И он прошел по резиденции Элдинга, оставляя за собой трупы и рухнувшие двери, казавшиеся нерушимыми стальные перегородки с кодовыми замками.

По всему дому уже визжали сирены тревоги, и Элдинг торопливо спускался вниз, не зная, что остался почти ни с чем. Стефан уложил на месте пятерых его лучших людей – они умерли, задохнувшись дымом, черным дымом лесного пожара, который убил их почти мгновенно, они даже не успели обгореть в странном алом, блестящем пламени, в которое Стефан научился превращаться. Его словно вело какое-то чутье, и, когда Элдинг достиг подвала, Стефан был уже внутри, а в горящем доме наверху не осталось ни одной живой души.

Когда Элдинг распахнул дверь, он увидел, что Тони стоит посредине, разминая опухшие от наручников руки, а рядом с ним находиться этот маленький сценарист, в доме у которого он жил. На взгляд Элдинга, существо совершенно безвредное, тихое и совершенно непонятно зачем Тони понадобившееся. Просто переводчик. Человек, у которого никогда бы в жизни духу не хватило воспользоваться тем страшным артефактом, который попал ему в руки. Если это он устроил весь этот переполох, то Элдинг, убей Бог, не знал, как. Хотя может он все-таки ошибался?.

– Тони, – произнес он, держа в руке пистолет. – Тони, где она? – тон у Элдинга был чрезвычайно мягким, словно он укорял своего любимого сына в какой-то малозначащей провинности. Причем даже не собираясь наказать, а просто разобраться с мальчиком. – Она у него, Тони?

– У него, – Тони мотнул головой в сторону невысокого светловолосого парня, который просто стоял рядом и внимательно смотрел на Элдинга. – Он прочитал ее. Перевел.

На разбитых губах Тони Брайта появилось что-то вроде торжествующей усмешки.

– Понятно, – Элдинг вздохнул. – Где она, говорите. Тони, я сперва застрелю его, потом тебя, он не успеет...

Элдинг не договорил. Пистолет в его руке стал подозрительно мягким и горячим, словно нагретый в рук пластилин. Реакция у шефа была отличной, он отбросил оружие прежде, чем оно превратилось в алый ручеек расплавленного металла.

– Слово лавы, – пояснил приятель Тони. – Очень просто – все имеет свои корни.

И тут Элдинг понял, что боится. Боится их обоих: и этого невысокого паренька с уставшим, бледным лицом и его страшной силы, и Тони, своего воспитанника, его горящих бешенством глаз.

– Подожди, Тони, – проговорил он мягко, не сводя взгляда со своего лучшего сотрудника. – Подожди, давай поговорим...

В подвал уже просачивался дым, становилось жарко. Тони коротко взглянул на своего друга и сказал сквозь зубы:

– Я сам, Стеф. Не трогай его.

Тот торопливо кивнул.

Тони пошел к Элдингу и глаза у него стали совсем нехорошие, никогда шеф не видел у Тони таких глаз. И не успел он подумать, что надо что-то предпринять, главное, убить этого заморыша, потому что именно он представляет собой основную угрозу, как Тони нанес свой удар. Уроки папаши Тана не прошли даром. По-хорошему, даже Элдинг толком не представлял, что может его воспитанник. Он и сам был неплох, но он был старше и только сейчас, уклоняясь и ставя блоки, он понял, какой ценностью владел. Тони был быстр как молния, он был слишком быстрым, быстрее всех, кого ему доводилось видеть, об этом думал Элдинг, о том, что он не должен был так себя вести с Тони, он должен был его удержать любой ценой, он думал об этом даже тогда, когда Тони внезапно, шеф не понял, как, оказался у него за спиной, и Элдинг почувствовал его руки на своей шее и услышал негромкий щелчок ломающегося позвоночника.

Стефан смотрел на Тони. Тот стоял над трупом Элдинга, и Стефан мог поклясться Господом, что никогда не видел у него подобного выражения лица. Губы Тони искривились в ужасной гримасе презрения и ненависти, щеку дергало, суженные глаза смотрели так, словно готовы были испепелить уже мертвое тело. Стефан подошел к нему и взял за руку. Тони инстинктивно дернулся, словно от отвращения, но Стефан не дал ему отнять руку.

– Все, – сказал он тихо и настойчиво. – Все кончилось.

Тони прерывисто вздохнул. Посмотрел на Стефана. Глаза его прояснились, лицо разгладилось, только щека еще поддергивалась.

– Как мы будем выбираться отсюда, малыш? – спросил он хрипло. – Там огонь.

– Спокойно. – Стефан постарался улыбнуться и у него получилось. – Пошли со мной. Я теперь супермен.

Тони шел за ним, держа его за руку и отрешенно думал, как все переменилось. Его ноги ступали по багровым угольям, они шли через ревущее пламя, а он не чувствовал ничего, кроме прохлады, запаха озона и свежей хвои. Теперь Стефан вел его вперед, как ребенка, и отпустил его руку только тогда, когда они оказались за воротами.

– Все, – сказал он чужим голосом. – Я больше не могу.

Тони взглянул в его лицо, словно на глазах истончавшееся, в глаза, в серой туманной глубине которых светились яркие голубые ручейки света, и успел подхватить его на руки.

30 апреля.

Я снова в доме Тони и снова пишу дневник. Наверное, это последняя запись. Странно, но так все получилось – я начал вести его, когда в первый раз встретил Тони, и заканчиваю вместе с концом этой истории. Вряд ли я еще когда-нибудь возьмусь за это. Дневник был нужен мне, как психотерапевтическое средство, когда я был глубоко несчастен, а теперь мне уже не нужна никакая психотерапия.

Вчера у нас была Рози. Мы водили ее по лесу полдня и Тони даже заставил ее влезть в прозрачное лесное озеро, где мы с ним каждый день купаемся. Она была довольна, Тони ей нравится. Теперь нравится. На ужин он приготовил свинину в гриле и соус из спаржи, и мы всю дорогу наперебой пересказывали ей наши приключения. Она слушала очень внимательно, и я знаю, что она нам верит. Именно она попросила меня записать это все в дневник, хотя я уже и не очень-то хотел. Но, наверное, она права. Это нужно.

После того, как мы вышли из резиденции Элдинга, мне стало совсем плохо. Я успел сказать Тони, где Книга и где ключ, но из последующих трех дней не помню ничего. Только то, что у меня все время болело все тело – кости, мышцы, все – и было ощущение, что я словно пытаюсь вывернуться наизнанку, превратится во что-нибудь еще, обернуться. Это слово звучало у меня в голове постоянно, зуд сводил меня с ума. Тони потом сказал, что у меня к концу третьего дня глаза стали абсолютно электрически голубыми, даже без зрачков. Все три дня он пробирался к тому месту в горах, где находилась крипта. Я знал о ее местонахождении, потому что дочитал Книгу до конца. В каком-то смысле, это была случайность. И подсказка Исмаэля. Я знал, что в этих горах есть старый, давно мертвый вулкан, а неподалеку от него находится древнее святилище, круг камней. Причем это я знал точно, потому что именно на этот пленэр выезжал Ник снимать наш фильм. Крипта должна была быть там. Но добрались мы туда не без приключений.

Тони сказал, что собаку он заметил к концу второго дня. Она мелькнула на склоне и глаза у нее по-прежнему светились красным. Он выстрелил, хотя по собственному опыту был почти уверен, что пули не причинят ей никакого вреда.