— Значит, кошка оставила метку, которая сбила собак со следа? — спросила я.

— Да. Вернее, даже не позволила им взять след.

— Такое впечатление, что именно этого она и добивалась, — хмыкнул Джонни.

— Господи! — закатила глаза леди Хоббер. — Добивалась… Может, ваш помощник ещё скажет, что кошка и спланировала похищение? Это всего лишь животное, а они справляют свои естественные потребности где попало.

— Позвольте с вами не согласиться, мэм, — возразила я, незаметно погрозив Джонни кулаком. — Кошки весьма щепетильны на этот счёт. Короче говоря, вы хотели бы вернуть себе эту редкую кошку.

— Она не просто редкая, — поджала губы леди Хоббер. — Моя дочь к ней очень привязана.

"Да вот только вряд ли это взаимно", — подумала я, рассматривая голограмму, на которой симпатичная девушка с самоуверенным, волевым лицом крепко прижимала к себе вырывающуюся золотисто-коричневую кошку.

— К тому же нам очень неудобно перед нашей знакомой. Думаю, леди Доримене дан Линкс стоило немалого труда раздобыть к дню рождения Эрики такое экзотическое животное.

Услыхав урмианскую аристократическую приставку, Джонни всё же не сумел скрыть неприязненную реакцию. Он не сказал ни слова, но его весёлые зеленовато-карие глаза в мгновение ока словно бы подёрнулись ледком. Клиентка это заметила.

— О да, я знаю, у нас многие относятся к аристеям[6] с предубеждением, — вздохнула она. — Я и сама этим грешила, пока не познакомилась с ними поближе. Знаете… Всё же, как ни крути, они действительно самые настоящие аристократы и имеют полное право требовать к себе уважения.

— Как ни крути, уважение — это не то, что требуют, — заметил Джонни. — Если его заслужил, то и требовать не придётся. И убивать тех, кто не желает тебя уважать.

— Ну-у, знаете ли, молодой человек… Одно дело не уважать — уж если не можешь отличить, кто достоин уважения, а кто нет, другое — агрессивно демонстрировать своё неуважение. Такие вещи надо решительно пресекать, и очень жаль, что наш закон слишком мягок ко всякого рода… наглецам.

— То есть вы за введение закона о смертной казни для каждого, кто хоть слово скажет против кого-нибудь из аристеев? — вот теперь Джонни походил на взъерошенного драчливого воробья не только причёской. — Убивать журналиста за то, что продёрнул урмианского аристократа в прессе, или…

— Жёлтую прессу давно уже пора призвать к порядку.

— Не надо красить в этот цвет всю прессу, мэм. Журналисты нередко говорят правду, которую не всем приятно слушать. И прежде всего тем, о ком эту самую правду говорят. Может, вы считаете справедливым и требование урмиан выдать им студентов, бросивших в их делегацию водяную бомбочку?

— Почему бы и нет? Молодёжь должна отвечать за свои поступки. Студенты в последнее время ведут себя хуже, чем в средние века! То есть не все, конечно. Моя Рики сроду не водилась с сомнительными компаниями…

— А вы знаете, что ваши обожаемые урмианские аристократы сделали с активистами "зелёных" на Джеллиде?

— Молодой человек, мы несколько отвлеклись от основной темы нашего разговора, — леди Хоббер вежливо улыбалась, но розовые пятна на её напудренных щеках говорили о крайнем раздражении. — Я пришла сюда за помощью, а не ради политических дискуссий. Честное слово, я уже жалею, что пришла. В городе столько сыскных агентств, в том числе и тех, что специализируются на поисках домашних животных, но я выбрала ваше…

Клиентка сделала паузу, в которой улавливалась скрытая угроза. Джонни был прав — эта дама знала, куда пришла. Ей было что-то известно о моих методах расследования. Во всяком случае то, что они не одобряются Храмом. Закона, который бы их запрещал, нет, но если о них узнает Орден, у меня могут быть крупные неприятности. Эта дама знала, куда пришла, но не знала, что угроза — далеко не лучший способ со мной договориться.

— Леди Хоббер, агентств, занятых поисками домашних животных, в городе действительно немало, — сказала я, посмотрев на неё в упор, и она отвернулась. Пятна на её щеках стали ещё ярче. — Ближайшее, "Пэтс", в двух кварталах отсюда. Они занимаются этим уже полтора десятка лет, так что опыт у них в таких делах немалый. Если мы с самого начала вызываем у вас некоторые сомнения…

— Нет, что вы, — клиентка расцвела фальшивой улыбкой. — Я знаю, что лицензия у вас в порядке, и вообще слышала о вас много хороших отзывов. Говорят, для рыцарей Храма нет ничего невозможного и вы оправдываете это мнение.

Поняв, что угрожать мне не имеет смысла, дамочка взяла льстивый тон.

— Поверьте, это сильное преувеличение, — прохладно сказала я.

— И всё же ваши поиски как правило заканчиваются успешно. Мне важно не только найти кошку. Я хочу, чтобы вы поймали воро… воришку.

— Вы кого-то подозреваете? Есть какие-нибудь догадки насчёт того, кто бы мог это сделать?

— К сожалению, нет, — поспешно произнесла леди Хоббер. — И мне бы очень хотелось выяснить, кто ухитрился пробраться к нам в дом среди бела дня и украсть столь своенравное животное. Миу — киска с характером. Она даже к нам пока относилась настороженно, а ведь мы о ней так заботились, кормили…

— Значит, это произошло в прошлую среду?

— Да.

— В какое время? Хотя бы примерно.

— Где-то между тремя и пятью. Мужа дома не было, а мы с Эрикой были во внутреннем дворике, у бассейна. Меня так разморило, что я задремала в шезлонге, а Рики читала. Всё пытается отвлечься от неприятностей. Она вернулась с раскопок… Там что-то произошло, и она переживает, ведь речь идёт о её работе. Она сделала самое настоящее открытие, а там, на месте раскопок, начались какие-то неприятности, о которых она даже со мной поговорить не может. Дала подписку о неразглашении информации. Ну и судьба у меня! У мужа секретная работа, а теперь вот у дочери… Ну что поделаешь, если в доме два гения! Думаю, моя Эрика — самый молодой в мире египтолог из тех, что сделали настоящие открытия. Недаром же её в магистратуру взяли. Их туда только десятерых взяли со всего курса — из пятидесяти двух человек, и Рики — лучшая в группе…

— То есть вы были у бассейна и ничего не слышали.

— Да. Дом большой. Мы приобрели этот особняк сравнительно недавно — когда государство наконец-то оценило труд моего мужа и стало достойно его оплачивать. Сигнализация в последнее время барахлила, и мы её отключили. Ждали мастера. Теперь всё наладили, но вор залез тогда, когда она ещё не работала.

— Кто-нибудь из ваших знакомых знал о ваших проблемах с сигнализацией?

— Да кто угодно мог знать.

— Леди Хоббер, подобные кражи обычно совершают знакомые, друзья дома. Подумайте хорошенько, кто мог это сделать? Неужели у вас нет никаких подозрений?

— Честно говоря, я даже думать об этом боюсь, — горестно вздохнула леди Хоббер. Её горечь сильно отдавала фальшью. — У нас много знакомых, к Эрике постоянно ходят друзья, подруги… Если честно, далеко не все из них внушают мне доверие. Вы же знаете нынешнюю молодёжь.

Это был не совсем вопрос, но клиентка явно ждала ответа или хотя бы какой-нибудь реплики с оттенком понимания. Я промолчала. Не уверена, что хорошо знаю "нынешнюю молодёжь", зато уверена, что в свои тридцать два ещё не попадаю в категорию кумушек, разговоры которых процентов на сорок состоят из брюзжания по поводу "нынешней молодёжи". Надеюсь, что никогда и не попаду в эту категорию. Даже если доживу до ста лет.

— Знаете, мне бы не хотелось бросать на кого-то тень, — умильно заглядывая мне в глаза, вздохнула леди Хоббер. — Да, мне нравятся не все знакомые Эрики, но… Мало ли кто нам не нравится. Это же не повод подозревать человека в воровстве. Насколько мне известно, вы такой хороший сыщик, что не особо и нуждаетесь в подобной информации.

Да, информации мне требовалось меньше, чем обычному сыщику. Тем не менее я задала ещё один вопрос:

— Разве у вас нет "наблюдателей"?

Этот вопрос почему-то поверг клиентку в замешательство.