Отец сказал Андрейке, что нарты почти уже готовы. Скорей бы большое воскресенье!

Андрейка тогда запряжёт в нарты Няньку, Катю и поедет прямо к солнцу. Тудуп говорит, что на нартах доедешь туда, где не пройдёт даже лошадь и «Победа». Хорошо бы доехать до солнца! На коньках Андрейка больше не катается. Он ещё немного хромает и очень боится, что это кто-нибудь заметит и подумает, что он похож на плохого человека, хромого лодыря дедушку Бадму. Андрейка очень старается получать пятёрки, но всё равно из этого ничего не получается. Даже по физкультуре теперь нет пятёрок, вообще нет никаких отметок. От физкультуры Андрейка временно освобождён. Только когда пройдёт большое воскресенье, ему снова можно будет бегать.

Андрейка не остался на ёлку. Приехал отец и привёл в поводу Рыжика.

Ёлка уже стояла в большом школьном зале. На самой её верхушке горела звезда. Настоящая, красивая звезда — может быть, та, которую так и не мог найти Андрейка в степи. Ёлка была уже украшена. Андрейка привёл отца посмотреть на неё и показать свои игрушки.

— Может, останешься? — спросил отец. — Я послезавтра опять за тобой приеду.

— Не, — сказал Андрейка, — домой охота.

Он несколько раз обошёл ёлку, высматривая свои игрушки, но так ни одной и не узнал.

— Подарки будут давать, — вставил Афоня, сопровождающий друга.

— Возьми себе мой подарок, — сказал Андрейка Афоне.

— Не надо, у меня свой будет.

— Возьми, — попросил Андрейка, — я потом Кате в больницу его увезу.

— Ладно, — наконец согласился Афоня, которому очень не хотелось, чтобы Андрейка уезжал.

Вместе они вышли из школы. Отец осторожно подсадил Андрейку на Рыжика, отвязал от изгороди повод и дал его в руки сыну. Не дожидаясь отца, не простившись с Афоней, Андрейка пустил Рыжика шагом. Теперь нельзя скакать, как раньше. И это очень жаль.

Вот кончилась деревня. А дальше началась степь. Зимой она не очень-то весёлая: кругом снег да кое-где голые кустики. Но это невесело тому, кто не знает степь, а Андрейка очень хорошо её знает. Дома его ждут нарты, там мать. Нянька, Катя. Приедет в гости Дулма…

Андрейка в нетерпении хотел стегнуть Рыжика, но посмотрел на отца, что-то вспомнил и продолжал ехать шагом.

А Дулма будто бы знала — ждала уже Андрейку в юрте. Отец сразу же уехал в отару к матери, и они остались одни.

Андрейка прежде всего принялся рассказывать Дулме о больнице. Какая там замечательная есть Тётьмаш и Катя! Да нет, вовсе не коза, а девчонка. А доктор Дядьсаш зовёт Андрейку «мужичок с ноготок». Всем хорошо было бы в больнице, но там кормят не бараниной, а манной кашей. (Вот и Дулма не знает, что такое манная каша!) Заставляют принимать горькие порошки. О порошках невозможно вспомнить…

— Давай в больницу играть, — сразу же предложила Дулма.

— Давай, — соглашается Андрейка.

Он ложится на кровать, и Дулма прежде всего перевязывает полотенцем его ногу. Дулма — это Тётьмаш. Вместо халата она закуталась в простыню.

— Выпей, Нимаев, порошок, — говорит Тётьмаш.

Боль в ноге Андрейка ещё терпит, но порошки… Ах, зачем он показал их Дулме! Это ведь он для Няньки и Кати привёз их.

— Не хочу порошки! — Андрейка передёргивается от отвращения.

— Пей, пей! — настаивает Дулма.

Андрейка берёт порошок, будто бы высыпает в рот и запивает водой. Порошок в это время он прячет под потник. Но Дулма обнаруживает обман и сердится.

— Так нельзя! — говорит она. — Ты выпил воду, а водой не лечатся. Пей порошок, а то я не буду больше Тётьмаш!

— Ну и ладно! — быстро соглашается Андрейка, встаёт и развязывает свою ногу. — Ты будешь девочка Катя, а Нянька станет Андрейкой. А я буду доктор.

— А Тётьмаш? — ехидно спрашивает Дулма.

— Тётьмаш?.. Тётьмаш дежурила ночью, теперь-выходная.

Андрейка тут же малюет красным карандашом свой нос, закутывается в простыню и зовёт Няньку. Он заставляет её лежать на кровати и перевязывает заднюю лапу.

— Ну, как сегодня мужичок с ноготок? — спрашивает Дядьсаш у Няньки и берёт её за переднюю лапу. — Лекарство пил? Э, не годится так! Выпьем при мне.

Дядьсаш берёт кусок баранины, обсыпает порошком и даёт «больному». Нянька осторожно нюхает мясо, фыркает, но всё же начинает есть.

— Великолепно! — одобряет Дядьсаш, — Теперь послушаем у мужичка его сердчишко. Так. С таким сердчишком никакие переломы не страшны. Дыши! Вот так. Глубже, сильнее дыши! Не дыши. Ага! Скоро в школу побежишь.

Нянька лежит на кровати, перевернувшись на спину и раскинув лапы. Она внимательно слушает «доктора» и портит дело только тем, что старается лизнуть его красный нос. Ей кажется, что Андрейка специально для этого подставляет свою голову.

Андрейка морщит нос и строго спрашивает:

— Ну-с, а как себя чувствует товарищ Правосудова?

У «товарища Правосудовой» связаны верёвкой ноги, и она молчит.

— Покажи язык! — требует «доктор». — Язык неважный… прямо скажем, плохой язык.

— Почему плохой? — удивляется Дулма.

— Не знаю, — признаётся Андрейка.

— А у тебя хороший?

— У меня хороший. — И уже голосом доктора обращается к Няньке: — Вот возьми пример с мужичка. Покажи язык! Замечательно! У этого желудок железо переварит.

— Какое железо? — опять спрашивает Дулма.

— Не знаю.

— Почему у меня язык плохой, а у тебя хороший? — настаивает Дулма. — Не хочу так играть! Давай в школу.

Правда, как это он забыл, что теперь можно играть в школу!

Андрейка развязывает Дулме ноги, сбрасывает с себя простыню.

— Ты будешь учительница, а я буду класс, — говорит он.

Дулма соглашается, но не знает, что должна делать учительница. Андрейка объясняет и вдруг решает, что лучше он сам будет учительницей.

Но Дулма заупрямилась: она не хотела быть классом.

— Дети, когда я вхожу, нужно встать.

Даже Нянька спрыгнула с кровати, а Дулма отвернулась, села и будто не слышала Андрейку.

— Я сама учительница! — упрямо произносит Дулма.

— Ты? — смеётся Андрейка. — Какая ты учительница, ты ни одной буквы не знаешь!

— Я знаю. Я не хочу с тобой играть!

— Это я не хочу с тобой играть!

— Ты хромой Бадма.

Это была неправда: Андрейка уже не хромал. Хуже Андрейку нельзя было оскорбить.

— Любимая! — зло выпалил Андрейка и толкнул Дулму кулаком в грудь.

Дулма заплакала. А Андрейке не было её жалко.

Дулма вышла из юрты. Пусть уезжает! Андрейка стал думать о том, как он на нартах поедет к солнцу.

Дулма заблудилась

Поздно вечером в степи появились первые признаки надвигающейся пурги, и небо почернело, стало без единой звёздочки. Вскоре к юрте прискакала бабка Бутид. Оказывается, Дулма не приехала домой. Дулма потерялась.

Пурга мела уже не на шутку.

Андрейка подумал о Дулме: «Так тебе и надо!» Бабка рвала на себе тоненькие косички и нехорошо, скучно плакала. Чего плакать? Куда она денется?

И всё-таки Андрейка готов был заткнуть уши, убежать в степь, только бы не слышать этих причитаний. Так можно и самому разреветься. А кто-нибудь видел, чтобы настоящий мужчина позволил себе реветь из-за девчонки?

Отец начал собираться в дорогу. Андрейку точно кто-то подстегнул:

— И я с тобой.

— Сиди ты! Виноват — и сиди! Надо было раньше Дулму отправить домой.

— Поеду! — засопел Андрейка, натягивая на голову малахай, и кисточка несколько раз упрямо повторила: «Поеду, поеду!»

Что с таким парнем сделаешь!

Отец молча взял Андрейкино седло и, пригибаясь, вышел в низкую дверь юрты.

В две минуты Андрейка был готов.

— Нянька пусть остаётся, — сказал отец. — Не отставай, не теряйся! — бросил он.

Андрейка и без того знал, что в такую погоду нельзя теряться.

А всё-таки жаль, что он не один ищет Дулму! Вот это было бы здорово!

Ночь тёмная, и Андрейке кажется иногда, что он находится в большой юрте без света. Только очень холодно.