не только в Нижнем мире. Если ты что-то знаешь о Спящей Деве, чужеземка, скажи нам. Мы уже так устали жить в страхе.

– Наил, я попала сюда, потому что ищу свою подругу, а её судьба прочно связана с этим миром. Сейчас она в ловушке. Во власти чар, которые трудно разрушить.

– Ты хочешь сказать, что Спящая Дева… О нет! Неужели твоя подруга и впрямь обладает таким могуществом? Неужели исходящий от неё свет действительно способен изменять всё, включая людей?

– Да, меня он изменил… Нет-нет, не пугайся. Я имею в виду совсем другое. Я должна попасть в Сан-Виргин и разгадать тайну Спящей Девы. Я не уверена, что она та, кого я ищу, но… Я должна её увидеть.

– Думаю, с твоим даром это не проблема, но Сан-Виргин – очень опасное место. А из наших никто туда с тобой не пойдёт. Я надеюсь. Кажется, сейчас даже самые безрассудные поняли, что туда лучше не соваться.

– Мне будет достаточно, если мне объяснят, как до него добраться.

У моего хозяина запищал передатчик.

– Уже иду, – ответил он. – Терри… Я правильно говорю? Если хочешь, прогуляйся по городу, поговори с людьми, но прошу тебя… Не сговаривай никого пойти с тобой в Сан-Виргин. Вдруг какому-нибудь юнцу опять придёт в голову подобная блажь. Твои дела – это твои дела, а мы уже и так много людей потеряли.

– Обещаю, что не только никого с собой не позову, но и отговорю того, кто вздумает набиваться мне в спутники. И всё же я должна узнать об этом городе побольше, прежде чем туда отправиться…

– Да, конечно. Думаю, ты найдёшь, с кем поговорить.

Наил ополоснул руки и, подпоясав тунику, деловым шагом вышел из дома. Странно было видеть почти современную технику у этих людей, чей стиль одежды напоминал одновременно античный и средневековый, а бытовые удобства были примерно как на Терре-I в период начала освоения космоса.

При свете дня город выглядел ещё более необычно, чем ночью. Город голых деревьев, окружённых каменными бортиками. Я догадалась, что когда-то эти деревья были фонтанами, и каждое стояло в центре бассейна. Теперь бассейны представляли собой что-то вроде клумб, только засаженных не цветами, а растениями с красно-коричневыми стеблями и бледно-зелёными листьями, похожими на терранские лопухи. Из-под листьев выглядывали плоды – лиловато-серые клубни размером с кулак взрослого человека. На бортиках некоторых «клумб» красовались фигуры изящных длиннолапых львов.

– Раньше тут были водоёмы для купания лурдов, – пояснил Гастан, который из-за вчерашнего ранения был освобождён от работы и любезно согласился провести для меня экскурсию по Ахеле. – Эти умные звери знали, что купаться им можно только там, где есть такие изображения. Хотел бы я, чтобы тут и сейчас были бассейны. Я умею плавать, и мне это нравится. Единственное место, где можно поплавать, – Серебряная река, а она сейчас сильно обмелела. Не знаю, что будем делать, если пересохнет. Это наш основной источник воды. Её, конечно, чистить приходится… Видишь вон те большие баки?

Я как раз хотела спросить своего гида, что это за двойные цистерны стоят по всему городу, примерно через каждые сто метров. Двойные, потому что каждая представляла собой две огромные цилиндрические ёмкости – одна синего, другая серого цвета, соединённые широкой трубой с большим вентилем.

– Очистители, – пояснил Гастан. – В трубе, которая их соединяет, фильтр. Если повернуть вентиль, очищенная вода под напором поступает из серого бака в синий. Хочешь заглянуть в бак? Вон тот как раз открыт… Пошли.

Подойдя к одной из этих конструкций поближе, я увидела, что к каждому баку приделана лестница. Когда я поднялась по ней и заглянула в открытый серый бак, меня чуть не замутило. Это немного напоминало тихую заводь, кишащую медузами, которую я видела, когда по долгу службы побывала на Чёрном море – одном из тёплых морей Терры-I. Только здесь вместо медуз в прозрачной толще воды колыхалось множество крупных светло-серых гусениц.

– Знаю, выглядит не очень, – засмеялся Гастан. – Но вода после этого не только чистая, но и целебная становится. Личинки камнеедов впитывают все вредные вещества, какие в ней есть, сами травятся и дохнут. При этом они выделяют что-то такое, от чего вода ускоряет заживление мелких ранок. А ещё от неё кашель проходит и боль в горле.

– Но как вы купаетесь в той реке, если в её воде есть вредные вещества…

– Да они не то чтобы вредные. Для кожи это ничего, но пить её нельзя неочищенную – может живот закрутить. Я бы сводил тебя к реке, но сегодня запрещено покидать город – всем, кроме одной группы, которая с вооружённой охраной на поля отправилась. Пора поливать, а там трубы прохудились, которые мы протянули от реки к посевам голпы и ситы. А салву мы в городе садим. Она тут повсюду…

Гастан кивнул на ближайшую «клумбу». Я поняла, что салва – это и есть растение с лиловатыми клубнями.

– Ну-ка иди отсюда, приятель! – крикнул Гастан, топнув ногой.

Из зарослей салвы выбежал зверёк, похожий одновременно на собаку и на ящерицу. Его поджарое, мускулистое тело покрывала короткая серая шёрстка. Посмотрев на нас круглыми ярко-жёлтыми глазищами, зверёк скрылся за соседней «клумбой». Двигался он быстро, но вовсе не паниковал и вообще не выглядел испуганным.

– Мириды любят полакомиться салвой. Хорошо, что это не основная их пища. Мы гоняем их, но не очень. Всё-таки они избавляют нас от вирзов. Вот эти мелкие твари действительно вредители. Грызут корни, и салва из-за этого гибнет.

Мёртвые деревья напоминали работы скульпторов-абстракционистов, выполненные из камня и художественной пластмассы. Одни радовали глаз стройными, гладкими стволами и плавными изгибами ветвей, у других стволы имели неровную поверхность, а мощные корявые ветки придавали деревьям сходство с окаменелыми останками древних морских организмов, какие можно увидеть в музеях многих планет. У меня опять возникла ассоциация с огромными хищными тварями, имеющими множество щупальцев… Впрочем, нет, эти деревья никогда не были хищниками. Они поили обитателей Хангар-Тану чистой водой, которую добывали из глубин этого странного мира. Теперь его лоно пересохло, и деревья мертвы… Или нет? Может, это разновидность спячки? На планете Харакасса есть весьма своеобразная форма жизни. Хариллы. Существа, живущие на суше, но похожие осьминогов. Их тела в тёплое время года напоминают студень, а в холодный, когда хариллы погружаются в спячку, затвердевают, как камень. Зима на этой планете длится пять земных лет. Я слышала, что охотники за редкими видами неоднократно привозили в свои миры находящихся в спячке хариллов, но те так и не просыпались. Даже когда для них создавали такую же среду, какая была на Харакассе в тёплый период. Они пробуждались от спячки только в своём мире. Ловить хариллов в период их активности было очень сложно. Они обладали способностью к метаморфизму и легко приобретали вид практически любых растений и камней Харакассы, где почти вся органика напоминала полупрозрачный студень разной плотности. Поставив ловушку на харилла, ловец обычно сам оказывался в ловушке и вполне мог стать добычей этого существа, если оно было голодным. Если же оно в данный момент не нуждалось в пище, ловец просто погибал, потому что хариллы защищались, разбрызгивая вокруг себя смертоносный яд. На самих же на них не действовали никакие известные яды и парализующие препараты. Какой-то экзобиолог в шутку назвал этих существ харибдами[7]. Взять это животное в плен можно было, только когда оно пребывало в состоянии спячки. В состоянии, от которого не пробуждалось нигде, кроме своей родной планеты. Два таких окаменевших «осьминога» хранились в музеях естественной истории где-то в Вольных мирах, и Зелёные уже много лет пытались возбудить по этому поводу судебное расследование. В конце концов, вдруг это форма разумной жизни? Люди ведь так толком и не изучили этот вид.